Город иллюзий

Однако не было видно ни троп, ни каких-либо других признаков того, что у реки живут люди. Только на закате одного из коротких зимних дней взмыла в воздух стая бронзово-зеленых диких уток и полетела над водой, перекликаясь бессвязными и искаженными словами человеческой речи.

Вскоре после этого Фальк остановился. Ему показалось, что он чувствует запах горящей древесины.

Ветер дул с северо-запада, навстречу ему, и Фальк двинулся вперед с удвоенной осторожностью. Когда начали сгущаться сумерки, погружая во тьму лес и речные просторы, далеко впереди на заросшем кустарником и ивняком берегу мигнул и исчез огонек, затем вспыхнул снова.

Остановил Фалька и заставил уставиться на далекий огонек не страх и даже не осторожность, а то, что это был первый огонь, встретившийся в чаще с тех пор, как он покинул Поляну, если не считать его собственного одинокого костерка. Вид огонька, сиявшего вдали, как-то странно тронул его душу.

Осторожный как всякое лесное животное, Фальк подождал, пока ночь полностью не вступила в свои права, а затем медленно и бесшумно двинулся по берегу реки, стараясь ни на шаг не отходить от ив, пока не подошел настолько близко, что различил острый, запорошенный снегом конек крыши и желтый квадрат окна под ним.

Высоко над темным лесом и рекой сияло созвездие Ориона. Зимняя ночь была тихой и очень холодной. Время от времени с ветвей деревьев сыпался сухой снег, распадаясь на отдельные снежинки, которые слетали к черной воде, вспыхивая, словно искорки, когда они пересекали луч света, падавший из окна.

Фальк стоял, не сводя глаз с огня очага в хижине. Затем подошел поближе и надолго замер в неподвижности.

Внезапно дверь хижины со скрипом отворилась, взметнув в воздух снежную пыль, и на темной земле раскрылся золотой веер.

— Иди сюда, на свет, — пригласил человек, стоявший в золотистом свечении дверного проема.

Хоронясь во тьме, Фальк положил руку на лазер и вновь замер.

— Я улавливаю твои мысли, незнакомец. Я — Слухач. Иди смелее. Здесь нечего бояться. Ты говоришь на этом языке?

Фальк молчал.

— Что ж, надеюсь, ты меня понимаешь, потому что я не собираюсь пользоваться мыслеречью. Здесь нет никого, кроме нас с тобой. Я слушаю чужие мысли, не прилагая никаких усилий, подобно тому как ты слышишь своими ушами, и я знаю, что ты по-прежнему там, в темноте. Подойди и постучись, если хочешь какое-то время побыть под крышей.

Дверь закрылась.

Фальк немного помедлил, затем пересек темный участок, отделявший его от двери домика, и постучал.

— Заходи!

Он открыл дверь и очутился среди тепла и света. Старик, длинные седые волосы которого ниспадали на спину, стоял на коленях перед очагом. Он даже не повернулся, чтобы взглянуть на незнакомца, а продолжал методично подкладывать дрова. Затем начал декламировать нараспев:

Я один, в смятении

Заброшенный всеми

Будто по морю плыву

Где нет гавани

Куда бросить мне якорь.

Наконец седая голова повернулась. Старик улыбался, искоса глядя на Фалька своими