Алексей Поркин, гроза Империи

Радовало то, что при очередном убийстве одного юдиста, из толпы атакующих сразу же проталкивался его любовник, прямо под наши дула, и женственно начинал причитать над погибшим. Он бросал винтовку или меч, по его голове тот же час полосовало кислотное жало.

Мы спалили все вражеские танки и бронетранспортеры, однажды, даже отстрелили крыло командирского бота, но теряли строения одни за одним. Часть защитников ушла в бункеры под землю, но даже противогазы и защитные антирадиационные костюмы не защищали от плазмы. Энергетических кольчуг было фатально мало, поэтому их носили только офицеры, да и то не все. На моих глазах из живота, сто лет назад ударенного мной, лейтенанта брызнули кишки после соприкосновения с разрывной пулей. Я не испытал ничего кроме жалости - не видеть ему больше казармы-борделя, уже захваченного юдистами. Бедных женщин вырезали до единой, казарму утопили в кислоте, так всегда поступали отделения войск Империи.

Нас окружали. Медленно, но безысходно. Когда круг замкнется, до утра из республиканской армии не останется никого. Из полмиллиона юдистов дышали двести тысяч, из ста тысяч защитников держались на ногах меньше четырех.

Меня уже не раз сбивали с ног, но я упрямо поднимался и рубил кислотником кровавую мглу. Это был уже третий меч, два его сверхпрочных собрата или зазубрились об тяжелую энергетическую броню, или сломались о бетон.

Стоящий справа юдист направил на меня атомную винтовку, палец уже вдавливал на крючок. Я замахнулся на него клинком, но он отбил его взмахом штыка. Мне удалось выиграть секунду но, смерть приближались, откатиться не удалось - он вернул меня на место ударом кованого сапога. Миг, выстрел. Он смотрел на расширяющуюся дыру в паховой области. Я поблагодарил неведомого спасителя и обратно кинулся в бой.

"И почему все лавры достаются

второсортным героям?"

Сапоги на коте

Капитанус всегда был странным человеком, со школы. А вы попробуйте, попробуйте бить нормальным, если тебя зовут Иеронимолбаноштрынто! Старый вояка научился говорить и думать только в семь лет. В семь с половиной, после длительных побоев он приучился сначала думать, и лишь потом говорить. В девять ему, наконец, удалось произнести свое гордое имя. В десять он знал все таблички: от деления-умножения, до «здесь не курят». В одиннадцать забыл таблички и начал баловаться сигаретами. В двенадцать первый раз онанировал, в четырнадцать - впервые занялся сексом. В пятнадцать впервые занялся сексом с живым партнером. Конечно, только с другим мальчиком. Он же был девятнадцатым поколением чистокровных юдей, выращенных в суррогатных утробах.

Иеронимолбаноштрынто Браубург, чье имя писали только методом «контрол-ц, контрол-в» ^[39], потерял умение мыслить после того, как в бою ему прострелили голову и девяносто процентов мозгов долго выбирали мокрой тряпкой. Вместо серых клеточек и извилин после того знаменательного боя, умные юдские медики поместили био-процессор. Так как, время летит быстро, а компьютерные технологии еще быстрее, новые мозги безнадежно постарели и утратили смысл.

Сорокадевятилетний капитанус чрезвычайно обрадовался, когда по его черепной коробке метеоритом пролетела мысль. Она исчезла также быстро, как и появилась. Но память у служаки была та еще! Весь офицерский состав армии Империи обладал идеальной памятью и желанию к графомании, это монтировалось на генном уровне. Лейтенантусы и майорусы, от нижних чинов и до бесконечности, запоминали все услышанное и увиденное за день. Вечерами они запирались в своих комнатах и с наслаждением, до оргазма, строчили доносы. Браубург лично входил в славные ряды офицером, потому излишне этим не отличался.

Единственная странность, отличавшая престарелого Иеронимолбаноштрынто от остальных сослуживцев, была ну очень… Тяга к такому же полу не устанавливалась в генах, но юных юдей приучали к этому смалу. Он не спал ни с кем из роты. Он не спал ни с кем из дивизии и батальона. Он даже не встречался ни с кем из цивильных!

