Вендия 2. Незримые нити

Похоже, недоверие киммерийца к персоне Телиды было ненапрасным.

Однако вдова не дала Конану додумать эту мысль. Она остановилась перед очередной ни чем не примечательной дверью, отыскала на связке нужный ключ и открыла им замок.

Внутрь Телида вошла первая, показывая гостю, что это не ловушка.

— Проходи, — пригласила Конана вдова.

Киммериец послушался и переступил через порог.

И тут же замер на месте, как вкопанный. Боковым зрением он заметил, как Телида прикрыла дверь за его спиной. Но основная часть внимания киммерийца была прикована к другому.

Посреди комнаты стоял длинный стол, бывший в комнате единственным предметом обстановки. На столе лежало разрубленное надвое обнаженное тело Сатти. И тело, и стол, и пол вокруг него – все было запачкано кровью.

— И как это понимать? — спросил Конан у Телиды.

— Нам нужно, как можно скорее, уничтожить тело, — спокойно ответила вдова. — Бери инструмент.

Телида указала Конану на фартук и топор, которые лежали на полу неподалеку от входа. Чуть в стороне находился еще один подобный набор.

Глава 2.

День прибытия в Айодхью

Полуночные городские ворота

Сотник имел достаточно причин для гордости: дальний путь из столицы Турана в столицу Вендии остался позади. Особенно трудным назвать его было нельзя. Но сложностей по дороге не возникло, лишь благодаря разумному планированию, умению Конана и его десятников различить вероятную опасность до того, как она стала реальной. Единственным исключением стало нападение безумных идолопоклонников на авангард отряда туранцев.

Вот только великий посол Туранской империи Шеймасаи этого не понимал. Судя по его высказываниям, его препровождение было организовано отвратительно. Мало того, что тупой киммериец гнал отряд вперед в совершенно ненормальном темпе, так он еще на самом подъезде к столице умудрился ввязаться в схватку с дикарями, которую, судя по потерям, еще и проиграл.

Конан особо и не ждал от него слов благодарности. Лично ему на пустословие посла было наплевать, но было обидно за солдат, которые немало вытерпели, исполняя все мыслимые и немыслимые требования своего командира.

— Мы не будем вам платить, — Конан оторвался от размышлений о гнилой натуре Шеймасаи, чтобы в очередной раз высказать страже полуночных ворот свою точку зрения на счет взимаемых со всех приезжих налогов. — Позовите своего начальника.

Вендийским киммериец пока только овладевал, а потому говорил лишь короткими фразами, чтобы не допустить никакой ошибки.

— Сто тридцать человек — сто тридцать монет.

Страж продолжал упорствовать. Он также, по примеру Конана, оставил в сторону велеречивость.

Проблема состояла в том, что отряд прибыл в Айодхью несколько раньше ожидаемого срока, и стража не была предупреждена, что с гостей не то что налог снимать не надо, а более того следует препроводить со всеми почестями во дворец к радже Нараину.

Грамоты, которые предъявляли стражам Конан и Шеймасаи, не произвели на них никакого впечатления – печати на них стояли незнакомые и, как знать, может быть поддельные. Одним словом, без денег пускать отказывались.

Ситуацию эту, кроме как недоразумением, назвать было нельзя. Но недоразумение это было неприятное, потому что очевидных путей его разрешения видно не было.

Заплатить – значит уронить честь Турана в глазах чужеземцев. Прорываться силой – начинать новый этап отношений с Вендией с бессмысленного кровопролития.

К счастью, Шеймасаи, не настаивал на втором варианте, и у Конана появился шанс разрешить дело миром. Но после препираний, которые длились полколокола, киммериец убедился, что со стражами им решительно не повезло. Эти представители одной из младших каст кшатриев отличались тупостью и преувеличенным чувством собственной значительности.

