Убежище (ЛП)

Ева подкралась сзади к Сидонии, которая затаила дыхание, выжидая, чтобы узнать, какую проказу выкинет малышка этим утром. Внезапно скалка выскочила из рук и пролетела по воздуху, с глухим стуком приземлившись на пол в середине кухни. Вскрикнув, как будто она действительно удивилась, Сидония обернулась и прижала руку к сердцу.

– Ты испугала меня до полусмерти, маленькая.

Ева хихикнула. Этот звук напоминал приятную музыку.

– Это новенькое, только что научилась. Мама говорит, это называется ле–ви–та–ци–я. Думаю, что буду хороша в этом, как ты считаешь?

Вытерев руки о цветастый передник, Сидония наклонилась и слегка щелкнула Еву по носу.

– Полагаю, ты будешь очень хороша во многих вещах, но все же должна учиться управлять своими способностями и всегда использовать их с мудростью.

– Мама говорит то же самое.

– Твоя мама мудрая женщина. – Да, Мерси была мудрой. А еще хорошей, милой и любящей. И она была самым сильным в мире эмпатом. Она могла почувствовать чужую боль на расстоянии, отогнать ее и излечить. Но платила за это собственными страданиями, которые часто лишали ее энергии на много часов и даже дней.

– А еще она очень красивая, – сказала Ева. – И я тоже.

Сидония засмеялась. Нет ничего плохого в том, чтобы знать свои сильные стороны.

– Да, ты и твоя мама – обе красавицы.

Мерси была столь же прекрасна и внутри, но Сидония опасалась, что про ее драгоценную маленькую Еву нельзя сказать то же самое. Она была хорошим ребенком, с добрым сердцем, но были случаи, когда ее характер неудержимым образом вспыхивал, и тогда Сидония и Мерси становились свидетельницами невероятной, неизученной силы.

– А где мама? Она не будет со мной завтракать? – спросила Ева, заползая на табурет у стойки, отделявшей кухню от комнаты для завтраков.

– Она поднялась на Амадей Поинт, чтобы подумать. И вот–вот вернется. – Сидония вновь вернулась к своему занятию. Подняла скалку, вымыла ее и начала раскатывать из теста круг в сантиметр толщиной.

– Ее что–то беспокоит? Что–то не так? – спросила Ева с недетской рассудительностью.

Сидония заколебалась, но поскольку знала, что Ева при желании может прочитать ее мысли, ответила:

– Насколько мне известно, все в порядке. Она просто почувствовала потребность помедитировать.

Сидония порезала тесто и поместила каждый кусочек в прямоугольную формочку, после чего засунула в разогретую духовку.

– Можно я выпью стакан сока, пока ее жду? – Ева посмотрела на холодильник.

– Конечно.

Внезапно дверь холодильника распахнулась, и кувшин сока, приподнявшись, покинул полку и поплыл по комнате, сопровождаемый звонким девичьим хихиканьем Евы.

Сидония схватила летящий по воздуху кувшин и поставила его на стойку.

– Маленькая воображала.

– Мама сказала, что практика – это прекрасно и если я не буду тренировать свои навыки, то не смогу с ними справляться. – Ева тяжело вздохнула. Преувеличенно драматично. Это дитя имело склонность к актерской игре. – И она хмурилась, когда это говорила. Думаю, она волнуется обо мне. Она считает, что я обладаю удивительными способностями.

– Да, мы с твоей мамой это знаем. И волнуемся, потому что ты еще молода и неспособна управлять своими способностями. Именно поэтому Мерси и сказала, что ты должна практиковаться. В детстве твои мама и дяди были такими же. Им тоже приходилось учиться контролировать свою силу.

– Но я другая. Я не похожа на маму, на дядю Данте и дядю Гидеона.

Сидония ахнула. Неужто этот ребенок знает тайну своего зачатия? Сидония тряхнула головой, чтобы избавиться от глупых мыслей. Ева могла быть намного талантливее остальных детей Рейнтри, могла иметь настолько выдающиеся способности, что даже взрослые позавидовали бы ей, но она все еще оставалась ребенком. И могла просто прочитать мысли других людей, не понимая услышанное.

– Конечно, другая. Ты – член королевской семьи. Твой дядя – дрэнир, а твоя мама – самый сильный эмпат в мире.

