Чародей раскованный

ГЛАВА 1

Раздался грохот и звон разбитого стекла.

— Джефри! — с досадой воскликнула Гвен. — Сколько раз тебе надо повторять, что нельзя в доме заниматься фехтованием!

Род оторвал взгляд от написанной Гербренсисом «Истории Грамария» и увидел, как его младший сын, с испуганным и виноватым видом пытается спрятать за спину шпагу из ивового прута. Род вздохнул и поднялся на ноги.

— Будь с ним терпелива, дорогая — ему всего три года.

— И ты виноват не меньше его, — обвинила его Гвен. — С какой стати такому малышу понадобилось обучаться фехтованию?

— Верно, дорогая, верно, — признал Род. — Мне не следовало тренировать Магнуса на глазах у Джефа. Но мы же сделали это лишь один раз.

— Да, но ты же знаешь, как быстро он хватается за любое военное искусство. Поговори с ним, а я пока попробую починить эту вазу.

— Ну, я же раньше не знал этого. Ну-ка, сынок. — Род опустился на колени и взял Джефа за плечи, тогда как Гвен принялась собирать осколки, складывая их друг с другом и пристально глядя на трещину, пока стекло под ее взглядом не расплавлялось, и трещина не исчезала.

— Ты знаешь, что это была любимая мамина ваза? — мягко спросил Род. — Единственная стеклянная ваза какая у нее есть. А стекло здесь очень дорого. Магнусу потребовалось долго учиться изготовлять его.

Мальчик проглотил ком в горле и кивнул.

— Мама может ее починить, — продолжал Род, — но ваза никогда уже больше не будет такой красивой, как раньше. Ты понимаешь, что сильно расстроил ее?

Мальчик снова сглотнул, лицо у него скривилось, а затем он уткнулся лицом в отцовское плечо и безутешно разрыдался.

— Ну-ну, нечего, — принялся тихо утешать его Род. — Все не так страшно, как кажется из моих слов. В конце концов, она все-таки может ее починить. В этом плане у пси ведьм есть преимущество. Твоя мать умеет проделывать телекинез в мелком масштабе, но ты все-таки сильно набедокурил, не так ли? — Он отстранил Джефа на расстояние вытянутой руки. Мальчик шмыгнул носом и кивнул с разнесчастным видом. — А теперь, выше нос. — Род вытащил платок и вытер Джефу щеки. — Будь молодцом и пойди скажи об этом маме.

Джеф кивнул. Род повернул его лицом к Гвен, легонько хлопнул по спине, и стал смотреть на них со стороны.

Джеф поковылял к Гвен, постоял молча и дожидаясь, пока она закончила приваривать на место последний осколок, а потом пролепетал:

— Прости мама. Я не хотел ее резать.

Гвен вздохнула, а затем сумела улыбнулась и взъерошила ему волосы.

— Знаю, миленький. Это вышло случайно, и все же, ты разбил ее. Вот потому я и велела тебе фехтовать во дворе. Отныне ты всегда будешь заниматься своими мужественными упражнениями вне дома, хорошо?

Джеф кивнул с грустным видом:

— Да, мама.

— И будешь теперь слушать маму?

— Ага... Но, мама! — протестующе заныл он. — Ведь дождик же!

Гвен кивнула.

— Да я знаю, ты не мог выйти из дому. Но все равно, миленький, значит можно было порисовать.

Джеф состроил гримасу.

Гвен с укором взглянула на Рода.

Тот недоуменно пожал плечами.

Гвен поднялась на ноги и подошла к нему.

— Сколько раз ты обещал ему научить рисовать замок со рвом? Уж его-то он стал бы рисовать и раз, и два, и тысячу раз! Неужели ты этого не сделаешь?

— Ах, да! — хлопнул себя по лбу Род. — Сегодня утром мне можно не заниматься исследованиями. Ну, лучше поздно, чем никогда... Джеф, иди сюда...

Но взрыв визга и сердитой ругани привлек внимание родителей.

Из комнаты мальчиков появился Магнус, обнаруживший следы «преступления». Он стоял перед маленьким Джефом, махая перед его носом указательным пальцем и с высоты своего восьмилетнего жизненного опыта учил брата.

— Нет, ты поступил скверно! Разбить подарок маме, что я так долго мастерил! Эх, Джефри, малявка. Когда ты только научился...

А пятилетняя Корделия ринулась защищать Джефа.

— Как ты смеешь винить его, раз сам выставил Джефа из его же комнаты...

