Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

— Не может быть! А вдруг?! — клацнул золотой зуб во рту искателя приключений навстречу этому сиянию. Предчувствие необыкновенной удачи мгновенно вытеснило страх из Витиного сердца, и он, после нескольких неудач, исхитрился повиснуть над бездной, желая всей душой протиснуться в щелку, чтобы узнать, что же такое блестело в комнате.

Когда Недобежкин вышел из квартиры вынести сумочку на помойку, юноша, еще больше рискуя свалиться вниз и проделывая чудеса циркового искусства, отворил приоткрытое окно и проник в комнату. Странно. За то время, что он просидел на чердаке, „внучок" куда-то успел деть труп „дедушки" и даже приготовить чемоданы для поспешного бегства. Открыв один из них, что был поменьше, бомж остолбенел. В глаза ему брызнули мириадами искр драгоценности, которыми доверху был набит чемодан. Тогда, больше не раздумывая, он решил действовать смело и решительно. Подхватив за ручку самый большой чемодан, Витя дернулся и осел под его тяжестью, поняв, что не сможет его утащить из квартиры. То же произошло и с чемоданом поменьше. Когда же гость Москвы, решив ограничиться дипломатом, попытался выйти с ним из комнаты в прихожую, на него накинулся огромный страшный пес с блестящими, как огонь, глазами и, не захлопни Витя тотчас дверь, даже страшно подумать, что эта псина сделала бы с похитителем сокровищ. Как померещилось Шелковникову, пес был не один, следом за ним другой, похожий на пантеру, тоже прыгнул к двери. Эти огромные животные, которых и псами-то можно было назвать только условно, начали яростно кидаться на дверь, и, хотя это была настоящая добротная старинная дверь, ему показалось, что она не сможет долго выдерживать их напор. Было жутко, что псы не лаяли, а как-то особенно угрожающе завывали и рычали, словно хотели, не привлекая внимание соседей, по-тихому расправиться с непрошеным гостем. Дрожащими руками открыв вторую половину окна, закрытую на шпингалет, Витя, балансируя между жизнью и смертью, зажав в зубах ручку „дипломата", удачно дотянулся до железных ступенек пожарной лестницы и заскользил вниз.

Когда он, облегченно вздохнув, поставил ногу на асфальт, чья-то тяжелая ладонь упала ему на плеча В небе сверкнула молния и громыхнул гром. Начиналась гроза.

— Ты что тут по пожарным лестницам лазишь, мерзавец?! Ботинками соришь! — Витя, испуганно оглянувшись, увидел прямо перед собой грозное лицо, и, что самое ужасное, лицо это в свете молний сверкало на него разъяренными очами из-под козырька милицейской фуражки. В левой руке милиционер держал Витин стоптанный полуботинок. — Надевай, пойдешь со мной!

По дороге к опорному пункту охраны порядка, находившемуся на Новослободской улице в доме 54–56, Шелковников дважды напрасно пытался вырваться из цепких рук милиционера. Под начавшимся проливным дождем они шли дворами почти в полной темноте.

Вместо наручников руки обитателя чердаков были связаны сзади веревкой, а, кроме того, он, как мышка мышеловкой, был любовно накрыт колпаком милицейской плащ-палатки. Михаил Павлович Дюков — так звали участкового — очень любил вязать морские узлы и считал, что обычная бельевая веревка и брючный кожаный ремень удобнее любых самых современных наручников в деле задержания преступников. За эту веревку он и был списан в участковые, но об этом несколько позже.

Доставив нарушителя в опорный пункт охраны порядка, милиционер с майорскими звездами на погонах включил свет, стряхнул капли дождя с необъятных размеров плащ-палатки, развязал Шелковникову руки и усадил его за стол для душеспасительной беседы. Дипломат он небрежно поставил в угол при входе, привалив к стенке. У Вити появилась надежда, что участковый не удосужится его открыть и тогда произойдет чудо: он, прихватив свои сокровища, выйдет на свободу, а там… Витя зажмурил глаза, представив, как весело он заживет на украденные бриллианты.

— Так что ты делал на пожарной лестнице?

— Спускался с чердака. Пока я там днем спал, какой-то козел его запер. Не подыхать же мне было с голоду, товарищ начальник, я должен еще стать артистом кино.

— Приезжий, значит. Откуда?

