Леди ведьма

Дворецкий согнулся в поклоне и с великим облегчением удалился.

Корделия решила выйти к принцу, как только реторта опустеет, а чаша наполнится. Не швырять же на ветер два часа тщательных приготовлений по прихоти этого придурка! А что до ее внешнего вида, то придется гостю принять ее такой, как есть.

Все же она пригладила волосы, сожалея, что нет времени уложить их как следует, не говоря уж о том, чтобы надеть красивое платье и вымыть лицо и руки.

На самом деле у нее не было особых причин для беспокойства.

Корделия выросла ослепительной красавицей, хотя совершенно об этом не задумывалась. И без этого дел у нее было невпроворот: лечить крестьян, учить детей, помогать женщинам в их нелегких повседневных заботах. Время от времени она выкраивала пару минут, чтобы подумать о новом платье, а то и целый час, чтобы смастерить его. Случались даже моменты, когда она принималась за новую прическу, но лишь на рассвете и только по воскресениям.

Косметика? О ней Корделия не задумывалась вовсе, да и не считала, что от таких ухищрений может быть какой-нибудь толк.

И в чем-то была права. Великолепный цвет лица, румяные щеки и губы такие алые, что никакой помадой не добьешься.

Классические черты ее лица были безупречны, а пышное тело отличалось идеальными пропорциями. Картину завершали длинные ноги и царственная осанка.

Надо сказать, что эти достоинства почти всегда были облачены в бесформенное рабочее платье суровой и ноской ткани.

В конце концов, у девушки и вправду слишком много дел.

Но даже грубая ткань не могла скрыть ее очарования — ни от кого, кроме нее самой. Корделия, конечно же, и не подозревала о своей привлекательности.

— Как он посмел? — возмущалась она, наблюдая, как в реторте испаряются последние капли. — Что за нелегкая принесла его в самое неподходящее время?

Раздраженный Ален нервно мерил шагами террасу. Куда же запропастилась Корделия? Мало-помалу радостное его настроение улетучивалось, уступая место плохо скрываемому беспокойству. Он думал о том, что вознамерился вступить в связь, которая продлится по меньшей мере вдвое дольше, чем он живет на белом свете, и начал сомневаться, действительно ли ему так этого хочется. Однако же родители, его повелители и суверены, велели жениться, и он не пойдет против их воли.

Его несколько утешила мысль, что Корделия, вне всякого сомнения, кинулась выбирать свой лучший наряд и приводить в порядок прическу. В этом нет совершенно никакой необходимости, однако, постарался убедить себя принц, выглядит весьма лестно для гостя.

А потому был потрясен до глубины души, когда она бесцеремонно влетела на террасу, без положенных объявления и ритуала, в перепачканном белом фартуке и простом синем платье, с растрепанными волосами и неумытым лицом. Ошеломленный, он наблюдал, как она приседает в реверансе, а затем пытается растянуть губы в улыбке. Он не знал, что хуже — досада, пробежавшая по ее лицу при виде гостя, или рассеянный взгляд, как будто на уме у нее есть что-то поважнее. Поважнее, чем он!

— Ваше высочество, — сказала Корделия. — Как любезно с вашей стороны навестить нас.

Ален выпучил глаза. «Высочество?» И так она приветствует старого товарища, друга детства?! Но изумление остудило голову, сменившись холодным расчетом, что было ему непривычно, но вполне желанно, если учесть обстоятельства — столь явно подчеркивая его высокое положение, девушка еще более проникнется честью, которую готов оказать ей принц.

— Миледи Корделия. — Он также изобразил на лице улыбку.

Корделия сдержала очередную волну гнева. Мало того, что он позволил себе выказать замешательство от ее внешнего вида, так еще имеет наглость проявлять по отношению к ней подобную черствость! Но она тоже умеет играть в эти игры. Она вернула ему еще более явно вымученную улыбку и указала на изящное кресло.

— Не желаете сесть, мой принц?

— Благодарю вас, миледи. — Ален сел и, раз уж пошли такие церемонии, указал на другое кресло:

— Прошу вас, садитесь рядом.

