Кедровый лохотрон (СИ)

И только откровенным издевательством можно было расценить все эти фальшивые улыбочки, расточаемые ему прилюдно в глаза и хвалебные отзывы об его уме и предусмотрительности, о его правильном понимании текущего момента и прочем, прочем, прочем.

— "Сидоровы штучки, — раздражённо думал он. — Всё о ящерах своих беспокоится, мерзавец хренов, выборный глава ящерова клана, — мысленно обругал он непоседливого барона, которому всё что-то неймётся. Вот ещё и какую-то академию у него в городе затеял. Детишек, видите ли, учить вздумал. Даже не спросясь с городскими властями. Всё сам, да сам.

Просто взял и поставил всех перед фактом своего самоуправства, а ты теперь сиди тут и разбирайся.

"Да ещё и через голову городских властей стал действовать, напрямую обратившись за поддержкой в Территориальный Совет.

Этих только тут не хватало, — едва сдержался Голова от того, чтобы вслух не выругаться.

Сиди вот теперь тут и расхлёбывай".

Самым неприятным было осознавать, что делалось всё явно в пику ему, Голове.

Ванька Ведун, зараза такая, нашёл-таки способ на нём отыграться и унизить в глазах всего города.

И ещё более неприятным было осознавать, что все в зале прекрасно всё понимали, судя по бросаемым на него откровенно насмешливым взглядам и издевательским ухмылкам его давнего недоброжелателя Потапа Буряка всего его клана, будь они трижды неладны.

Мысленно он снова зацепился за Буряка.

— "Какая связь между ним и Сидором?" — с тщательно скрываемым даже от себя беспокойством, пронеслась у него в голове быстрая мысль.

Неожиданно, даже для самого себя Голова отметил, что одна только мысль, мимоходом проскользнувшая у него в голове о возможном союзе Потапа Буряка с бароном Сидором, вдруг вызвала в его душе настоящую бурю неподдельной озабоченности.

Такой союз грозил ему уже не мелкими пакостями, как в случае с отдельно взятым Сидором, пусть даже включая сюда и Машку с остальными. Нет, такой союз грозил ему уже крупными проблемами.

Потап Буряк был весомой величиной. А барон?

Тихой сапой на барона уже искоса стала посматривать вся южная половина города. Что он предпримет и как на что реагирует. А если брать всю женскую половину, причём не одного, только южного конца, а ещё и прилегающего к нему нищего портового района, то и тут уже было всё совершенно ясно. Как скажет его жена, баронесса Изабелла де Вехтор, так поступят не только все бабы с тех концов города, но и все амазонки, что за последние годы прижились в городе. А это, без малого несколько сот, если не тысяч голосов.

И если раньше на тех же амазонок можно было просто махнуть рукой, отмахнувшись из-за их разобщённости, то теперь, когда в городе появился явный, и что ещё хуже, признанный ими самими лидер — баронесса де Вехтор, с этим бабьим фактором придётся теперь серьёзно считаться. А там и другие городские бабы, глядишь, за ними потянутся.

Если уж и в его доме завелась измена. Голова вспомнил, какими глазами сноха его младшенького смотрела на баронессу, и на душе его стало ещё пакостней.

В душе его вдруг захолонуло. Там же у них есть ещё и Машка! Дрянь такая.

Баба, избившая самого Главу города, его, Косого. Прилюдно поставившая ему фингал под глазом. И которой за это ничего не было! Даже простой матерной выволочки!

Попробуй её теперь такую тронь, загрызёт бабьё.

Это уже не лезло, ни в какие ворота. Придётся оглядываться ещё и на баб! Ужас!

Да ещё лесовики с хуторянами, отчего-то сделавшие ставку на Сидора.

Раньше демонстративно державшиеся в стороне и не вмешивавшиеся в дела города, теперь они вдруг, непонятно с чего зашевелились.

"Видать больно им понравилась спокойная жизнь летом под защитой медведей. А медведи — это Сидор. Сидор и Машка. Есть Сидор, есть Машка — есть медведи. Нет их — нет медведей. Логическая цепочка выстраивалась железно.

На границу бы этого Сидора с его медведями, — несколько нелогично вильнула мысль Головы в сторону. — А заодно к нему туда и Стёпку с Ванькой, братьёв Дюжих, вместе с остальными мхом заросшими лесовиками, и ещё, кое-кого из города. К ящерам в соседи, чтоб одумались", — невольно раздражаясь, подумал Голова.

