Если ты умер[СИ]

Сам я устроился на упряжке идущей в голове колонны. После четырехчасового марша, взгляду наконец открылся недалекий уже, потрепанный непогодой и отсутствием ухода небольшой дворцовый комплекс из нескольких зданий. Ружья и все, что могло бы нас выдать, я приказал убрать с глаз долой. Всем, кто мог говорить на диалектах Авольсы, пришлось занять места извозчиков и охранников, остальные же отправились в фургоны, с приказом не шуметь и не высовываться.

Неспешно подъехав к воротам, мы были пропущены без лишних проверок, на вопрос: "Кто идет?", хватило одного зычного рева Сагитта:

— Жратваааааа!

Удивительно, какое действие возымела столь нехитрая самоидентификация. Ворота открылись под гогот личного состава, падкого на примитивные шутки. Сагитт, напяливший шубу, найденную в закромах караван-паши, играл сейчас роль зажравшегося представителя "золотой молодежи" определенного родителями на теплое и хлебное местечко. Отозвав подошедшего проверять документы офицера, он что-то втолковывал ему, а после чего из рук в руки перекочевала малая толика монет, и красномордый проверяющий, даже не удосужившись взглянуть на бумаги, сгрузили с дальней подводы бочонок вина, на который им ткнул мой подчиненный, и укатили его в дежурку всем составом, оставив на посту пару молодых бойцов, которые с трудом удерживали свои штатные алебарды, а уж каски с завидным постоянством сползали им на глаза.

Вернувшегося довольным Сагитта, я спросил:

— Что ты ему наплел?

— Шеф, любовь некоторых людей к халяве — просто потрясает. Ну вот я с ним поговорил, и сказал, что по ошибке, мне загрузили на одну бочку вина больше, чем нужно, и поскольку мне его лицо кажется достойным — я предложил ему купить эту бочку. Задешево. Ну и вот, им развлечение и нам прибыток. — с этими словами он тряхнул мошной, в которой сытно звякнуло.

Затем, мы направились в центральный двор, и по пути, проезжая мимо группы мрачных типов в рясах, я дал сигнал, и один из солдат, прячущийся внутри фургона, прыгнул на ящик. Подпиленные заранее доски не выдержали, и сундук рухнул на мостовую, вывалив свое содержимое на всеобщее обозрение. Спешившиеся солдаты немедля окружили место падения, а Сагитт возмущенно орал, требуя кары богов на головы производителей трухлявых телег, халатных грузчиков, не потрудившихся запереть сундук и наконец, его взгляд "случайно" упал на эту группу магов, завороженно наблюдавших за спектаклем:

— А вы что встали? Это между прочим ваше жалование. И если вы думаете, что я буду все это грузить сам — то вы ошибаетесь. Нет, мы конечно можем доверить погрузку этим проходимцам, — он махнул рукой на охрану, — но если чего не досчитаетесь — сами виноваты. В общем, созывайте своих коллег, если они хотят получить деньги прямо сейчас, а я пока найду списки.

Пока это все происходило, остальная часть каравана втянулась на площадь, выстроились вдоль стены, притеревшись почти вплотную бортом к ней.

Я всегда говорил, что главное дать людям хорошую мотивацию, а остальное они сделают сами. Если бы мы гонялись за всеми этими шаманами сами, то не собрали бы и десятой части их, даже за сутки. А тут — прослышав что денег может не хватить всем, они стянулись весьма быстро, да еще и в полном составе. После чего устроили вполне себе так приличную живую очередь, с непременной руганью "а вас тут не стояло", как будто и не маги, а склочные бабы на рынке.

Решив, что дальше ждать опасно, и даже если кто не успел — это не сыграет большой роли, большинство все равно уже здесь, я поднял вверх руку, и отдал приказ: "Огонь!".

Тут же задираются тенты фургонов, на которых выстроились солдаты в два уровня — первый ряд вставший на колено, второй стоя позади них — залпом разрядили стволы, заряженные картечью. Раз, второй. Затем бросив ружья и схватившись за револьверы, они перешли в атаку.

