Корабль из Атлантиды

В этом сундуке хранились и другие, более полезные, вещи. Мерлин называл их своими инструментами, и все их Гвальхмай знал как свои пять пальцев: волшебные растения, зелья и амулеты. В шкатулке, покрытой резными узорами, вечно меняющими очертания, хранились порошки и пилюли, которые нельзя было принимать без предварительных молитв и заклинаний. А на маленьком подносе лежал магический жезл Мерлина и волшебное кольцо, с которым провидец никогда не расставался! Гвальхмай задумчиво взвесил его на ладони и надел на палец.

Он смутно помнил, как сидел на коленях старца и дергал за длинную белую бороду – предмет его детских восторгов. Мерлин смеялся и называл его Боевым Орлом. Сын Варрона был тогда совсем маленьким. Теперь Мерлин умер, и Гвальхмай владеет всеми его инструментами.

В сундуке лежали книги с листами из тонкого пергамента, содержащие заклинания, и тома с рецептами приготовления взрывчатых порошков и разноцветных огней. Под ними на дне сундука хранились Тринадцать Волшебных Сокровищ острова Британия, которые Мерлин увез с собой, дабы они не достались саксонским пиратам. Гвальхмай снял с Котла Изобилия Мантию-Невидимку и вдруг встрепенулся, заслышав крик с берега. Выхватив подаренный ему отцом короткий меч, юноша выбежал на палубу и стал свидетелем ужасной сцены.

За миг до этого недалеко от места, где матросы свежевали черепаху, из моря вынырнули странные чешуйчатые головы, и невиданные существа запрыгали по воде к берегу, вдыхая запах крови. При этом на головах их поднимались и опадали колючие гребешки, похожие на хохолки попугаев, а под скошенными, лишенными подбородка челюстями наливались зловещим неровным багрянцем мешочки, подобные петушиным бородкам.

Мерзкие существа исступленно разрывали и разбрасывали в стороны пропитанный кровью песок когтистыми перепончатыми конечностями, которые едва ли можно было назвать руками. Чудовище свирепо водили по сторонам круглыми глазами без век и со свистом выпускали воздух через рудиментарные жабры.

Вендицию Варрону не пришло в голову предупредить сына о возможной встрече с этими наводящими ужас созданиями. Известные юго-восточным народам и иллини как пьяса, сами они называли себя гронками. Вендиций воевал с ними и считал их племя полностью истребленным. Только несколько уцелевших гронков нашли убежище на сем дальнем острове, и продолжали жить здесь, являя миру свидетельство того, какие ужасы способны создавать Природа в миг безумия.

При виде корабля несколько гронков пошли к нему на кривых ногах, щелкая длинными острыми клыками в предвкушении хорошей добычи. Остальные поскакали на четвереньках в сторону спящего лагеря. Обойдя костер – ибо лишь огонь внушал страх сим хладнокровным чудовищам – они окружили несчастных матросов. Тела гронков дрожали от страстного желания приступить к пиршеству, и их короткие, похожие на обрубки хвосты резко дергались из стороны в сторону, словно хвосты разъяренных аллигаторов, – но чудовища ждали сигнала.

В ожидании команды гронки переговаривались между собой тихим урчанием и шипением – и это обстоятельство свидетельствовало о том, что существа сии по развитию своему превосходили животных, пусть и уступали человеку. Наконец вожак их взревел, и все как один гронки бросились на лагерь.

Сонный часовой пал за миг до этого натиска. С самого начала конец схватки был предрешен. Ни один воин Алата никогда не ложился спать без оружия, и оказавшись сейчас перед лицом кошмара, знакомого их отцам, воины Гвальхмая смело схватились со страшным врагом. Разрываемые на части и пожираемые, пока теплая плоть их еще хранила дыхание жизни, они сражались до последнего и погибли там, где спали.

Звучал яростный боевой клич ацтланских Героев «Ал-а-ла-ла! Ал-а-ла-ла!» Но он становился все тише по мере того, как умирали воины, Даже не имея времени для предсмертных песен.

К тому времени как Гвальхмай достиг берега, бой уже почти завершился. Юноша понял, что не успеет присоединиться к товарищам, и бросился обратно к кораблю. Теперь можно было рассчитывать лишь на помощь колдовства. Когда юноша во второй раз пробивался сквозь меньший по численности отряд гронков, бронзовый цилиндр выскользнул из его поясной сумки и упал в песок. Гвальхмай достиг палубы, но враги гнались за ним по пятам.

