Рыцарь Железного Кулака

Огр кивнул, подцепив с только что принесенного деревянного блюда вилкой жареного рябчика. Захрустел им, отправив целиком в рот.

– А что же две первые принцессы-то?

– Вышли замуж и уехали. Сделал им Ляпквист хорошие партии. И для себя – чтоб подальше. А я думаю, что дело не в самом короле, а в Гундире. Именно она не хотела терпеть рядом с собой сестер, желала единолично отцовой любовью пользоваться. Безраздельно, так сказать.

– Бывает.

– А недавно новый бзик у нее случился. У Гундиры. То ли окончательно повернулась принцесса, то ли какой-нибудь чародей подшутил, никто не знает. Но только Гундира совсем невесела стала. Сидит. Бычится.

– Как это?

– Ну, как тебе объяснить. Ничто ее не радует. Ничто не в состоянии даже рассмешить. Чуть что – в слезы. У нас ее даже Несмеяной прозвали, – сказал Оззи.

– И что же король?

– Вот уже два месяца кряду пытается вылечить свою ненаглядную кровиночку. – Полурослик понизил голос: – Если хочешь мое мнение, то здесь единственное верное средство – розгой по голому заду. Да так, чтоб месяц сидеть не смогла! Совсем избаловалась. Нервы тянет из Ляпквиста, глумится над придворными, издевается. Истерики закатывает по малейшему поводу. Слухи бродят в народе, Браги. Ничего Ляпквисту утаить не удается.

Огр ухмыльнулся. Такая зловещая гримаса испугала бы, пожалуй, и дракона.

– До сих пор, значит, не рассмешили?

– Не-а. Со всех земель в Пибадур съезжались всевозможные увеселители. Передвижные цирки, труппы бродячих комедиантов, просто психи-одиночки, факиры, чародеи, колдуньи. И все без толку. Несмеяна всех гнала.

– А может, это заклятье? – предположил Браги.

– И так думали. Собрал однажды Ляпквист всех самых маститых волшебников Пибадура и еще многих из окрестностей и устроил совет. Чего, значица, делать с Гундирой. Большую награду пообещал, если у кого из них получится. – Лаффинбуг вцепился зубками в рябчика. Гномское пиво пробуждало аппетит. – Пока не получилось. Ох и много чокнутых побывало, говорят, во дворце. Тьма! Были и настоящие смехуны. Действительно дело свое знали. Но представь: весь тронный зал, рыцари, придворные, графья, бароны, чародеи и хрен знает кто еще покатываются со смеху. Сам король под трон укатился, главный советник заикаться уже начал, наиглавнейший повар чуть не окочурился – так хохотал, а ей хоть бы хны! Сидит Несмеяна, что твоя туча мрачная. Ни гугу. Губу нижнюю выпятила, сопли пузырем, слезы текут. Представил? Такие вот дела-делишки у нас в королевстве. Визжит и стучит ногами, требуя выгнать всех комедиантов взашей. Так и тянется эта волынка. Уже поток желающих рассмешить принцессу на убыль пошел. Никому не хочется зазря трудиться.

– А награда? Чего король обещает, в случае рассме… если принцесса рассмеется?

– Хм… Насколько мне помнится, награда состоит в том, чтобы исполнить любое желание счастливчика. Поначалу Ляпквист обещал тысячу золотых, потом мешок, потом замок и земли… А потом плюнул. Посчитал, что тот, кому повезет, пускай выберет себе подарок сам. – Полурослик успел захмелеть. – Мое же мнение таково: все бесполезно. Когда-нибудь это само пройдет. Блажь это. Блажь и больше ничего. Нет на свете ребенка, которого избаловали бы больше, чем Гундиру! Самое же верное и радикальное средство – розга. Да потом на хлеб и воду. На недельку. Никаких тебе заморских кушаний, ванн с лавандой и розовыми лепестками. Если не поймет, то повторить воспитательную беседу, повторять много раз, пока дурь не выйдет! Вообще, Ляпквист сам виноват. Теперь вот расхлебывает кашу, которую заварил.

– Замуж ее король не собирается отдавать? – спросил огр. – Сватались?

– Нет еще. Не сватались. Вот король объявит, тогда и пойдут сваты…

– Красивая принцесса-то?

– Ну… Говорят, да. Для некоторых все они красивые. Если же какую-нибудь клуню нарядить в платье с золотом и жемчугами, причесать и накрасить, то обязательно покрасивеет.

– А что говорили волшебники, знаешь?

– Говорили, что нету никакого заклятия на Гундире. И лекари всяческие поддакнули. Просто… Знаешь, слово какое-то употребили… Де… при… зея…

– Чего?