Потому и торчал уже больше десяти лет в том же звании. Богатых или влиятельных покровителей-то не имелось… А любил Браубург только одного человека. Нет, не себя, как подумают многие.

Каждый вечер, наглухо, чтобы не пронюхала военная полиция, капитанус закрывался в комнате и доставал трехмерный портрет Императоруса. Он размещал его на специальной подставке и занимался… Да ничем он не занимался, просто сидел и долго, пока не начинали слипаться глаза, разговаривал со своим кумиром. Потом он брал портрет с собой в постель и счастливо засыпал, уткнувшись в монарха носом.

После появления мысли в нем что-то переломилось. Он даже сделал это с двумя лейтенантусами! Одновременно. Сослуживцы начали уважать его после этого сеанса одновременной игры, а после зверского расстрела двух дюжин полицейских, еще больше. Это были те самые ментусы, которые упустили профессора Бартомо со спутником.

Несколько месяцев подряд он больше не общался с кумиром, его кровать теперь занимали молодые офицеры. Пару раз даже попались высшие чины. В расположении пошли слухи о скором повышении Браубурга в звании. Капитанус начал гордиться собой.

Танки были разгромлены. Два титана космических войск замолчали навсегда. Полковникус Збандельберг рвал на себе оставшиеся волосы. Остальные офицеры тоже разбрасывали клочки. За компанию… Иеронимолбаноштрынто же, расставаясь с волосами, ликовал в душе. Полет его фантазий уже видел командирские погоны на мундире. Без верного толкового адъютантуса, Збандельберг больше не мог эффективно командовать после того, как отряд преследователей бесследно исчез в тоннелях под отделением полиции.

Сотни тысяч юдистов гибли под огнем противника. У Браубурга настроение поднималось по мере уменьшения бойцов, ведь каждая ошибка полковникуса все ближе продвигала его к пьедесталу.

От радости он рвался в бой, пинками разгоняя своих солдат. Вооруженный автоматическим бластером, капитанус сеял смерть. Он даже не успевал сделать насечки на прикладе. Отшвырнув очередное тело со своего пути, Браубург наткнулся взглядом на знакомого человека.

Это был тот самый парень, который отделал его в баре, а потом перешмалял половину полка! Над Поркиным стоял юдист и целился в него из оружия. Парень сделал неуверенный жест мечом, но выпад был отбит. Стрелять, рванул капитануса рефлекс, но тут случилось чудо.

К нему опять пришла мысль, как бы откуда-то извне, из космоса, вернее, из края Галактики, что ли… «Этот мужик с нашивками вражеского штурм-майора еще пригодится. Его надо беречь как зеницу ока, как родимый копчик от подлых переломов! Он, возможно, знает место нахождения камня! Разбогатеем - Камень - Девка…

Браубург без размышлений прицелился и отстрелил своему, кажется, он недавно был его любовником, солдату паховую область. Все же, даже в таком черством подонке были маленькие капельки человеколюбия. Смерть от ранения в пах настает мгновенно. Она безболезненна.

Существа на самом краю Галактики довольно заплескали в маленькие ручки - первое управление прошло успешно.

"Лучший выход из ситуации -

это выход из ситуации"

Английский джентльмен

"Если ты попал в безвыходную ситуацию,

помни, всегда есть выход!"

Профессор Плейшнер

Простреленный солдат упал наземь, я с трудом поднялся.

- Отступаем к командному центру! - прозвучал приказ генерала-стратега. Он был забрызган кровищей от уха до уха, прямо как заправский вампир. - Там - танк.

По пути к отступлению мне удалось убить еще двух или троих, но более сил уже не оставалось. Хотелось упасть в кровавые лужи и забыться в сновидениях. Нет, лучше прижаться к теплой груди возлюбленной и сделать то же самое, что и в кровище.

Юдисты разбили нас на две части. Одну оттеснили к разбитым системам «Ромашек», вторая половина, в которой было уже меньше пяти тысяч, прижалась потными спинами к стенам командного пункта.