Завидев карабкающихся на борт чудовищ и слыша предсмертные крики друзей, Гвальхмай на миг потерял присутствие духа. Увернувшись от когтистых рук первого из преследователей, он погрузил меч по рукоять в слабо защищенное брюхо гронка – перекрывающие друг друга чешуйки сомкнулись вокруг клинка, когда враг согнулся пополам в агонии, и юноша обнаружил, что не в силах извлечь меч из тела.

Он метнулся в каюту, с грохотом захлопнул дверь и заложил ее засовом. Тяжелые тела ударились в преграду с наружной стороны. И, вновь обнаруживая разумность сродни человеческой, один из гронков вытащил за веревку из воды каменный якорь и швырнул его в дверь, сокрушая прочные дубовые доски.

К этому времени полчища чешуйчатых существ хозяйничали в лагере, откуда более не доносились ни боевые кличи, ни вообще какие-либо звуки, за исключением гнусного злобного бормотания. Пытаясь проникнуть в каюту, гронки теснились и толкались в дверном проеме, но Гвальхмай уже добежал до сундука Мерлина и схватил с маленького подноса могучий волшебный жезл.

Жезл извивался в руке, словно живое существо, когда юноша произносил заклинание, пробуждающее в талисмане силу. От обожженной ладони поднимались струйки дыма, но Гвальхмай стоически сжимал жезл до тех пор, пока не кончил заклинание. Один из гронков снова поднял каменный якорь и метнул его в человека, но это было уже предсмертное конвульсивное движение. Умирающее чудовище повалилось на палубу и начало разлагаться, едва коснувшись ее. В считанные секунды плоть отделилась от костей скелета. То же самое происходило на всем острове. Пирующие погибали за едой, а спешившие утолить голод так и не успели достичь лагеря. Даже те, кто обитал на другом конце острова, умерли, так и не поняв, что случилось.

Гвальхмай лежал без сознания в луже собственной крови на полу взломанной каюты. Вокруг него и на палубе валялись скелеты гронков, но в живых не осталось никого, кто мог бы угрожать его жизни. Он лежал, невнятно бормоча какие-то слова, и когда глаза его открывались, смотрел по сторонам бессмысленным взглядом. В конце концов юноша заснул.

Начался спокойный прилив. Нос «Пернатого Змея» поднялся из желоба на песчаном дне и, поскольку все каменные якоря были вытащены из воды нападающими, ничто не удерживало корабль у острова.

В то утро легкий бриз дул с берега, и драконоголовый корабль поплыл прочь, медленно вращаясь вокруг собственной оси, ибо ничья рука не управляла им. Позже сильный восточный ветер понес его прочь от острова в открытый океан.

Спустя многие часы корабль подхватило течение Гольфстрима и быстро повлекло его прочь от Алата, прочь от родины и прочь от острова Смерти. Веками позже на сей остров высадились испанцы и дали ему имя Кайо де Хуэссос, Остров Костей. Ныне мы называем его Ки Уэст.

ЗОЛОТАЯ ПТИЦА

Гвальхмай очнулся, но он не помнил своего имени.

Юноша знал, что он человек и находится на корабле. Но как он очутился на нем и что это за корабль – не помнил. Однако ничто вокруг не казалось ему незнакомым.

Гвальхмай знал: вот это мачта, а это парус. Он тронул штурвал, и «Пернатый Змей» послушно повернул – правда, медленно, ибо парус его был свернут. Гвальхмай поднялся на мачту, обрезал найтовы и закрепил полотнище. Теперь легкий ветер уносил судно на восток. Юноша почувствовал, что движется в верном направлении, но не понимал, почему он так считает.

Причина этой удовлетворенности таилась глубоко в недрах его поврежденной памяти. Юноша нахмурился, пытаясь вспомнить, – при этом собравшаяся складками на лбу кожа потянула за собой волосы, присохшие к ране у правого виска. Гвальхмай потрогал больное место пальцами и поморщился. Рана была глубокой и опухшей. Он выбросил за борт кожаное ведро, зачерпнул им воды и смыл с виска кровь. Соленая вода жгла и разъедала рану, но после этого наступило облегчение.