— Из Краснодара. Я люблю кино, приехал на кинофестиваль и мечтаю поступить во ВГИК - Витя блеснул золотым зубом.

— Волосы чем красишь? — неожиданно спросил майор.

— Перекисью водорода.

— Во ВГИК, значит, мечтаешь поступить?

— Очень мечтаю.

— Где срок отбывал?

— Полгода в Красноярском крае.

— Краснодар, Красноярск. Давай паспорт.

Витя протянул участковому довольно потрепанную книжицу.

— Ну а в дипломате что?

— Когда буду давать интервью, — Витя, не отвечая на прямой вопрос участкового, снова хитровато зажмурился, выставляя вперед скулы, — я буду говорить: „В кино я попал совершенно случайно, с пожарной лестницы".

Дюков сделал вид, что забыл о своем вопросе про содержимое дипломата и стал слушать разглагольствования девятнадцатилетнего мечтателя.

Говорить о кино, об артистах было самое приятное для Шелковникова, он всегда сладко жмурился и погружался в счастливый омут, ему было неважно — слушают ли его при этом, разделяют ли его любовь к кино, — его несло. Прерывался он, только если слышал от собеседника новые сведения о закулисной жизни кумиров экрана.

— Ну а что у тебя в дипломате? — вдруг перебил Витю участковый, которому надоело слушать про кино. Казалось бы, чего проще, открой да посмотри, но у Дюкова была своя методика ведения следствия.

Глава 3

СУББОТА. УТРО. ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ВОРОВКА

Проснулся Недобежкин от огорчения, что ему приснилась такая чертовщина про Ангия Елпидифоровича: сокровища, кнут, высекающий молнии. Недоверчиво оглядевшись и горько сожалея, что наяву он по-прежнему остался бедным аспирантом, Недобежкин сунул руку под подушку и замер, сердце у него екнуло.

Он встретился глазами с Тигрой и Полканом — так он прозвал котенка и щенка, спасенных им от утопления. Неужели правда?!

Да, это точно была она, стариковская сумка, да и кнут по-прежнему висел у Недобежкина на запястье.

— А ну-ка, ну-ка, — пробормотал аспирант и бросился к чемоданам, дрожащими руками открыл один из них — он был доверху набит драгоценностями. Аркадий Михайлович, ослепший от бьющих ему в глаза красных, розовых, зеленых и синих искр, вытащил узорчатую цепь с крупными разно цветными каменьями и стал, щурясь, разглядывать вставленные в нее медальоны с фигурками животных и птиц.

— Королевская вещь! — восторженно воскликнул он про себя, когда глаза его поверили, что все происходящее не сон. — А я все в кучу свалил, навалом. Надо бы каждую вещицу в газетку завернуть, чтоб не поцарапалась.

Он вытянул рубиновые сережки, оправленные мелкими алмазами.

— Смотри-ка, и даже дужки сцеплены, чтоб не потерялись.

Аркадий Михайлович быстро убедился в правильности своей догадки: парные вещи и гарнитуры были сцеплены между собой.

— Странно, — задумался аспирант, посидел, подумал и, так ничего и не придумав, решил, что раз привалило счастье, надо пользоваться. Его стало куда-то возносить, он почувствовал себя богатым человеком, которому море по колено.

А день так и звенел за шторами золотыми солнечными лучами.

— Выйти, что ли, прогуляться?! — встрепенулся молодой человек. — Обновить это дело надо. К какой-нибудь хорошенькой гражданочке подкачусь и — раз! — ей на ладонь изумрудный гарнитурчик, мол: „Примите от меня, барышня, этот скромный подарок!"

Тут он обратил внимание на своих четвероногих подопечных — Полкана и Тигру, что тихо, не скуля и не мяукая, рядком сидели подле дивана, с которого только что поднялся Недобежкин, и внимательнейшим образом, как бы даже осмысленно, следили за своим хозяином и спасителем.

— А, это вы, братцы! — ласково воскликнул аспирант, слегка устыдясь своей суетливости. — Думаете, я о вас забыл? Нет, братцы вы мои, не забыл.

Прежде чем выйти на улицу, он зашел на кухню, налил им молока, покрошил хлеба в фарфоровую миску и внес все это в комнату. Ременный кнут по-прежнему болтался у него на запястье.