– Депризея…

– Депрессия, – поправил огр.

– О! Точно! Она самая!

– Два месяца – долго.

– Да свихнулась Гундира. Нечего и говорить. Уверен, депрессию эту розга тоже хорошо лечит, – сказал полурослик.

– Как знать. Слыхал я о нескольких подобных случаях. Не такая уж и редкость. Принцесса – существо противоречивое, нежное. Подходы к ней всегда разные. Несмеяна… Хм.

– Розга! Хлеб и вода! – Полурослик стукнул кулачком по столу.

– Может, тебе сходить во дворец и предложить такой способ решения? – захохотал Браги.

– А что?.. Может, и пойду!

– Сиди уж, муравей. Другое мне скажи: являлись ли во дворец огры?

Оззи задумался, нахмурил лоб.

– Нет. Всякие были, но огров ни одного. Ты что же, хочешь попробовать?

– Не знаю… Подумать надо.

– Вряд ли получится, – сказал Оззи, махнув рукой. – Мастера своего дела пытались, да всем на дверь указали. В лучшем случае. Некоторые, по желанию принцессы, получили по шее, да весьма крепко. Смекаешь?

– Не впервой.

– Плюнь! Я тебе другое расскажу. То, что по твоей части…

– Веселая жизнь в тихом королевстве, – усмехнулся Браги, вытирая грязные руки о живот. – Что ж, раз пошла такая пьянка, давай. Повесели старого друга.

– Милях в пятидесяти отсюда есть заброшенный замок. Лет сто стоит пустым после того, как вся баронская семейка перемерла там. Отчего дали дуба барон и его отпрыски, никто толком не знает. Но место считается нехорошим. Болтают всякие дурни, что проклял барона некий чернокнижник, чтоб ему пусто было. Ну, да не о том речь. Неподалеку от замка проходит очень важная для здешних краев торговая дорога. На юго-восток, в Дарграм. По ней и соль везут с Асланских Копей, и кожи из Виммера, и воск из Лазбарии. Много всего, одним словом. И никак, понимаешь, не объехать тот проклятущий замок, все мимо него. В прежние времена, насколько я знаю, барон дань взимал с проезжих, небольшую, так, вполне терпимую. А заодно охранял путь от разбойников. Польза, значит, была. Теперь чудовище поселилось в том замке. Самое что ни на есть. Проглотом зовется. Нападает на караваны торговые, утаскивает кого ни попадя к себе в логово мерзкое и там сжирает.

– Людоед, значит?

– Ну! И людоед, и эльфоед, и гномоед, и полуросликоед… Все ему едино, уроду.

Огр потер руки.

– Забавно.

– Забавно ему. А купцам страх один и ужас! Я вот тоже пострадал от Проглота недавно. Сделал заказ на пять бочек хиремеевского вина, белого, полусухого. Тряхнул мошной, а Проглот возьми да и напади на обоз. Все и сбегли кто куда – поставщик мой и его ребята. Насилу ноги унесли. А винцо пропало. Говорят, что Проглот все забирает себе в замок. Чтоб ему мое вино поперек горла встало! Запивает он винцом и пивом, которое ему перепадет, жаркое из неудачливых путников!

– Откупаться пробовали?

– Пробовали. Делегация туда целая отправилась. На переговоры. Никто не вернулся, хотя дюжина мечников умелых была с ними. Во как!

– Людоед… Как выглядит? Живые свидетели есть?

– Говорят, есть. А выглядит обыкновенно, – сказал Оззи, булькая пивом. Прищурил один глаз. – Здоровенный. Пожалуй, поболе тебя будет, приятель… Три глаза у него. На кой ляд три, непонятно! Одним словом, откуда взялся и какого хрена всех жрет, никто не знает.

– И давно жрет?

– Два уж месяца как… И чем дальше, тем убытков больше от этого Проглота. Скоро опустеет та дорога. Большой крюк придется делать, кто до Дарграма едет. Следовательно, цены подскочат. По миру пойдем… – Оззи страдальчески скривился.

– Ну, положим, еще не пошли, – сказал огр, жуя рябчика. – Скажи-ка: убить пробовали людоеда вашего?

– А как же? Дня не проходит, чтобы какой-нибудь рыцарь не отправился побеждать напасть! Много смельчаков к замку уезжало, но никто не вернулся. Впрочем, вру. Один вернулся. Ему Проглот шутки ради ноги отрубил, зажарил и заставил одну из них съесть. Шутник попался. Рыцарь же тот умом тронулся и слюни теперь пускает в приюте для героев-инвалидов.