Возвышение Криспа

* * *

Та же мысль пришла ему в голову на следующий день, когда дикари вновь погнали пленников в Кубрат. Перед ними приветливо открылось два прохода, но кочевники не выбрали ни один из них.

Вместо этого они завернули крестьян на лесную тропу, упиравшуюся, казалось, прямо в гору.

Но на самом деле тропа бежала не в гору, а в узкое ущелье, скрытое от глаз деревьями и горным отрогом. Небо над головой было по-прежнему безоблачно синим, однако в ущелье лежали густые тени, словно уже наступили сумерки. Где-то в тумане громко ухали совы, полагая, что их время пришло.

Зажатые в этом тесном извилистом ущелье с отвесными стенами, люди с животными двигались очень медленно. Когда наступил настоящий вечер, путники одолели только часть горного перевала.

— Хороший трюк, — проворчал Криспов отец, устраиваясь на ночлег. — Даже если императорские солдаты погонятся за нами, горстка людей сможет удерживать их здесь целую вечность.

— Солдаты? — изумился Крисп. Ему и в голову не приходило, что видесские войска могут отправиться в погоню за кубратами. — Неужели мы так нужны империи, что солдаты будут нас отбивать?

Отец невесело усмехнулся:

— Я знаю, что ты видел солдат всего один раз — пару лет назад, когда урожай был настолько плох, что сборщики, опасаясь бунта, явились под прикрытием лучников. Но все-таки они могут попытаться нас отбить. Крестьяне необходимы Видессу не меньше, чем Кубрату. Крестьяне всем нужны, сынок; без них мир бы помер с голоду.

Крисп пропустил отцовские слова мимо ушей. «Солдаты», — тихо повторил он опять. Выходит, он настолько важен для Автократора, что тот может послать войска, чтобы вернуть его назад! То есть получается — ну, почти получается, — что солдат пошлют в поход из-за него. А значит, он, Крисп, все равно что сам Автократор! Ну, или почти все равно. В любом случае, засыпать с такой мыслью было приятно.

Проснувшись с утра, Крисп сразу почуял что-то неладное. Он вертел головой во все стороны, пытаясь понять, что случилось. И наконец уперся взглядом в дальнюю горную гряду, слегка позолоченную солнцем.

— Не с той стороны! — выпалил он. — Смотрите: солнце всходит на западе!

— Фос милосердный, а парнишка-то прав! — отозвался сапожник Цикал, стоявший рядом, и быстро начертил на груди круг солнечный знак благого бога. Народ кругом загомонил; Крисп уловил в голосах нотки страха.

— Прекратите! — гаркнул его отец так громко, что шум моментально утих. В наступившей тишине Фостий продолжил:

— Что, по-вашему, более вероятно: что мир перевернулся вверх ногами или что ущелье сделало петлю, и поэтому мы не можем понять, где запад, а где восток?

Крисп стоял дурак-дураком. Судя по выражениям лиц, остальные чувствовали себя не лучше.

— Твой сын первый поднял переполох, — недовольно пробурчал Цикал.

— Да, конечно. Ну и что с того? Кто больше дурак — глупый мальчишка или взрослый мужик, принимающий его всерьез?

Кто-то засмеялся. Цикал покраснел, сжимая кулаки. Отец Криспа невозмутимо стоял на месте и ждал. Покачивая головой, что-то бормоча себе под нос, Цикал повернулся и пошел прочь. Вслед ему засмеялись еще двое или трое человек.

Отец Криспа не обратил на них внимания.

— В следующий раз, сынок, когда что-то покажется тебе странным, подумай сначала, а потом уж говори, понял? — спокойно промолвил он.

Крисп кивнул, ругая себя за глупость. Вот еще одна вещь, которую нужно запомнить, подумал он. Чем старше он становился, тем больше обнаруживал таких вещей. Как, интересно, взрослые умудряются в них не запутаться?

Позднее в тот же день перед ними открылась зеленая долина. Леса и поля впереди не очень отличались от лесов, окружавших родную деревню Криспа.

— Это Кубрат? — спросил он, показывая пальцем.

Один из дикарей услышал его.

— Это Кубрат. Это хорошо — вернуться. Домой, — сказал он на усеченном видесском.

