Герои не умирают (СИ)

Долго ли он проспал или мало, Найз так и не понял: голос Фалько внезапно зазвучал совсем рядом, повелительно и строго. Глаза парнишки моментально раскрылись и забегали, обводя кухню осоловелым взглядом.

— А, ты здесь, — остановился гардекор при виде него.

Лицо его было серьезно и сосредоточено.

— Что случилось? — вскочил Найз, нащупывая за поясом рукоятку кинжала, готовый и к бою, и к отступлению.

— Войско пришло из Рэйтады.

— Откуда вы знаете?

— Поднимался на одну из башенок посмотреть, что вокруг делается. Подошло тысячи три, гвардейцы и регулярные, под командованием капитана Дагона. Окружили всё, начали занимать парк. Туда барзоанцы их пустили без боя. Но во дворец эрегорцы пока не суются.

Кухонный люд, бросив валившиеся из рук дела, с боязливым возбуждением сгрудился вокруг гардекора.

— Будет штурм, выходит? — пряча дрожащие руки подмышки, спросил мастер-повар.

— Не думаю, — покачал головой Фалько. — Ваши высылали парламентеров, и переговоры вел не Дагон. Значит, надеются договориться.

— До чего?! Это ж убийцы! Колдуны проклятые! — Леза яростно сжала нож в кулаке. — Чего с ними говорить! Повесить на ограде всех до единого! За то, что они со стражниками сделали! А с Нелью! Мидленой! С другими!.. — голос кухарки сорвался.

— А что с ними случилось? — нахмурился Фалько.

— Перед тем, как они появились, все, кто держал в руках оружие, или просто нес его, да что оружие — ножи кухонные! — упали замертво! Ни с того, ни с сего! И кровь кругом… отовсюду… везде… А я только-только хлеб резать закончила и ножик отложила! А Нель его взяла! А Рика перо чинил, там лезвие было величиной с мизинчик!..

Лезу, трясущуюся и белую, как саван, молча обняла стоявшая рядом кухарка.

— Если бы дворец не был доверху набит королями и прочей знатью, его обязательно стали бы штурмовать, — угрюмо продолжил гардекор. — А если бы они успели затемно и сходу бросились в атаку, штурм бы удался. Но теперь, сдается мне, ваши всего лишь предложили барзоанцам убраться в целости — при условии, что отпустят заложников. Но, похоже, те не согласились. Или не верят, или на что-то рассчитывают. Я бы на их месте пригрозил убийством королей и потребовал новые корабли. Самое разумное со стороны ваших — корабли им эти предоставить, но такие, что продержатся на плаву максимум день. Потом барзоанцам придется высадиться на берег — всё еще эрегорский, кстати — в радостные объятия гвардейцев и солдат.

— А что будет с пленными? — не вытерпел Найз.

— Воля Радетеля, — гардекор возвел руки горе — и тут же опустил. — Ну и моя, конечно, тоже. Сдается мне, пришла пора заканчивать валять дурака и начинать отрабатывать жалованье Сенона.

Поправив мечи на поясе, он отыскал глазами в толпе мастера Планцера:

— Где держат наших обожаемых монархов, вершителей судеб, наперсников фортуны и избранников Радетеля, вы, конечно, знаете?

— Обожаемых — не знаю, — мрачно хмыкнул повар, понемногу начинавший привыкать к манере гардекора изъясняться. — А вот всех остальных…

* * *

Сгибаясь под тяжестью короба, Найз тащился по коридору, изо всех сил стараясь не глазеть по сторонам. «Под ноги лучше смотри — того и гляди носом клюнешь…»

Под ноги смотреть действительно стоило: трофеи, приглянувшиеся пиратам, но в последний момент сочтенные недостаточно ценными, устилали пол едва ли не сплошным ковром. Но еще больше тщательному смотрению под ноги способствовали то и дело проходившие мимо барзоанцы. Заслышав приближающиеся тяжелые шаги и звон снаряжения, Найз торопливо опускал глаза и втягивал голову в плечи, точно мог таким образом сделать себя невидимым, и не разгибал спины, пока шаги не стихали за поворотом.

Со стороны их процессия выглядела обыденно: цепочка кухарей, сгибаясь под тяжестью корзин с едой, покорно брела за высокомерным барзоанским воином с тусклой масляной лампой — почти единственным источником света на длинные клозы коридора. Редкие стрельчатые окна хозяйственной части дворца, больше похожие на бойницы, застекленные витражами, света добавляли немного, тем более, сегодня: тучи, исподволь собравшиеся ночью, разбегаться с пришествием дня не спешили.

