Отражения (Трилогия)

— Будешь так выражаться, в первом же трактире нарвёшься на трёпку!

Я хихикнул:

— Первый трактир уже был, если ты помнишь... И трёпка — тоже. А что будет во втором?

— То же самое, если ты не начнёшь вести себя нормально!

— Ага, ты имеешь в виду: грязно ругаться, потреблять крепкие напитки в неразумном количестве и строить тупую рожу?

Гномка скривилась:

— Ну, по последнему пункту тебе ничего менять не надо...

— Я могу обидеться.

— На здоровье!

— Грязно ругаться я не умею. Да и не выпиваю...

— Я просто счастлива! Что ж, тогда хоть дурачка из себя строй, что ли...

— Так, насколько я понял, у нас сегодня день вопросов без ответов, да?

— Вот пристал!

— Куда мы бежим? — твёрдо поинтересовался я и запоздало добавил: — И почему бежим МЫ?

Гномка округлила глаза:

— А кто, скажите на милость, уделал «красный трин» Лакуса?

— Поподробнее, пожалуйста?

— Пересказать твоё беспорядочное метание по трактиру? — съехидничала гномка.

— Не надо! — Я немного струсил. — Лучше поясни, кто такой Лакус и почему он отправил за тобой «красный трин». Фрэлл меня подери, и что такое — «трин»?!

Гномка вздохнула и устроилась на привал в развилке старого дерева. А я приготовился слушать. Наверное, на моём лице появилось соответствующее выражение, потому что девчонка поджала губы и холодно сообщила:

— Историю сотворения мира я тебе рассказывать не буду, не надейся! Пару минут передохнём и двинемся дальше.

— Только не бегом! — запротестовал я.

— Как пожелаете, мой рыцарь. — Гномка отвесила шутовской поклон.

— Итак?

— Лакус — один из тех, кто может достать всё что угодно и продать кому угодно. Для выполнения «заказов» он держит несколько головорезов, разбитых на трины — ну, по три морды в каждой группе. Трины различаются по цветам. Зелёный, красный, синий, серый, чёрный, белый...

— И какой самый опасный?

— А ты как думаешь?

— Я думаю, «зеркало».

Гномка поперхнулась:

— Ну ты и гад! Я перед ним распинаюсь, лектора из себя корчу, а он, оказывается, всё без меня знает!

— Ничего я не знаю! Я слышал о цветовой классификации боевых отрядов, но не думал, что она так широко распространена.

— Ты вообще хоть иногда думаешь?

— Случается, — вздохнул я. — Но не в этот раз.

— Проехали... Красный трин находится примерно посерёдке всей этой путаницы — не самый опасный, но и не самый слабенький. Интересно, что бы ты делал с серым трином?

— Ничего, ровным счётом. Я не собирался встревать в твои проблемы.

— А как же кодекс чести? Спасение прекрасной дамы?

— На даму ты не походишь. А я не придерживаюсь тех кодексов чести, о которых талдычат на каждом углу. У меня свой кодекс, из одного правила.

— Какого же?

— Живи и дай умереть другим.

Гномка нахмурилась:

— А по-моему, ты просто надо мной смеёшься!

— Почему это?

— Ты не похож на равнодушного мерзавца.

— Разумеется! Я — очень душевный мерзавец.

Теперь она фыркнула:

— Точно — смеёшься!

— Рассказывай дальше!

— О чём?

— Оставим в покое Лакуса и его трины... Куда мы бежим?

Гномка пожала плечами:

— Вперёд. Этого недостаточно?

— Хотелось бы большей определённости.

— Я планирую вернуться домой и надрать кое-кому уши.

— Надеюсь, без моего участия?

— Ты имеешь в виду возвращение или работу над ушами?

Я задумался.

— Наверное, и то и другое.

— Как тебе будет угодно! — Кажется, она немного обиделась.

— Я пошутил, извини. Во всём виновато моё несносное чувство юмора. На самом деле ты вряд ли нуждаешься в таком нелепом провожатом, как я.

— Неужели?

— Ты ведь и сама поняла, насколько я неуклюж во владении оружием и собственным телом, почему же тянешь меня за собой?

— Во-первых, — грозно констатировала гномка, — даже если ты ничего не умеешь, у тебя это очень здорово получается. Во-вторых, несправедливо, если ты пострадаешь из-за того, что вступился за меня, пусть и не по собственному желанию. Если не хочешь идти вместе со мной — расстанемся в ближайшем городе. Кстати, в каком? Есть идеи?

