В поисках разумности

Далее профессор шокировал студентов утверждением о том, что, изучая самолёт, можно изучать свойства Бога. Профессор бушевал, как свихнувшийся проповедник:

— Вселенная, как вы, наверное, уже знаете, создана по подобию человека, а человек — по подобию Бога. Что внутри, то и снаружи. Изучая устройство одного организма, мы познаем устройство и всей Вселенной. Самолет, как и корабль, обладает всеми свойствами цельного организма. Их мы и будем изучать. У самолета есть орган, который вырабатывает и принимает решения — это пилот и все приборы, которые помогают ему в этом. У него есть тело, и это тело должно быть не тяжелее, чем вес, который могут поднять моторы минус вес топлива и полезной нагрузки. У него есть система управления, которая должна обеспечивать его равновесие в полете, а также своевременное и точное изменение полета. Подчёркиваю: своевременное и точное! На примере этих проблем можно рассмотреть способы организации сложных систем. Таких, например, как государство, или даже как человек…

— Вес самолета равен весу мотора, полезной нагрузки, топлива, летчиков, конструкции, и других полезных устройств. Вам кажется, что это очевидная мысль? Посмотрим, как можно посмотреть на эту идею с другой стороны: "Доля веса каждой из систем самолета должна быть не больше, чем это может ей позволить мощность моторов". Это условие существования самолета, и это очень сильная штука!

За следующие полтора часа профессор повторил выражение "сильная штука" не меньше двадцати раз. Каждое очевидное соображение, например, о равновесии самолета, вызывало у него восторг, который он неизменно подчеркивал выражением "сильная штука". Маги сидели и удивлялись, немаги веселились в голос.

— Одно из двух, — сказал Александр Сергею Усачёву, складывая конспект, — или я что-то не понимаю, или этот курс — совсем не сильная штука. Как-то он очень круто так завернул про постижение Бога через изучение самолёта.

— Да ты что, устройство самолета — это же так интересно, — не согласился Василий Майоров.

— О, самолёт — это зер гут, — услышал их Юрген Трескофф (он вместе с другими "рыцарями" сидел через проход от Веселова).

— Самолёт — это святое, — засмеялся и Соколов.

— Ты же танкист, зачем тебе самолет? — обратился Веселов к Майорову.

— Самолет — это тоже интересно.

— А как же они затем перейдут от самолёта к человеку? — спросила Дубровская.

— Очень просто, — ответил Майоров, — наколдуют тебе пару крыльев, затянут на гору повыше и выпихнут из гнезда.

На лице у Натальи отразился ужас. Она была готова поверить во всё, что угодно.

— Не верь всему, что говорят немаги о магах, — пришел ей на помощь Веселов.

— Не верь и тому, что говорят маги о немагах, особенно то, что говорят маги об анимагах, — продолжил мысль Майоров.

— А кто такие анимаги? — удивилась Дубровская.

— Это такие маги, которые умеют становиться полными скотами, — просветил её Майоров.

Наталья взглянула на Веселова и Усачёва своими огромными, доверчивыми глазами. Веселов не смог ответить из-за душившего его смеха, а Усачёв был печален и не счел возможным открывать рот. Пришлось Ваулиной объяснять подруге, что анимаги — это такие маги, которые умеют оборачиваться животными.

— Колдуны, слушайте анекдот про себя, — завопил Александр Шигарев: "Идёт один свободный гражданин, а попросту говоря, мужик по лесу, и видит, как на дереве сидит другой мужик и пилит сук, на котором сидит. "Зачем ты пилишь сук, на котором сидишь, — спрашивает первый, — ты же упадешь!" "Отстань, — отвечает второй, — я знаю, что делаю". Первый мужик пожал плечами и пошел дальше. Через некоторое время он слышит сильный треск и грохот, а затем вопль: "У, колдун!"

— Тебе надо предложить внести эту историю в учебный курс, — посоветовала Шигареву Ваулина, — анекдот очень точно отражает суть волшебника.

— И правда! — поддержал Ольгу Майоров, — сделаем Шигарева преподом — все курсы будут из анекдотов состоять.

— Слушайте, а это же идея! — восхитился Митяй, — Сделать так, чтобы все предметы были изложены стихами или анекдотами.

— Особенно каллиграфия, — подсказал Веселов.

— Фу, какой ты скучный! — обиделась Ваулина, — человек ведь дело говорит, творит, можно сказать, а тебе лишь бы обсмеять.

После занятий, сдав подконвойных немагов, Александр пошел искать лабораторию истории магии и волшебства. Они с Фрицем или Василием теперь всегда по утрам получали немагов под роспись, а после занятий сдавали. Возни с Соколовым и Трескоффым было немного, точнее, не было совсем, а деньги капали. Бывшие лётчики были аккуратными, выдержанными и старательными, а с некоторого момента и вообще перестали отличаться от остальных студентов. Ходить большой компанией было даже весело.

Лаборатория нашлась быстро, она размещалась в ряде пещер, рядом с огромной пещерой — архивом. Приняли Александра радушно. Его представили пожилому начальнику лаборатории, доктору Саиду Фихот. Саид весьма благожелательно выслушал весь лепет Александра о том, что он давно интересовался историей и ему недостаточно того, что рассказывают на лекциях. Через пять минут Александр получил доступ в архив и наставницу, Марию Александровну, к которой было велено обращаться по всем вопросам.

Александр тут же зарылся носом в глубь веков и безвылазно пробыл там добрых три часа, даже не присаживаясь на табурет. Он поглощал свитки прямо у мест хранения. Чего там только не было! Манускрипты древних магов, письма волшебников друг другу — ещё тех времён, когда количество волшебников исчислялось единицами. От этих писаний веяло древней силой. Александр брал их в руки и поражался тому, насколько человечно и современно звучат слова людей, закладывавших основы познания в те времена, когда все явления были ещё не названы, а вокруг первых исследователей расстилался сплошной хаос. Взять хотя бы письма Мерлина! Оказывается, отделение магов от людей было само по себе очень сильным волшебным деянием. В школе магии они проходили по истории деяния Мерлина, но самих текстов писем им не давали. Прочитав эти письма, Александр даже засомневался, известны ли они были в магическом мире.

"Друзья мои! — писал Мерлин, — Маги и люди должны разъединиться. В наше время маги властвуют над людьми практически безраздельно, и эта вседозволенность у магов и безответность у немагов действуют крайне разлагающе как на магов, так и на людей. Ни для кого не секрет, что немаги видят со стороны магов, в основном, только грабеж и принуждение силой к низменным утехам, о коих я даже не хочу упоминать. Это портит нравственность как людей, так и магов, делает нас всех врагами друг другу и создает мир, исполненный ненависти и страдания. Мы, маги, должны полностью исчезнуть для немагов, так, как будто мы провалились в полые холмы. Первыми должны исчезнуть добрые маги, целители и управители погоды. Те, кого немаги считают злыми магами, должны оставаться некоторое время на виду, но их потомки не должны больше никогда прилюдно использовать магические способности. Через двести — триста лет немаги решат, что всё, что рассказывали их предки о магах — это просто сказки, и тогда должны исчезнуть из поля зрения немагов и потомки злых магов.

Мы можем и должны управлять миром немагов через создание образов, управляющих мотивами их поведения. Вы знаете, что сейчас мы создаем образ честного рыцаря. Мы надеемся, что со временем немаги, подражая образу честного рыцаря, будут вести себя в деловой жизни совсем не так подло, эгоистично и трусливо, как они это делают сейчас. Образ рыцаря — это не всё, что необходимо людям для совершенства. Надеюсь, потомки поправят нас и добавят новые светлые образы.

Мы должны беречь людей и помогать им, но незаметно. В том, чтобы мир немагов развивался сам по себе, я думаю, заключена великая правда. Пока мы находимся на виду у немагов, каждый из них мечтает только о том, чтобы стать магом и жить комфортно и безбедно. Забыв о существовании магов, люди будут вынуждены думать о том, как добиваться совершенства в науке, обществе и внутреннем устройстве человека на основе простой разумности.