Империя крови

Едва забрезжил рассвет, как две армии, перевалив гряду, замаршировали по сухой земле. Теплый утренний ветерок трепал мех и играл металлическими бляхами, добавляя шума к топоту и бормотанию уставших воинов. Первые лучи солнца уже сверкали на оружии, остро наточенном для битвы.

Различия между минотаврами и людоедами сразу же бросались в глаза. Первые шагали стройными рядами, образующими отряды, которые казались единым целым. И хоть они и казались огромными животными с рогатыми головами, делающими их похожими на быков, но в действительности являлись одними из самых прекрасных и дисциплинированных воинов на всем Кринне. Начищенная серебристая броня и огромные боевые флаги говорили о немалом опыте, широкие мечи уверенно покачивались в руках, за спинами блестели огромные двухлезвийные секиры. Под широкими открытыми шлемами, придуманными специально для тех, у кого на голове имеются двухфутовые рога, горели глаза, жаждущие боя.

Офицеры с пышными плюмажами, ехавшие на мощных лошадях, которые были выращены специально для военных нужд тяжелых минотавров, отдавали приказы, подгоняя медлительные повозки. На них стояли огромные катапульты и другие осадные устройства, сейчас трясущиеся по пустыне Керна. Огромные тучи пыли поднимались вслед за марширующей колонной, застилая белый свет; над песками плыл мускусный запах, исходящий от разгоряченных тел.

Идущие рядом серые людоеды поддерживали лишь видимость порядка. Огромные, выше семифутовых минотавров, существа, лениво волоча ноги, тащили большие дубины, мечи разной степени ржавости и десятифутовые копья. Тяжелые волны смрада распространялись от их спутанного меха, в котором жили армии паразитов. Однако, несмотря на собственный запах, людоеды имели прекрасный нюх. Их лица имели отдаленное сходство с человеческими и эльфийскими, но были словно расплющенными, с огромными надбровными дугами, под которыми поблескивали черные звериные глазки. Дополняли картину большие зубастые рты, из каждого высовывались два огромных клыка.

Как и минотавры, многие людоеды носили броню, однако в отличие от легионеров, чьи сверкающие латы были украшены знаком Боевого Коня, эмблемой покойного императора, доспехи людоедов были грязны и помяты, многие давно прохудились и нуждались в ремонте.

Дисциплина поддерживалась свистом бичей, иногда стегавших самых ленивых по спинам. На особо увлекшихся разборками друг с другом людоедов спускали мередрейков — огромных желто-зеленых рептилий, заменявших этой расе собак. Ящерицы размером с небольшую лошадь удерживались сложной ременной упряжью и могли одним движением гигантских челюстей откусить руку или ногу, а кривые когти легко потрошили выбранную жертву. Зловоние людоедов мог заглушить лишь смрад этих ужасных рептилий, от которых несло гнилым, плохо переваренным мясом. Пуская слюни, ящерицы ковыляли вперед, вскидывая головы, чтобы понюхать воздух, — они предчувствовали скорую резню и обильное пиршество.

Полный легион минотавров и вдвое больше людоедов медленно двигались по мрачной, скалистой местности, сгорая под палящим солнцем, пока конечная цель не показалась в поле зрения.

На большой, ощетинившейся острыми скалами горе, носившей имя Мер'хрей Дур — Коготь Мередрейка, располагались развалины Храма божества, давно заброшенного и стертого из памяти. Высеченный в толще скал, с высокими стенами, островерхими крышами и лишь двумя путями, ведущими наверх, он казался больше похожим на крепость.

Но уж теперь его будущее предназначение не вызывало сомнений...

Фарос следил за приближающимися силами, укрывшись между зубцами древних стен. Вырезанные позади него скульптуры напоминали о строителях святыни — прекрасных и великолепных эрдах, склонившихся с дарами перед рогатым Богом Саргоннасом. Но ничего из остатков былой красоты не трогало беглого раба; там, где Гром изумленно разглядывал изображения прошлого, светло-коричневый минотавр видел лишь невозможность их практического применения.

— Легионеры с севера, людоеды на юге, — бормотал Фарос.

Он устало прикрыл глаза и повернулся к остальным — в то время как многие из его последователей в дополнение к кожаным килтам носили стальные нагрудники, Фарос беспечно оставлял верхнюю часть тела незащищенной. Густая грива широкой волной лежала на плечах, испещренных бесчисленными шрамами и ожогами, свидетельствами ужасного прошлого. Последние годы его именовали рабом, вором и мятежником. Никто не смог бы найти в нем и намека на некогда изнеженного юношу, одного из членов столичной «золотой молодежи» и племянника императора.

Фарос никогда не стремился к политике, но высокое родство заставило его заплатить еще более высокую цену. Сначала он очутился в покрытом пеплом Вайроксе, среди вулканов Митаса, осужденный трудиться во славу узурпатора Хотака. После неудачного восстания его отправили в такое место, где шахты Вайрокса показались оазисом, — рудники людоедов в Керне.

Там Фарос понял истинную глубину жестокости.

Там навсегда изменился.

И сейчас, чтобы мстить, он вернулся именно в Керн, а не в империю.

— Все как ты сказал, — произнес темно-коричневый воин, быстро сложив пальцы в символ Саргоннаса. Его отец был одним из последних жрецов Бога, потому Гром всегда верил в него, несмотря на то, что Боги, как известно, оставили Кринн десятилетия назад. Его вера только укрепилась, когда поползли слухи о возвращении Богов и Саргоннаса. — Клянусь Рогатым, это несомненный знак...

— Знак того, что у командиров Арднора больше воображения, чем у его отца, — фыркнул Фарос, посмотрев на черную фигуру, выделяющуюся среди остальных. — А что ты скажешь?

— Ведет ли их глупец или герой, но легионеры теперь действуют гораздо хитрее, — ответил тот.

— А если их ведет твой брат?

Черные как смоль глаза Бастиана сузились:

— Если бы Арднор был среди них, я бы первым бросился добывать его рога, и ты знаешь это.

Фарос мрачно кивнул:

— Именно поэтому ты и находишься среди нас, Бастиан... — Он внезапно повернулся и пошел прочь, в пыльный лабиринт ходов, уводящий внутрь Храма. — Всем полная готовность! Настало время поприветствовать милых паломников... и нашими клинками указать им путь в потусторонний мир!