Драконы Погибшего Солнца

— Вы считаете это необходимым? — мягко спросил Повелитель Уоррен.

— Да, господин, если мы хотим вести то, что у людей принято называть разумной беседой, — ответил Герард и придвинул к себе кресло. Загадочный сверток, принесенный им, он положил на пол у своих ног. — Ибо в противном случае вам пришлось бы выслушивать истории о первых, гораздо более правильных, похоронах Карамона Маджере. А также подробное перечисление всех тех, кто явился в первый раз и не пришел во второй.

— В самом деле? — Лицо Повелителя Уоррена приняло огорченное выражение. — Он, должно быть, из «сокрушенных» кендеров. Бедняга.

— А кто такие «сокрушенные»? — мигом заинтересовался Тас, но из-под платка его слова звучали так, будто говорил не он, а карлик с изрядной примесью гнома. Никто его не понял и, следовательно, не потрудился ответить.

Герард и Повелитель Уоррен погрузились в обсуждение церемонии похорон, причем Его Светлость говорил о Карамоне в таких теплых тонах, что у Таса в горле опять появился комок и теперь уж он не смог бы говорить даже без шелкового платка.

— Итак, Герард, чем могу быть полезен? — Повелитель откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на молодого рыцаря. — Адъютант сказал мне, что ваш вопрос относится к сфере, регулируемой требованиями Меры.

— Совершенно верно, господин. Я прошу ваших указаний.

— Вы, Герард? — Повелитель удивленно поднял бровь. — С каких это пор вам не наплевать на предписания Меры?

Герард вспыхнул и смущенно опустил голову.

— Мне однажды довелось слышать ваши энергичные выражения по поводу «этого старомодного способа ведения дел, годного лишь для забавы старых ретроградов». — Повелитель улыбнулся, видя смущение рыцаря.

Тот поерзал на стуле.

— Повелитель, я действительно иногда позволял себе высказывать некоторые сомнения в целесообразности отдельных положений Меры...

Бровь Уоррена поднялась еще выше. Герард понял, что сейчас самое время переменить тему беседы.

— Ваша Светлость, вчера произошло весьма важное событие. При нем присутствовало несколько горожан. Могут последовать расспросы.

Лицо Повелителя Уоррена стало печальным.

— Это событие может повлечь созыв Совета Рыцарей?

— Нет, Ваша Светлость. Я высоко ценю ваше мнение и поступлю так, как вы прикажете. Мне было дано довольно странное поручение, и я не совсем уверен, что его следует исполнять. С другой стороны, могу ли я отказаться от его исполнения, не поступившись при этом своей честью?

— Кто дал вам это поручение? Кто-нибудь из наших рыцарей? — осторожно поинтересовался Уоррен. Ему было известно о натянутых отношениях между его собеседником и другими рыцарями гарнизона. Он опасался, что их обострение может привести к открытой ссоре и даже повлечь за собой вызов на поединок.

— Нет, господин. — Голос Герарда звучал по-прежнему ровно. — Это поручение мне было дано умирающим человеком.

— А! — В голосе Уоррена сквозило облегчение. — Карамон Маджере.

— Да, Ваша Светлость.

— Его последнее желание?

— Не совсем желание, Повелитель, — ответил Герард, — скорее все-таки поручение. Я мог бы сказать «приказ», но Маджере не был рыцарем.

— Не был по рождению, — мягко возразил Повелитель Уоррен, — но по духу он был выше многих и многих, возведенных в рыцарское звание.

— Совершенно с вами согласен, Ваша Светлость. — Герард помолчал с мгновение, и, Тас впервые увидел, как сильно переживает рыцарь смерть его друга.

— Ну что ж, согласно Мере, последнее желание умирающего должно быть обязательно исполнено, если это в человеческих силах. Мера не делает в этом вопросе различия между рыцарем и гномом, мужчиной и женщиной, кендером и эльфом. Честь обязывает вас исполнить это поручение, Герард.

— Если это в человеческих силах, — подчеркнул молодой рыцарь.

— Вы совершенно правы, — кивнул Уоррен. — Так гласит Мера. Мальчик мой, я вижу, как сильно вы озабочены этим вопросом. Может быть, будет лучше, если вы расскажете мне о том, каково было последнее желание Карамона, если, конечно, это не нарушит волю покойного.

