Осколки (Трилогия)

А теперь, маленькая, вспомни те рисунки, что я просил тебя выучить. Хорошенько вспомни! И посмотри на переплетения ниточек. Они ничего тебе не напоминают?

Ой… как похоже!

Похоже, но не совсем. Понимаешь, когда-то давно, когда ты еще не появилась на свет, но искорка твоей жизни уже загорелась в материнском чреве, подул сильный-сильный ветер и немножко перепутал ниточки… С тех пор они никак не могут вернуться на правильное место. А порядок всегда должен быть, согласна? Тебя же бранили за разбросанные игрушки?

Бранили…

Так вот, здесь тебе придется приняться за уборку самой.

Но как?

Нужно подвигать узелки. Они послушные, не бойся! И легко скользят по ниточкам туда-сюда.

Ой!

Да, именно так и скользят, но не увлекайся, этот толкнула слишком сильно, и он…

Ай! Больно!

Могу себе представить… Метаморфу необходимо терпение и внимательность, но разве следует ожидать от Ирм того и другого? Тем более Узлы надо останавливать своей волей, а не ждать, пока они сами упокоятся в предначертанном положении. А в сложившихся обстоятельствах…

Не буду! Они кусаются!

Маленькая, все не так страшно! Нужно только быть чуточку…

И не слушаются!

Разумеется, ведь ты дергаешь их из стороны в сторону как боги на душу положат.

Похоже, все мои намерения рассыпались прахом. Жаль… Но что я могу сделать? Выпустить Пустоту, чтобы та заставила Узлы сместиться? Нет уж, если Ирм сейчас уже больно, то столкновение с моей подружкой покажется девушке ужасающей пыткой. Что ж, придется возвращать все обратно и в очередной раз признать поражение. Свое? Если бы… Хотя, зачем лукавить? Главным образом потерпела поражение моя наивная уверенность в простоте достижения цели. Если бы я мог тропинкой воспоминаний вернуться в детство, найти слова и чувства, понятные ребенку… Не-е-ет! Не в моем прошлом искать спасения. Но запасное детство все равно взять неоткуда…

Ветерок тронул тихим звоном ближние Пряди.

Здравствуй! Ты новенькая?

Новенькая?

Ты давно уже здесь? А я и не ждала, что кто-то объявится!

Где – здесь?

Звон на мгновение затих, потом снова рассыпался вокруг незримыми хрустальными бусинками.

Ой, прости, я не догадалась! Ты ведь ненадолго… А зачем? Сюда по пустякам никто не приходит.

Я не знаю… Джерон не сказал.

Переливистый смех, счастливый и нежный.

Джерон?

Он обещал показать красивые узоры внутри меня, а потом сказал, что я могу сделать из них те, что видела на картинках…

И ты?

Я… не могу. Они не хотят слушаться. И кусаются больно!

А ты не заставляй их силой, вот и не будут кусаться!

Как же тогда делать?

Хочешь, научу?

А ты знаешь?

Конечно! Сейчас мы будем… играть!

Ветер сгустился, сжался в комочек, вспыхнул мягким светом, похожим на разлитые сливки, ворвался в Кружево Ирм.

Поймай меня!

Нити всколыхнулись, Узлы устремились за крохотным огоньком, уверенно и азартно снующим в лабиринте серебристых переплетений, а я растерянно моргнул, понимая: неизвестный пришелец показывает дорогу. Правильную дорогу.

Танец, становящийся все быстрее и быстрее… Такой быстрый, что очертания огонька уже невозможно различить. Я вижу длинную полоску с размытыми краями, то обвивающуюся вокруг Нитей Ирм, то снова парящую на просторе, над Кружевом, под ним… И мелькание Узлов, скользящих по хрупким тропкам, становится совершенно неразборчивым, пока… Все не останавливается, резко и неожиданно, как будто уткнувшись в стену.

А ты не верила! Видишь, все получилось!

Правда… И стало еще красивее! Но почему?

Потому что теперь ты – настоящая…

Удивление Ирм, слившееся с вновь обретенными, еще непривычными, но знакомыми задолго до рождения ощущениями, разорвало Единение наших сознаний. Девушка рванулась прочь, в реальность, на тот уровень, где могла полностью почувствовать произошедшие изменения, а я задержался. Потому что и должен был, и хотел сказать «спасибо» танцующему между Прядей огоньку.