— Вы слишком добры ко мне, — с испепеляющим сарказмом отозвалась Корделия, но уселась в указанное кресло на ее собственной, или, во всяком случае, материнской, террасе. — Чему я обязана удовольствию от столь неожиданного визита, принц Ален?

Ален, неожиданно для себя, почувствовал облегчение, услышав, что она обратилась к нему по имени. И сам решил несколько смягчиться:

— Красоте вашего лица и стройности фигуры, леди Корделия. — Эту фразу он репетировал всю дорогу от родительского дома, но эффект оказался как-то смазан, ибо принц поперхнулся, взглянув на чумазую прелестницу.

В душе Корделия кипела от злости. Как у него наглости хватило восхвалять ее внешность, когда она выглядит, будто мокрая курица?

— У меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность, Ален, но не стоило пускаться в дальнюю дорогу по столь ничтожному поводу.

— Едва ли ничтожному, — галантно парировал он, — ибо вы, словно летний день, прекрасны. — На этот раз получилось без запинки. — В самом деле, лишь красота и нежность ваша послужили причиной моего здесь появления.

— Да неужели? — пролепетала она, внутренне совершенно разъяренная.

— По правде говоря, я полагаю — ибо так полагают отец с матерью, — что настало мне время жениться. И выбор мой пал на тебя, прелестная Корделия, так что именно тебе надлежит стать будущей королевой Грамария!

Корделия замерла, ошеломленно глядя на принца, хотя ее переполнял целый водоворот чувств. Что скрывать, она всегда подумывала о свадьбе с Аленом, и занятная мысль однажды стать королевой подталкивала к этому, но получить предложение в столь бесцеремонной и неуважительной форме, стать пешкой по капризу его, а не королевой сердца!.. Она почувствовала, как волны гнева буквально захлестывают ее, и поняла, что скоро их не удержит.

Ален нахмурился:

— Вам нечего сказать?

— А что говорить? — опустив взор, чуть слышно спросила она.

— Как? Что вы благодарите судьбу, тронуты оказанной честью и, наконец, счастливы признать меня своим господином и повелителем.

«Я могу признать тебя только напыщенным ослом», — сказала Корделия, но — пока — про себя.

— А от меня ничего не зависит, мой властелин?

Возвращение к формальностям будто кинжалом пронзило его.

— Конечно же, зависит! Вам остается сказать «да» или «нет»!

— Как любезно с вашей стороны снизойти до моего ничтожного мнения, — приторно-сладко отозвалась Корделия.

Ален облегченно вздохнул: теперь все в порядке. Все же она понимает, какая ей оказана честь.

— Ах, пустяки.

— О да, какие пустяки! — Гнев выплескивался наружу, и Корделия поняла, что более не в состоянии сдерживать эмоции. — Какие пустяки для вас чувства женщины! Какие пустяки унизить там, где следует возвысить!

— Это еще что? — уставился на нее ошарашенный Ален.

— Я для вас пустое место, верно? Племенная кобыла, которую будут выгонять из стойла по капризу его высочества, пожелавшего оторваться от более важных дел? Пустячок, жалкая безделушка, чтобы развлечься по настроению? — Она встала. — Для вас это пустяки? Подумаешь, свадьба, подумаешь, союз на всю жизнь, для вас это не более чем пустяки?

— Да нет же, конечно, нет! — Задетый за живое, он тоже вскочил. — Вы исказили весь смысл моих слов!

— Нет, не только ваши слова, но и тон, и дела доказывают мою правоту! Да вы просто напыщенный хлыщ, самодовольный князек!

— Я ваш будущий повелитель!

— О да, моей страны, но уж точно — не моего сердца! Как может быть иначе, если нет в вас ни любви, ни сочувствия!

— Вы считаете меня бессердечным негодяем? — воскликнул Ален. — Да я просто обязан любить вас!

— Конечно, обязаны, если родители прикажут! А вы не подумали об этом, прежде чем я напомнила? Хоть раз возникла у вас мысль сказать о своей любви, ухаживать, назначить свидание? Хорош принц, только приказывать и умеет!

Нелепость обвинений ошеломила принца.