— Не нарушит, Повелитель. Более того, я в любом случае должен рассказать вам о происшедшем, ибо, если я возьмусь исполнить поручение, мне придется просить вашего разрешения оставить на некоторое время пост. Дело в том, что Карамон Маджере попросил меня отвести этого кендера — а он называет себя Тассельхофом Непоседой, который скончался более тридцати лет назад, — так вот, отвести кендера, которого вы видите перед собой, к Даламару.

— К чародею Даламару? — В голосе Повелителя звучало неприкрытое изумление.

— Именно, Ваша Светлость. Вот как это произошло. Умирая, Карамон Маджере сказал, что видит перед собой свою жену. Затем он стал кого-то искать глазами в толпе собравшихся около него людей. Он спросил: «А где же Рейстлин?»

— Кажется, это был его брат-близнец? — прервал его Уоррен.

— Да, господин. Далее Карамон сказал, что тот обещал ждать его; видимо, имелось в виду ожидание на пороге иного плана бытия. Так, по крайней мере, объяснила мне Лаура. Карамон действительно часто повторял при жизни, что поскольку они с братом были близнецами, то должны вместе явиться в Благословенный Мир.

— Не совсем понимаю, как вообще Рейстлину удалось бы «явиться в Благословенный Мир», — сухо заметил Уоррен.

— Совершенно согласен с Вами, Повелитель. — Герард усмехнулся. — Если даже этот мир и существует, в чем лично я сомневаюсь...

Он замолчал и кашлянул в смущении. Повелитель Уоррен нахмурился, взгляд его стал суровым. Герард счел, что сейчас не время для философских экзерсисов, и принялся продолжать свою историю.

— После этого Карамон добавил что-то вроде: «Рейстлину следовало бы быть здесь. Вместе с Тикой. Я не понимаю. Тут что-то не так. Тас... Что там Тас говорил... Другое будущее... Даламару известно... Отведите Тассельхофа к Даламару». Он был очень расстроен, и мне казалось, что его кончина не будет мирной, если я не пообещаю выполнить его просьбу. Так я дал свое обещание.

— Но маг Рейстлин уже пятьдесят лет как умер! — воскликнул Повелитель Уоррен.

— Да, господин. И поскольку так называемый герой Непоседа умер тридцать лет назад, то вот этот тип, которого вы видите перед собой, им наверняка не является. Что же касается чародея Даламара, то он куда-то пропал, и никто ничего не слышал о нем с тех самых пор, как исчезла Башня Высшего Волшебства. До меня даже дошел слух о том, что члены последнего Совета Магов официально объявили его умершим.

— Эти слухи справедливы, Герард. Мне известно об этом от Палина Маджере. Но никаких доказательств смерти чародея нет, а с желанием умирающего мы должны считаться. Не могу сказать, что знаю, как следует поступить в этом случае.

Герард молчал. Тас уже давно сказал бы что-нибудь, если бы ему не мешал платок и если бы его не останавливала мысль о том, что эти слова никак не повлияют на принимаемое решение. К тому же Тас, по правде говоря, сам не знал, как тут надо поступить. Он имел строжайший наказ Фисбена — немедленно отправляться назад после похорон. «И не вздумай лоботрясничать!» — это были подлинные слова старого мага, и он выглядел жутко серьезным, когда произносил их. Поэтому Тас, сидя на стуле и механически пожевывая краешек платка, продолжал помалкивать, гадая при этом, каков же все-таки точный смысл слова «лоботрясничать».

— Я хотел бы кое-что вам показать, Ваша Светлость, — снова послышался голос Герарда. — С вашего разрешения...

Подняв с пола сверток, он принялся разматывать шпагат, которым тот был перевязан.

Тем временем Тас ухитрился освободить руки от веревки. Теперь он мог, во-первых, снять повязку, не дававшую ему говорить, а во-вторых, хорошенько обследовать эту чрезвычайно интересную комнату, где стены были украшены прекрасными мечами и щитами и где на одном из столов лежала целая охапка карт. Тас с вожделением посмотрел в ту сторону, и ноги его едва не двинулись сами собой к столу. Но увидеть, наконец, содержимое свертка Герарда тоже было совершенно необходимо.