До сих пор Крисп и не думал, что у кочевников могут быть свои дома. Для него кубраты были явлением природы, типа бури или наводнения. Но на лице дикаря сияла неподдельно счастливая улыбка — как у человека, возвращающегося домой после тяжелой работы. Возможно, дома его ждали маленькие сыновья или дочки. О том, что у кочевников могут быть дети, Крисп как-то тоже не думал.

В общем, как выяснилось, он не думал о многих вещах. Когда он сказал об этом вслух, отец рассмеялся:

— Просто ты еще маленький. Подрастешь — мысли сами придут тебе в голову.

— Но я хочу знать все сейчас! — сказал Крисп. — Так нечестно!

— Возможно. — Отец, перестав смеяться, опустил ему руку на плечо. — Но я скажу тебе так: цыпленок, вылупившись из яйца, знает все, что положено знать цыпленку. Однако быть человеком сложнее, и учиться этому нужно дольше. Так кем бы ты больше хотел быть, сынок: цыпленком или человеком?

Крисп, засунув ладони под мышки, похлопал воображаемыми крылышками. Издал пару громких кудахтаний — и взвизгнул от смеха, когда отец пощекотал его под ребрами.

Назавтра Крисп увидал вдали несколько — как бы их назвать? Не палатки, не дома, а что-то среднее. Внизу у них были колеса, так что лошади, наверное, могли их перевозить. Отец тоже не знал, как они называются.

— Можно я спрошу у кубратов? — осведомился Крисп.

Мать покачала головой, но отец не возражал:

— Пускай его, Таце. Нам все равно жить среди них, а мальчонка, видать, пришелся им по душе с той самой первой ночи.

Крисп задал вопрос одному из кочевников, трусившему мимо на своей низкорослой лошадке. Кубрат уставился на него и разразился смехом.

— Значит, юный хаган никогда не видел юрту? Это юрты, малыш. Прекрасные дома для тех, кто должен перегонять стада.

— А мы тоже будем жить в юртах? — Криспу понравилась мысль о жилище, которое сегодня здесь, а завтра — там.

Но всадник покачал головой:

— Вы крестьяне. Вы годитесь только на то, чтобы выращивать растения. А поскольку корни у них в земле, ваши дома тоже будут врыты в землю. — Кубрат сплюнул, демонстрируя свое презрение к людям, вынужденным сидеть на одном месте, потом тронул каблуками сапог конские бока и потрусил дальше.

Крисп, слегка уязвленный, проводил его взглядом.

— Когда-нибудь я тоже буду путешествовать, — громко заявил он. Кубрат не удостоил его ответом. Крисп, вздохнув, вернулся к родителям. — Я буду путешествовать! — сказал он отцу. — Буду!

— Будешь, будешь, через пару минут, — ответил отец. — Они как раз собираются гнать нас дальше.

— Я не это имел в виду, — сказал Крисп. — Я буду путешествовать, когда сам захочу и куда сам захочу.

— Все может быть, сынок. — Отец вздохнул, поднялся и потянулся. — Но только не сегодня.

* * *

Подобно тому, как раньше, по дороге в Кубрат, пленников из многих видесских деревень собирали в одну большую толпу, теперь их отделяли от нее группами по пять, десять или двадцать семей за раз, уводя на те земли, которые они будут обрабатывать для новых хозяев.

Большинство крестьян, попавших в одну группу вместе с отцом Криспа, были из их же деревни, но оказалось в ней и несколько незнакомцев, а кое-кто из односельчан угодил в другую группу.

Они протестовали, просили не разлучать их с соседями, но кубраты оставались глухи ко всем мольбам.

— Над вашим племенем боги трудились не слишком усердно, — бросил один из всадников с тем же презрением, что и кубрат, объяснявший Криспу про юрты. И точно так же умчался, не дожидаясь ответа.

— Что значит — боги? — спросил Крисп. — Разве Фос не один? Ну, конечно, есть еще Скотос, — добавил он через минуту, понизив голос при имени заклятого врага благого бога.

— Кубраты не знают Фоса, — сказал ему отец. — Они поклоняются демонам, и духам, и бог его знает кому еще. После смерти они вечно будут маяться у Скотоса во льдах, в том числе и за свою жестокость.