Тогда один из десятников – Бернеш предложил неплохой выход из постигшего отряд затруднения. Он взял одного из почтовых голубей и отправил через него письмо, в котором говорилось, что новый посол Турана назавтра прибудет к полуночным воротам Айодхьи. Датировал Бернеш письмо вчерашним днем.

Получив послание слуги раджи, конечно, испытали бы легкое удивление от того, что птица летела к ним так долго, но отреагировать на него должны были незамедлительно. И тогда отряд встретили бы, как и положено.

По прикидкам Конана встречающие должны были вот-вот подойти к воротам, ну а пока он, чтобы как-то убить время, продолжал препираться со стражниками. Все лучше, чем слушать, как на тебя орет взбешенный задержкой Шеймасаи. К стражам посол подъезжал лишь в самом начале, но когда убедился, что они его словам не внемлют, удалился, оставив киммерийца беседовать с ними.

— Что здесь происходит?

Со стороны города к воротам подъехал высокий вендиец с окладистой бородой. Одет он был в отполированную до блеска кольчугу. На поясе висела сабля с богато украшенным драгоценными камнями эфесом. Конь вендийца был черным, как ночь.

— Эти люди отказываются платить за въезд в город, — доложился незнакомцу страж.

— Они предъявляли тебе какие-либо бумаги? — высокий вендиец обращался исключительно к стражнику. Конана он предпочитал не замечать, и киммериец тоже не спешил его окликать.

— Да, предъявляли, — не стал отпираться страж.

— Тогда, почему мне не было об этом доложено?! — повысил голос прибывший человек. — На этот счет не раз давались указания!

— Их грамоты мне знакомы не были, – попытался оправдаться страж.

— Дурак, — махнул рукой обладатель вороного коня. — Уйди отсюда. Найди среди прибывших со мной того, кому велено тебя сменить на посту. Сам же вечером явишься ко мне за наказанием.

Стражник поклонился и двинулся в сторону группы солдат, отстоявших от высокопоставленного вендийца шагах в двадцати.

— Покажите мне ваши грамоты, — обратился обладатель вороного к Конану.

Киммериец достал документы из сумки у седла и протянул их вендийскому чиновнику.

Тот внимательно изучил их, проверил пальцем сургуч печатей, после чего кивнул и вернул бумаги назад сотнику.

— Прошу принять мои извинения, — говорил вендиец ровным вежливым тоном. — Уверяю, что оскорбление было нанесено вам ненамеренно, и мы сделаем все, чтобы его загладить.

— Не понимаю, о каком оскорблении идет речь…

Закончить фразу киммерийцу не позволил подъехавший к ним с вендийцем Шеймасаи.

— Извинения будут приняты, — произнес посланник Турана, — если вы, как можно более скоро организуете нам эскорт и укажите путь к дворцу раджи Нараина. Думаю, он примет нас без промедления.

— Как будет угодно высоким гостям, — вендиец на слова Шеймасаи отреагировал совершенно спокойно. — Следуйте за мной.

Чиновник развернул коня и медленно поехал за ворота.

— Созывай своих солдат, сотник, — велел Конану Шеймасаи.

Созывать никого не требовалось, команд на отмену изначального построения киммериец не давал. Отряд был готов в любой момент проследовать в Айодхью. Но доносить это знание до Шеймасаи, сотник не собирался – слишком много ему чести.

Киммериец поднял вверх правую руку и громко объявил:

— За мной!

Туранцы повиновались.

Шеймасаи ехал чуть впереди Конана и остальных солдат в окружении личных телохранителей. В иной ситуации киммериец оспорил бы это его решение: гарантировать безопасность посла в таких условиях он не мог. Но при иноземцах он ссориться с Шеймасаи не хотел.

На Конана Айодхья не произвела большого впечатления. Столица Вендии мало чем отличалась от других городов этой страны, виденных киммерийцев по пути следования туранского посольства. Айодхья была грязной, многолюдной и совершенно равнодушной к иноземным гостям. Столичных жителей заезжие туранцы не занимали совершенно.