Настроение испортилось ещё больше. За Дюжим мысль зацепилась за Трошиных, а там и ещё другие полезли.

— "Нет, теперь Сидра просто так не сковырнёшь. Врос корнями, скотина такая в ключёвскую землю, теперь только попробуй его тронь. Такой хай подымится…

И попробую, — мстительно пообещал сам себе Голова. — Ещё как попробую. И денежки мои, мой миллион, не полученный из-за него на Басанрогской таможне, он мне ещё вернёт".

То, что самому Сидору было откровенно на всё плевать, и тот не собирался бодаться ни с Головой, ни с кем-либо ещё, он в тот момент как-то не подумал. Ему было не до того. Мысленно Голова составлял план мести.

— "Чего эта скотина там ещё плела? — мучительно пытался вспомнить позднюю встречу в трактире с таможенником мрачный Голова.

С фальшивой улыбкой на губах он принимал поздравления от членов Совета, и привычно, с приклеенной на губах улыбкой пропуская мимо ушей всё тянущуюся и тянущуюся речь представителя центральных властей. Он мучительно пытался восстановить в памяти мельчайшие подробности той поздней, и так печально закончившейся встречи. Что-то там было такое, что мимолётно царапнуло его сознание и тут же забылось, смытое злостью, вспыхнувшей в его душе от озвученных таможенником цифр полученного Сидором дохода.

Нет, — с сожалением вернулся он сознанием в реальность. — Ничего больше не вспоминается. Будем тогда слушать дальше, чего ещё нового соврут эти территориалы.

Может быть, он бы и поверил сейчас в эти поздравления. Тем более что так хотелось в это поверить, и по привычке принять желаемое за действительное, если бы не письмо от того же самого руководства территориальных властей, буквально жгущее его внутренний боковой карман.

Ему, с непривычной откровенностью и безпримерной, досель невиданной наглостью была устроена жёсткая выволочка за небрежение в столь важном деле, как образование населения подотчётной ему территории. И за что? Только за то, что он не подарил, а всего навсего продал этой самозваной Академии пару гектар своей землицы под расширяющееся буквально на дрожжах учебное заведение. Новый корпус, видите ли, захотели себе построить. А он им, видите ли, не отдал даром, а продал свою землицу. Уроды!

Самое же неприятное было осознавать, что эту выволочку он заслужил. Голова сам так считал. Он на самом деле пожадничал и был целиком неправ в этом деле. Бесило же его только та бесцеремонность, с какой всё это безобразие было устроено. Вот это ему не нравилось.

— "Так ведь пахотная то землица, а не абы что, не бросовая! Чистый чернозём!" — вновь, в который раз за прошедшее с того злосчастного дня время, убеждал он сам себя вновь и вновь, пытаясь доказать хотя бы самому себе что был прав. Что радел ради дела, а не пытался нажиться. И понимал, что даже с убеждением самого себя у него получается плохо. Он пожадничал, и за это его сегодня фактически прилюдно высекли.

Пусть словесно, но оттого не менее неприятно.

Вот что его бесило.

Но то, что теперь разворачивалось прямо перед ним, окончательно опустило его настроение ниже и так невысокого уровня. Этой самозваной Академии была вручена "небольшая денежная сумма на развитие".

Но небольшая она наверное была только в воспалённом мозгу этого представителя территориалов, прибывшего на специально зафрахтованном для перевоза дорогого груза большой речной ладье с двумя боевыми лодьями прикрытия. Видать, во избежание возникновения в умах особо дерзких речных пиратов соблазна напасть на жирного золотого гуся.

— "Золотая лодья — вот как это называется", — угрюмо думал Голова, с буквально приклеенной к губам фальшивой улыбкой кивая головой на неискренние поздравления себе любимому.

И ведь ни одна зараза ни из амазонок, ни из подгорных, не говоря уж про имперских ящеров на реке лодью не тронула, хоть все и знали прекрасно, что она везёт в своём трюме. Значит, проход лодьи согласован был на самом высшем уровне, а якобы "боевое" прикрытие — это так, одна видимость, призванная демонстрировать всем заботу о сохранности груза. И не более того.