Я уже успел оценить главную слабость магов — длительность подготовки. Да, они чертовски серьезный противник если их много и если у них есть время на парочку другую ритуалов в тихом и спокойном месте. Однако, они практически бессильны против неожиданного нападения. Может быть могущественные архимаги и способны что-либо противопоставить против такого, но эти колдуны полегли после первого залпа точно так же, как обычные люди без какой либо защиты. А затем выжившие ударились в панику, что их и погубило. Лишь немногие пытались что-то делать, но неподвижные мишени по странному стечению обстоятельств поражаются куда точнее, чем движущиеся. Не прошло и минуты, как на площади остались только мы и трупы.

— Сагитт! Есть здесь что-нибудь, что может гореть?

Тот, представлял собой колоритнейшее зрелище в данный момент. Богатая шуба поверх форменного кителя, брякающий о пояс кошель, и дымящийся револьвер с руке. Над вопросом он задумался ненадолго, после чего выдал:

— Вино здесь дерьмовое. Моча, а не вино. Не будет гореть. А вот там, у складов, должны быть заготовлены емкости с запасом горючей смеси для метательных машин.

Бросившись к складам, нам по пути пришлось несколько раз отбивать нападения охраны, по счастью малочисленные и неорганизованные, бочки действительно обнаружились, составленные в пирамиды у внешней стены. Укатив пару емкостей к месту битвы, мы изрядно продырявили остальные, в том числе и одну из тех, что катили с собой, на месте, где мы основательно проредили магов, солдаты спешно таскали из бочки масло на припасы. Поскольку ведер не было поблизости — в ход шло все. Кухонная посуда, шлемы убитых солдат противника, переносили даже просто в ладонях. После всего этого мы бросились к воротам, прихватив из последней повозки сложенные там лыжи. Меня одолевали определенные сомнения, что подобная выходка останется незамеченной. Тут все мятущиеся мысли оборвал грохот у складов, и в небо взметнулись жирные клубы черного дыма. О да, о скрытности теперь можно и не мечтать. После чего мы припустили во весь опор в сторону леса. Он наша единственная надежда и опора.

Авольс. Поместье Аллина.

После свершившегося переворота, пророк занял дворец правившей династии. По сути, единственные изменения заключались в перевешенном фраге на фасаде, да в изменившемся штате прислуги. Теперь здесь прибирались и ухаживали за домом не молодые девушки, подрабатывающие таким образом на учебу, а сгорбленные фигуры в балахонах, пол которых установить едва ли было возможно на первый взгляд. На словах проповедуя аскетизм, и не появляясь на людях иначе как в скромной робе, здесь в своей обители, пророк не отказывал себе в маленьких радостях жизни, окружив себя роскошью и богатством в таких количествах, что подобная пышность начинала рябить в глазах. Если бы поблизости оказался человек, обладающий хотя бы зачатками вкуса, то иначе как кичем — такое убранство он не назвал бы. Полное отсутствие единого стиля, кричащие краски с преобладанием золотого и алого, разумеется с аляповатыми украшениями, главным достоинством которых являлась не искусность работы, а обилие драгоценных металла и камней. Впрочем, дороживший своей шкурой человек едва ли стал бы позволять себе критиковать правителя Ордена Свидетелей Его. Несмотря на это, не проходило и месяца, чтобы на плаху не отправился очередной осужденный, вызвавший гнев начальства со скупыми строками приговора: "Саботаж. Предательство интересов Ордена.". Разумеется, новая власть не знала других методов убеждения кроме кнута, всерьез считая, что если его применять в два раза чаще, то можно обойтись и без пряников. Впрочем, в начале такой политики они обнаружили одну занятную особенность — люди, сволочи такие, почему то совершенно не ценили высоких целей Ордена, а смотрели исключительно на приземленные вещи — им не нравилось, что приходится голодать, они всячески старались избежать работ на благо страны, и даже (вот неблагодарные!) пытались сбежать в сопредельные провинции. Пришлось немного озаботиться пограничной службой, которая отныне должна была не только пресекать попытки проникнуть извне, но и заворачивать обратно желающих покинуть благодатные земли Ордена.