Ева покачала головой. Ее длинные белокурые кудри запрыгали на плечиках.

– Я больше, чем Рейнтри.

Дрожь чистого, настоящего страха пронзила Сидонию. Дитя ощущало правду, хотя и не знала, в чем эта правда заключается. Сидония вытащила из буфета стакан, подняла кувшин, налила для Евы яблочного сока и поставила стакан перед ребенком.

– Да, ты больше, чем Рейнтри. Ты очень, очень особенная, моя драгоценная.

Более особенная, чем ты когда–либо узнаешь, если мы с твоей мамой сможем защитить тебя и сохранить тайну.

* * *

Мерси Рейнтри сидела на твердой, покрытой травой земле, сложив руки на коленях и закрыв глаза. Всякий раз, чувствуя тревогу, она приходила на Амадей Поинт, чтобы подумать, собраться мыслями и восстановить силы. Солнечный свет покрывал ее подобно невидимому платью, окутывая светом и теплом. Весенний бриз нежно ласкал, словно мягкое прикосновение любовника. Закрыв глаза и открыв душу для позитивной энергии, которую она впитывала из этого святого места, из этого убежища внутри убежища, она сосредоточилась на самом важном для нее.

Семья.

Мерси ощущала грядущую опасность. Но не знала от кого или от чего она исходит. Хотя ее самые большие таланты лежали в области эмпатии и целительства, у нее так же были способности к предсказанию, более управляемые, чем у ее кузины Экей, однако и не такие сильные. Она также была проклята способностью чувствовать на расстоянии эмоциональное и физическое состояние других людей. Будучи ребенком, она находила эти свои сопереживающие таланты ужасно раздражающими, но постепенно, год за годом, научилась их контролировать. И теперь, несмотря на то, что Данте и Гидеон блокировали от нее свои мысли и чувства, она все еще могла кое–что улавливать из отголосков сознания каждого брата.

Данте и Гидеон были в беде. Но она не знала почему. Возможно, это ни что иное, как напряжение от работы. Или же проблемы в личной жизни.

Если бы братья думали, что она может помочь, то попросили бы вмешаться. Так что, скорее всего, их проблемы касаются сферы людей, а не сверхъестественного. Ее братья были, как они не единожды ей указывали, взрослыми мужчинами, способными позаботится о себе самостоятельно без помощи младшей сестренки.

Но по опыту она знала, что, когда им требовалось успокоиться и вновь насытить душу, они приезжали домой, сюда, на землю Рейнтри, спрятанную глубоко в горах Северной Каролины. Дом был защищен мощной магией, которую двести лет назад наложили их предки после Сражения. Ни одно живое существо не могло в тайне от хранителя вторгнуться через границу этой безопасной территории. Этим хранителем и была она, защитница дома, как и ее двоюродная бабушка Джиллиан, занимавшая этот пост до самой смерти в сто девятнадцать лет, подобно своей матери Весты, первой хранительницы прибежища в начале девятнадцатого века.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Мерси открыла глаза и посмотрела вниз на распростертую перед ней, подобно праздничному пиршеству, долину. Поздняя весна в горах. Бескрайнее, вечное синее небо. Высокие зеленые деревья, древние, старые и молодые – они росли вместе, стремясь ввысь. Зеленеющая растительность, пышная, буйная, услаждала чувства. Множество диких цветов, рассеянных в изобилии, испускали чарующие ароматы и радовали глаз.

Она не знала, что именно не так, но испытывала ноющее чувство тревоги, не имеющее никакого отношения ни к братьям, ни к кому–либо из Рейнтри. Нет, беспокойство жило внутри нее, острая тоска, которую она вынуждена была контролировать ради исполнения долга перед своей семьей и людьми. Всякий раз, когда ей досаждали эти странные эмоции, она поднималась в горы на этот священный пик и медитировала, пока неуверенность не отступала. Но сегодня по какой–то неизвестной причине беспокойство не хотело проходить.

Было ли оно предупреждением?

Семь лет назад она позволила этому своему внутреннему голоду вывести ее на опасную территорию, в мир, к которому была плохо подготовлена, в отношения, которые изменили ее жизнь. Она не должна – не могла – поддаваться страху. И за исключением кратких визитов к Данте и Гидеону, она не оставит безопасность убежища Рейнтри. Больше никогда.