Я окинул взглядом окрестные деревья и задрал голову к небу.

— Если мы бежали на север... А похоже, что именно туда мы и бежали... Ближайшим городом будет Улларэд. Если я правильно помню карту.

— Да какая разница? Надо поспешить — глядишь, к вечеру мы сможем добраться до пристойных кроватей! — мечтательно протянула гномка.

— Бегать я больше не буду: колено болит. Фрэлл, совсем забыл!

Я скинул куртку и задрал рубашку на грудь. Так и есть, свежие порезы. И что-то не очень запёкшиеся...

— Приложи корнежорку, — посоветовала гномка.

— Корнежорку?

— Ну ты и тупой... — Она встала на четвереньки и бодро потрусила в сторону от поляны, где мы остановились. Я подхватил свои пожитки и последовал за ней, молясь всем известным мне богам, чтобы нас никто не видел. А то будут говорить, что я использую несовершеннолетних иноплеменников в качестве домашних животных...

— Держи! — На мою ладонь упало несколько мясистых листьев тёмно-жёлтого цвета.

— И что дальше?

— Разотри в пальцах и приложи к царапинам, — пожала плечами гномка. — Ты вообще что-нибудь умеешь?

— Не то, что может пригодиться в жизни, — честно признался я.

Она вздохнула.

— Ничего, авось повезёт...

— В чём?

— Доживёшь до старости! — расхохоталась девчонка.

— Очень смешно!

— Это не смешно, это — правда жизни!

Я ничего не ответил, тщательно прилепляя мятые листочки к ободранным бокам...

Улларэд был таким же городом, как все остальные: в меру крикливый, в меру церемонный, в меру утомительный. Отдельные улицы даже были вымощены камнем, а каждый дурак знает, что каменные мостовые могут быть только в уважающем себя (и уважаемом соседями) городе. Лично я остался в первой же попавшейся на пути гостинице, здраво рассудив, что в непосредственной близости от городской стены не бывает комфортабельного, то есть дорогостоящего, жилища. Моё плачевное финансовое состояние не позволяло отдохнуть «со всеми удобствами». Хорошо ещё, гномка щедро оплатила за меня входную пошлину на воротах. Из средств безымянных участников убитого мною трина. Могла бы и мне хоть пару монет подарить... За помощь, которой не ожидала...

У дверей добротно сколоченного «Тихого приюта» мы попрощались. Я заверил малявку, что как минимум пару дней проведу в городе, и вздохнул с облегчением, проводив взглядом ореол кудряшек, удаляющийся в сторону, противоположную той, которую выбрал для себя. До блаженного момента отправления в постель оставалось одно насущное дело. Моя изодранная куртка. Нет, я ни в коем случае не франт и не модник, но загреметь на каторгу из-за непристойного внешнего вида (кара за такую провинность предусматривалась в Уложениях многих известных мне городов) я не хотел. Посему обошёл окрестные портняжные лавки с целью приобретения набора для шитья. Вы скажете: «А не проще ли было попросить любую портниху заштопать рваную одежду?» Проще. Но — дороже. К тому же это были отнюдь не первые «повреждения» и, как мне думалось, не последние... Долго торговаться я не стал, купил со скидкой уже неоднократно правленные шило, иглу и крючок, а одна добрая женщина даже любезно разрешила мне совершенно бесплатно забрать обрывки ниток. Подозреваю, что ей и её помощницам просто хотелось увидеть бесплатный спектакль под названием: «Джерон роется в корзине с тряпьём, разговаривая с умным человеком». Ну да, есть у меня такая привычка — бормотать под нос всякую ерунду...

Получасом позже я уже ползал над расстеленной на столе курткой, прикидывая, каким способом и какими нитками зашить прорехи. Творческое действо, надо признать. С высунутым от усердия языком, до самой ночи я шил. Несколько раз серьёзно колол пальцы, но всё-таки справился. Даже сочинил стих: «Две минуты пьянящей схватки — и весь вечер ставишь заплатки». Декоративные строчки белого, зелёного и чёрного цветов (мои любимые цвета, цвета моего... но это уже к делу не относится) расползлись по бокам и рукавам куртки узором, глядя на который от зависти (или от смеха) умер бы не один ткач. Впрочем, мне нравилось. До утра. Потому что когда я увидел своё «творение» свежим взглядом... Скажу только одно: я не сразу решился выйти на улицу.