За прошедшие пять минут проходившие мимо барзоанцы несколько раз останавливались поглазеть и даже что-то спрашивали, но Фалько, коротко ответив и хохотнув, каждый раз отводил грозу.

Пока.

Мельком уловив свое отражение в мутном зеркале чьей-то комнатки, дверь которой была распахнуты настежь, Найз покачал головой. Его бы сейчас не узнала и мама родная, впрочем, как и всех остальных кухарей и даже самого Фалько. Изображая последствия небольшого кухонного пожара, на сажу, масло и золу гардекор не поскупился. Пусть даже их маскарад носил следы попыток смыть копоть — таких же фальшивых, как и сам пожар — л

и

ца он скрывал от этого не хуже, а лучше. Хотя сколько еще можно было пройти по кишащему пиратами дворцу, привлекая к себе лишь поверхностное внимание, мальчик думать боялся.

Певучий барзоанский говор донесся спереди неожиданно, и вся колонна остановилась. Знакомый ледяной комок шевельнулся в желудке, Найз спешно ссутулился и украдкой выглянул из-под нависшей челки.

Шагах в нескольких от него Фалько что-то нетерпеливо объяснял паре барзоанцев. Один, с перевязанной головой, морщился и слушал рассеянно, второй же поочередно косился то на эрегорцев, то на гардекора, и Найз с замиранием сердца заметил, что с каждым взглядом на Фалько лицо пирата приобретало всё более озадаченное выражение.

«Вспоминает, кто бы это мог быть!» — понял мальчишка — и тут же с холодком в душе увидел, как пират прищурился, нахмурился, пожевал губами, точно прикидывая, как бы поточнее задать вопрос… Что это будет за вопрос, как гардекору придется на него реагировать, и что случится дальше, знали все пятеро замерших от ужаса эрегорцев. Фалько, дружелюбно улыбаясь, скрестил руки на груди, и пальцы его, точно невзначай, сомкнулись на рукояти метательного ножа, скрытого в левом наруче…

Повинуясь внезапному импульсу, Найз наклонился и дернул ремень, поправляя вновь сползший короб — но на этот раз изо всех сил. Короб подпрыгнул выше головы, увлекая своей тяжестью, бросил мальчика на пол, сорвался с плеча и ударил Лезу под коленки. Кухарка взвизгнула, шлепнулась, роняя корзину, но тут же вскочила — и отвесила Найзу яростную оплеуху. Эрегорские ругательства, простые и забористые, как дешевое вино, рекой полились на голову мальчишки. Остальные кухари, словно очнувшись от морока, загомонили наперебой… И тут на них налетел Фалько. Растолкав эрегорцев, он ухватил мальчика за шкирку, поставил на ноги, дал подзатыльник и грозно рыча, ткнул пальцем в упавший короб и вдоль по коридору.

Найзу дважды повторять было не надо: закинув ношу за плечи, он побежал вперед, всем своим видом изображая раскаяние и рвение. Остальные кухари поспешили за ним. Махнув рукой ухмылявшимся барзоанцам, вслед за своими подопечными рванул и Фалько.

Догнав Найза, он замахнулся — и снова рука его опустилась на голову виновника переполоха. Со стороны это могло показаться очередным подзатыльником, но мальчик почувствовал, как загрубевшая ладонь ласково взъерошила его вихры, а с губ гардекора сорвалось еле слышное:

— Хорошо придумано.

Щеки Найза залила горячая краска удовольствия.

* * *

Они прошли еще несколько клозов по главному коридору, свернули направо, спустились по лестнице, и очутились еще в одном коридоре — темном, с низкими, давящими сводами. Ни факелов, ни ламп, ни свечей на стенах, и только вдали — тусклое сияние одинокого фонаря.

И голос

а

.

Часовые!

Сердце мальчишки екнуло, ноги остановились, рука сама по себе потянулась под фартук за спрятанным кинжалом, но, вовремя одернув себя, он ухватился покрепче за ремень корзины и с самым равнодушным видом, какой смог принять, двинулся вперед. Туда, где голова их маленькой колонны уже остановилась, как бы невзначай загородив весь проход позади гардекора.