Мы нарушили твой покой? Извини.

Скукотища здесь, а не покой! Никого толком и не встретишь… Ну ничего, скоро придет срок и я смогу отправиться туда, где меня уж заждались.

Мне нечем тебя отблагодарить, но если бы не твоя помощь…

Мы просто немножко поиграли. Совсем чуть-чуть. Жалко, что сюда нельзя брать кукол, я бы показала подружке свою. Она такая красивая! Особенно с твоим подарком.

С моим? Когда же и что я успел тебе подарить?

А ты уже забыл? Ну что же поделать, у тебя, видно, много забот… Хорошо, буду помнить за нас двоих! Крепко помнить!

Кукла. Подарок. На моей памяти была только одна, по имени Пигалица, для которой…

Юлеми?

Огонек весело закружился.

Вспомнил, вспомнил, вспомнил!

Я не забывал, просто не мог подумать, что…

Встретишь меня здесь?

Да. Ты ведь должна была уже уйти… к родителям.

Я уйду, очень-очень скоро! Совсем скоро, ты и вздохнуть не успеешь… И я так рада, что мы сможем попрощаться по-настоящему!

Я тоже рад. Ты не сердишься?

За что?

За обман. Я ведь не сказал тогда, что ты больше не проснешься.

Но я все равно не могла бы проснуться, правда? Зато мне снятся такие чудесные сны… А скоро я буду смотреть их вместе с мамой и папой!

Надеюсь, им тоже понравится. Только я об этом узнать не смогу.

Я найду кого-нибудь, кто тебе расскажет, обещаю… Но им обязательно понравится, не беспокойся!

Огонек метнулся в сторону, растекся мерцающим облачком, в котором проступил облик маленькой черноволосой девочки с глазами такими же голубыми и светлыми, как высокое небо.

Вдох, и остается только светящаяся пыль. Еще вдох, и ветер уносит невесомые крупинки души прочь, туда, где и положено обитать душам. Туда, где ушедшие терпеливо ждут оставшихся.

Рядом никого больше не остается, а значит, пора возвращаться. Пора выдернуть свой взгляд с глубины Изнанки, чтобы…

Утонуть снова, но уже совсем в других озерах: больших, круглых, с умильно суженными зрачками – кошачьих глазах. Утонуть, оглохнуть от басовитого мурчания и зарыться в густую, длинную, чуть колкую шерсть, в которой почти невозможно дышать, но так удобно прятать слезы.

Волны тихого рокота под мохнатой шкурой остановились, оборачиваясь напряжением мышц, и я на всякий случай покрепче обнял сильную шею Ирм: волнение кошки могло быть связано только с одним событием – появлением в комнате кого-то постороннего, а мне не хотелось становиться ни участником, ни зрителем сражений. К тому же я наконец-то смог согреться, но не настолько, чтобы охотно расстаться с живым меховым одеялом…

– Я всегда подозревал в тебе эту порочную страсть, – сожалеющим, почти скорбным тоном сообщил кузен.

– И чем же она порочна?

Переспрашиваю и только потом понимаю: сначала следовало бы уточнить, что подразумевается под словом «страсть».

– Своим наличием.

Разочарованно приподнимаюсь на локтях, выглядывая из-за кошачьей спины:

– Почему?

Ксаррон, вернувшийся к уютному черному цвету в одежде, сидит на спинке кресла. Да, именно таким образом, чем вызывает весомые подозрения в применении магических средств для поддержания равновесия, поскольку невозможно положить ногу на ногу, скрестить руки на груди и чувствовать себя уверенно с одной лишь точкой опоры, хотя и обширной. Пятой точкой.

– Потому что несколько затруднительно животному и… Хотя она миленькая.

Ирм угрожающе мявкнула, чем вызвала у кузена широкую улыбку:

– Еще и с норовом? Совсем замечательно! Где же ты ее раздобыл? Не припомню, чтобы в Домах появлялись кошки с таким окрасом…

– Не узнаешь?

Ксо сузил глаза:

– А должен?

Равнодушно зеваю: