Джек Победитель Великанов

Кейт убедилась, что Башня гругаша и впрямь была очень странной. Вещи словно ускользали от взгляда. Призрачная мебель то появлялась, то исчезала. Кто-то копошился в темных углах. Кейт подумала о крысах и пауках и придвинулась ближе к подоконнику, на котором подле Финна сидел Вруик. Но когда она взглянула на его мрачное лицо, ей стало еще больше не по себе.

Он вытащил толстый кожаный мешок и принялся доставать оттуда различные склянки с настойками, припарки и одеяла. Кейт подумала, что, судя по размерам мешка, в нем не должна была бы поместиться и половина того, что он оттуда извлек. Засунув мешок обратно, гругаш первым делом приготовил какую-то микстуру и протянул кружку Кейт:

— Выпей это.

— Спасибо, не беспокойтесь, — начала она, отодвигаясь.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он.

Кейт колебалась еще несколько секунд, затем осторожно взяла кружку у него из рук. Содержимое пахло отвратительно.

— Ты же пришла ко мне за помощью, не так ли? — сказал он, пока она держала кружку, не решаясь сделать глоток. Его голос был спокойным, но глаза опасно сверкнули.

— Хорошо, хорошо, — произнесла Кейт.

Она зажмурилась и выпила все до дна. Вкус был столь же омерзительным, как и запах. Но она сразу же ощутила, как по телу разлилось тепло, перестало сводить живот, а голова прояснилась.

— Что это за лекарство? — спросила она. Вместо ответа гругаш дал ей понять, что ему требуется ее помощь. Кейт приподняла голову хоба, а Вруик стал что-то вливать ему в рот. На мертвенно-бледном лице хоба вновь заиграл румянец. Гругаш смазал синяки на теле Финна каким-то притиранием, положил на лоб хоба компресс и повернулся к Кейт.

— Теперь твоя очередь, — сказал он. — Сядь сюда и подними рубашку.

Кейт почувствовала неловкость, поднимая блузку перед гругашем. Но он вел себя как заправский доктор, осмотрел ушибы, дал ей мазь, чтобы втереть в синяки, и объявил, что она еще легко отделалась. Он устроил Финну постель в углу из одеял, которые вытащил из своего бездонного мешка. Затем принес две кружки и термос, который начал дымиться, как только гругаш поставил его на подоконник между собой и Кейт, и открыл крышку.

Кейт посмотрела на термос. Чай пах отменно. Она хотела спросить, где он достал такой потрясающий мешок, но стоило ей поднять взгляд на мрачное лицо Вруика, как вопрос застрял у нее в горле. Вместо этого она стала смотреть в окно на Виндзорский парк, который Финн называл Лирг Грин.

— Кажется, у тебя здесь не много гостей, — сказала она наконец.

— Достаточно. — Он разлил чай, уже смешанный с молоком, и протянул ей кружку.

— Спасибо.

Чай был гораздо приятнее на вкус, чем зелье, которое он заставил ее выпить, но подействовал точно так же, стоило ей сделать первый глоток. Кейт огляделась, ощущение призрачности стало постепенно исчезать.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Долг не всегда приковывал меня к этой Башне, — ответил он. — Было время, когда я мог свободно ходить где пожелаю, как любой из Благословенного двора. Но теперь наступили тяжелые времена, дочь повелителя пропала, и лэрд не позволяет мне рисковать Сердцем Кинроувана, даже ради спасения принцессы, хотя ее пленение причиняет отцу огромное горе.

— А что такое Сердце?

Гругаш улыбнулся:

— Это я. Я и есть Сердце Кинроувана.

— Не понимаю.

— Тебе уже говорили, что наши чары и волшебство теряют силу?

Кейт кивнула, хотя то, что она увидела за последний день, на ее взгляд, подтверждало как раз обратное.

— И я стараюсь сохранить оставшееся, — продолжил объяснять гругаш. — Эта Башня построена на перекрестке, на пересечении путей. Слышала когда-нибудь о таком?

Кейт кивнула.

— Это линии, соединяющие сакральные места? Такие, как столбы Стоунхенджа?

— Точно, но, конечно, не столь значительные, как то святое место, о котором ты упомянула. В этих линиях концентрируется могущество — сила земли, сила луны, воды, огня и воздуха. Я забираю эту силу и распределяю ее над владениями лэрда. Только это поддерживает наше существование.

— Джеки говорила, что это как-то связано с отсутствием людской веры.

— Это старый спор, который так и не был до конца разрешен, — ответил гругаш. — Многие волшебные существа и некоторые смертные полагают, что мы живем вашей верой. Но наверняка я знаю только то, что в эти времена неверия, которые в любом случае на руку Неблагословенному двору, нас становится все меньше. Еще я слышал, будто это происходит потому, что мы живем на чужой земле.

— А на вашей родине люди еще верят в волшебство? — спросила Кейт.

— Во всяком случае, больше, чем здесь, но и там нас осталось немного. Думаю, все становится еще запутанней от нашей собственной убежденности принять тот факт, что мы зависим от смертных.

— Так, значит, ты Сердце Кинроувана, — сказала она, чтобы переменить тему. — А дочь повелителя — его Душа. Вы были любовниками?

Что-то мелькнуло в глазах гругаша, но Кейт не удалось разобрать, что именно. Может быть, боль. Или гнев? Но эта искра погасла так же быстро, как зажглась.

— Нам приходилось играть эту роль, в определенное время, — ответил гругаш. — Хотя в основном мы друзья. Если бы Лорана вышла замуж, я был бы свободен. Но до этого...

Кейт поразили слова в «определенное время». Это больше походило на период спаривания у животных, но потом она поняла, что речь шла о сакральных днях, таких как Майский день или Самхейн.

Она бросила быстрый взгляд на его лицо, повернутое к парку. Оно вновь стало суровым. Кейт вспомнились слова Джеки, что шрамов почти незаметно, когда гругаш приветлив, но сейчас они придавали его лицу зловещее выражение. Вероятно, ей надо уходить. Но сперва...

— Ты поможешь мне найти Джеки? — спросила она.

Гругаш повернулся к ней, его взгляд словно был устремлен в какие-то неведомые дали, но через мгновение он сфокусировался на Кейт, и Вруик твердо посмотрел ей в глаза.

— Для этого нам нужно подняться наверх, — сказал он.

Кейт взглянула на хоба, спавшего в своем гнезде из одеял.

— А как быть с Финном?

— Пусть придет в себя. В таком состоянии от него все равно толку немного. А теперь идем. Мы и так беседовали слишком долго. День на исходе.