Ледовая сага

Звонко хлопнула лучная тетива.

Неясный шум за спиной — и одним преследователем стало меньше. Лошади, чувствуя у себя на хвосте демоническую погоню, летели вперед, обезумев от ужаса, почти не касаясь копытами земли. Холодная тяжесть клинка в руке успокаивающе подействовала на киммерийца. Он снова оглянулся и выругался. Оборотни их настигали. Прогудела вторая стрела.

Конан резко осадил коня, заставив его подняться на дыбы, и развернулся лицом к преследователям. Как раз вовремя, чтобы прервать прыжок огромного волчьего тела. Удар отшвырнул зверя в сторону, и раненое чудовище, скуля, покатилось по траве. Лошадь была испугана и не желала слушаться седока. Тогда он с такой силой стиснул коленями ее бока, что бедное животное, дико заржав, рухнуло на колени. Киммериец свесился с седла, почти касаясь земли, и хлестко рубанул наскакивающего монстра по морде — спасибо вольнице с Запорожки, научивший его этому приему.

Конан откинулся в седле, почти касаясь спиной крупа лошади и, рванув коня за узду, заставил его встать с колен. Дорога казалась пустынной. Он немного проехал вперед, нашел несколько волчьих тел, из потухших глазниц которых торчали концы стрел, застрявших в черепах почти по самое оперение.

— Конан! Эй, киммериец! — раздался позади громкий крик Дуны. — Хвала богам, ты жив!

Конан хмыкнул, пожимая плечами. И тут они снова услышали этот проклятый вой, исторгнутый из нескольких десятков звериных глоток.

— Бежим! Нам не справиться с ними!

Конан зло плюнул в ночной мрак и дал шпоры своему скакуну.

Видно, в тот день сами боги следили за ними с небес и направляли бег их лошадей. Они мчались до самой полуночи и потом еще долго ехали шагом пока не убедились, что их не преследуют, и только тогда остановились на ночлег. Костер решили не разводить — зачем лишний раз к себе внимание привлекать?

— Ты ложись первым, а я посторожу, — предложил Дуна.

— Хорошо. Разбуди меня, когда луна поднимется вон над теми елями, — согласился киммериец и тут же завалился на подстилку из лапника.

Проснулся он на заре — бодрым и отдохнувшим.

— Почему ты не разбудил меня?! — накинулся он на юношу, который, увидев яростное лицо киммерийца, не на шутку перепугался.

— Прости, Конан. Просто мне не спалось, и я решил не тревожить тебя, — удивляясь внезапной вспышке своего товарища, залепетал он, оправдываясь.

Конан лишь заскрежетал зубами и поклялся себе, что больше ни за что не ляжет первым.

К полудню они выехали на вершину невысокого пригорка. На северо-западе, насколько хватало глаз, громоздились холмы и горы, поросшие густыми девственными лесами. У подножия холма, где они стояли, бежала мелкая речушка, на берегу которой раскинулась крохотная деревенька.

— Тапио, — Дуна неопределенно махнул рукой в сторону горизонта. — А здесь мы сможем оставить наших лошадей.

Конан молча кивнул и направил коня вниз по склону.

Прошло еще несколько дней. Конан и Дуна пробирались сквозь лесные чащобы, карабкались через буреломы, лезли по гладким гранитным скалам, которыми изобиловала эта земля. За все время пути им не встретилась ни одна живая душа, только дикие, никем не пуганые звери.

Чтобы не сбиться с верной дороги в этом безбрежном зеленом океане. Луна каждый день взбирался на макушки высоких деревьев с проворством и ловкостью белки, поражая даже Конана, считавшего себя мастером в таких делах.

Спустившись раз со своего наблюдательного пункта, довольный собой мальчишка сообщил:

— Сегодня будем спать под крышей.

— Что, рядом есть люди? — скептически поинтересовался киммериец.

— Нет, лучше. Мы совсем недалеко от дома старой Унны.

Конан, казалось, остался равнодушен к этому известию, хотя в душе он был доволен. Болота, комары и буреломы до судорог ему опротивели. Дуна обиделся, надулся и всю дорогу не разговаривал с ним.

«Ну, мальчишка и только», — качал головой киммериец.

Во второй половине дня они выбрались на берег лесного озера. Один край его упирался в болото, другой был высокий, скалистый с золотистыми стволами сосен на плоской вершине.

Ветхая бревенчатая избушка пряталась в непролазных зарослях бузины. Вросшая почти наполовину в болото, словно замшелый пень, с маленьким оконцем на уровне земли и крышей, крытой дерном, на которой росли высокие заросли крапивы. Конан дважды обошел вокруг дома, но только со второй попытки нашел вход, причем дверь оказалась приоткрыта. Изнутри пахло сушеными травами и грибами.

Дуна тихонечко постучал. Не дождавшись ответа, постучал еще раз — сильнее. Осторожно заглянул за порог и обречено покачал головой.

— Нет никого. Не повезло нам.

— Войдем, подождем хозяйку внутри, — предложил Конан.

— Не хорошо как-то, без приглашения, — засомневался юноша.

— К Сету все эти церемонии! Я не собираюсь торчать у порога.

Согнувшись пополам, киммериец решительно шагнул в дом, резко выпрямился и больно ударился головой о притолочную балку.

— Осторожно, а то весь дом мне разломаешь! — послышался старушечий бесцветный голос из глубины помещения. — Погодите, сейчас огонь разведу.

Конан готов был поклясться, что еще мгновение назад в доме не было никого. В правом углу избушки сухо щелкнуло огниво, водопадом посыпались искры, и игривые язычки пламени заплясали в каменном очаге, слабо осветив крохотную коморку.

Никакой мебели в доме не было. По полу громоздились вороха ветоши, корзинки, плетенки и берестяные короба. Все стены были увешены сушеными вениками пахучих трав, гирляндами свисающими с потолка. Что-то живое и мягкое суетливо шмыгало под ногами.

— Ну вот, теперь входите, — закряхтела старуха-карлица, жестом приглашая их в дом. — Признаться, я вас позднее ждала.

Лица колдуньи Конан не разглядел, вся она была какая-то нескладная, закутанная в рванье неопределенного происхождения, с сучковатой клюкой в руках.

На плече колдуньи совершенно неподвижно сидела огромная жирная ворона.

— Не ты ли будешь Унна, известная норна? — вежливо спросил Конан, но Дуна предупреждающе дернул его за рукав.

— Поздорову ли, матушка? — заговорил он.

— Спасибо на добром слове, поздорову, не жалуюсь, — ответила старушонка.

— По делу мы к тебе, — перебил Конан и вновь был одернут своим спутником.

— Можете не рассказывать, — старуха вышла из своего угла, и северянин невольно отшатнулся. Колдунья с любопытством рассматривала их в упор пронзительным единственным глазом. — Все про вас знаю. Ты Конан-киммериец, а ты… Дупа — стрелок из Тапио. Отвечу я на ваши вопросы, но всему свое время. Ты киммериец, поздоровее будешь, сходи-ка дров наруби. А ты, дружок, воды принеси. Я вас ужином угощу — на сытый желудок и разговор легче стелется.

Конан весь закипел, но все-таки пошел, стиснув зубы.

Дуна же, наоборот, был рад такому ходу событий и вприпрыжку побежал к озеру, размахивая на бегу берестяными ведерками. Потом они долго сидели молча в избушке, пока старуха колдовала над глиняным горшком, весело булькающим на огне.

Грибная похлебка пришлась киммерийцу по вкусу, хотя он и подумывал с тоской о мясе.

— Большое вы задумали дело, — без предисловий завела разговор старуха. — Не просто будет справиться с детьми Младших Богов.

— Так подскажи, норна, как нам их остановить? — задал Конан единственный интересовавший его вопрос.

— Норна?.. Это по-вашему — норна, а по-нашему наречница я, или бродница. Так, о чем это я?.. Ах да, есть много способов дивов извести, мечом и стрелой тоже можно, но не всякое на то железо годится…

— И где же нам такое оружие взять? — нетерпеливо спросил киммериец.

— А и не надо ничего искать — ваше сгодится. Но чтобы дива в бою сразить, клинки ваши сперва должны древней крови испить, что текла в жилах тех, кто обитал на этой земле еще до Старых Богов…

Конан досадливо пожал плечами.

— Чудное ты говоришь, бабушка, — заявил он, нимало не смутившись тем, что Дуна предостерегающе наступил ему на ногу. — Как это я свой меч окуну в кровь того, кто сгинул давным-давно?