— И моей! — закричал Магнус.

— И его! Он мог играть там сколько влезет, ничего не повредив!

— Тихо, тихо! — охнула Гвен. — Малютка...

И словно по сигналу из колыбели раздался плачь, состязаясь с ревом сконфуженного Джефри.

— Ох, что за дети! — воскликнула раздосадованная Гвен и взяла на руки одиннадцатимесячного Грегори, в то время как Род вступил в спор с детьми.

— Ну, ну, Джеф, ты не так сильно набедокурил. Магнус, прекрати! Бранить положено мне, а не тебе. И приказывать тоже, — добавил он себе под нос. — Делия, милочка, очень хорошо, что ты заступаешься за брата, — но не будь хорошей так громко, ладно?.. Ш-ш-ш!

Он обхватил их всех и прижал к своей груди.

На другой стороне комнаты Гвен тихо напевала колыбельную, и младенец снова успокоился. Род вторил ей, припевая:

— Дождик, дождик перестань! От полива ты устань!

— Ну, если ты действительно того хочешь, пап, — Магнус выпрямился и принял на минуту серьезный вид.

— Нет, нет! Я не имел в виду... — Род глянул в окно. Барабанивший по нему дождь стих, пробился слабый солнечный луч.

— Магнус! — в тоне Гвен зазвучало грозное предупреждение. — Я тебя просила вмешиваться в погоду?

— Но ведь папа хотел этого! — возразил Магнус.

— У меня просто сорвалось с языка, — признал Род. — Погода может быть такой, какой хотим мы, сынок. Но есть и другие люди, которым действительно нравится дождь. Да, он и нужен всем, особенно фермерам. Так что будь пай-мальчиком, верни его.

Магнус издал громкий вздох, осуждающий неразумных взрослых, и на миг сосредоточенно наморщился — и по стеклу снова тихо забарабанили капли дождя. Корделия и Джефри приуныли. Они надеялись, что смогут выйти поиграть на двор.

— Странная у нас здесь погода в последнее время, — задумчиво произнес Род, подходя к окну.

— Действительно, — согласилась Гвен, присоединяясь к нему с Грегори на плече. — Не пойму как он это проделывает, мне понадобился бы целый час, чтобы удалить столько туч.

— Просто добавь к списку необъяснимых способностей нашего сына и эту. — Он оглянулся на Магнуса, коренастого мальчугана в тунике и рейтузах, державшего ладонь на рукояти кинжальчика. Волосы у него потемнели, став почти каштановыми, а утрата детской округлости в чертах лица подчеркивала сильный подбородок, который с наступлением зрелости придаст ему мужественное выражение.

Но Род все еще видел в нем нежного и озорного вчерашнего ползунка. Странно, что способности сына уже превышали материнские и отцовские. Род обладал лишь знанием и умом, да роботом-конем с компьютерным мозгом. Ничем иным похвастаться не мог.

Корделия была огнегривой и тоненькой, как фея. Плотно сбитое тельце златовласого Джефа, вероятно, превратится в сплошные мускулы. А у Магнуса, похоже, будет мускулистым, но худощавым.

И Грегори, темноволосый и круглолицый, не похожий на младенца своим спокойным и сдержанным поведением и очень редко улыбавшийся, что тоже вызывало беспокойство Рода. Все дети настолько одарены, что могут довести до безумия самого Иова!

Раздался стук в дверь.

Гвен вопросительно подняла взгляд.

Род подошел к филенке, чувствуя как у него засосало под ложечкой. Стук означал беду. Вот тебе и спокойный денек дома!

Он открыл дверь и понял, что предчувствие его не обмануло. Там стоял Тоби-чародей, как всегда усмехающийся и веселый в ливрее королевского гонца.

— Добрый день, Верховный Чародей! Как дела?

— Обыкновенно, как сажа бела, — улыбнулся Род. Иначе себя вести с Тоби он не мог. — Заходи, чего ждешь?

— Только на минутку, мне надо спешить. — Тоби вошел, сняв головной убор. — Доброго тебе дня, прекрасная Гвендайлон, твоя краса нисколько не убывает!

— Дядя Тоби! — завизжали три радостных голоса, и три маленьких тельца врезались в него со всего разгона.

— Эге-гей, тпру, не так быстро! Как твои дела, мой ненаглядный Джефри? Корделия, миленькая, ты еще похитишь у меня сердце! Хороший Магнус, хорошая новость!