Все дороги этого мира

- Думаешь? - удивился Хэсс. - Я же знаю, какой я бываю злой. Но сейчас я не такой, Грим.

- Да? Злость она тоже бывает разная, как любовь, Хэсс. Расскажи, когда ты злился до этого. Может быть, я тебе помогу разобраться.

- Ладно, Грим. Налей мне водички, пожалуйста.

- С сиропом?

- Да, Грим, а я тебе расскажу о себе. Злился я лет в двенадцать. Тогда меня украли, а мой учитель меня крал обратно. Но если подробнее, то дело было так.

Хэсс попил водички и стал самозабвенно рассказывать свою историю повару Гриму, а спрятавшийся в повозке Страхолюд его подслушивал. Он слышал и другой вчерашний разговор Алилы с Хэссом, и взял себе на заметку сведения Хэсса об Инрихе.

- Я тогда уже больше года жил у Шаа. Шаа - это мой учитель, и приемный родитель. Мы всем говорили, что я его племянник. Так вот, я жил и учился разным вещам у него. Сначала, Шаа сказал, что я должен научиться вести себя достойно. Он рассказывал и на примере показывал, как ведут себя люди из разных сословий.

- Как показывал? - спросил Грим.

- У Шаа же была лавка, и туда заходили всякие разные люди. Шаа мне очень много про них рассказывал, учил видеть, как за простотой может скрываться сила, или за криком - страх. К тому же Шаа учил меня вести себя в этом обществе. Одновременно я учился искусству торговли и оценки вещей. Это несколько разные вещи. Оценить вещь можно по-разному.

- Как? - опять уточнил повар.

- Представь, что у тебя пучок редиски. Для салата он замечателен, а для сладкого пирога не нужен. Так вот и оценивают вещи, несмотря на их стоимость.

- Хм, а это, пожалуй, интересно, - повар даже натянул поводья, и лошадка замедлила ход.

- Ты чего?

- Записать хочу. Потом сочиню что-нибудь такое, - повар уже повернулся и рылся за спиной Хэсса в коробке. Он достал сшитый нитками альбом и стал записывать. Лошади мирно стояли, они уже привыкли к чудачествам хозяина. Когда Грим закончил записывать идею, остальные повозки скрылись за поворотом, но повара это не тревожило. - Прости, перебил, но такие вещи надо записывать сразу.

- Потом я тоже всякому многому учился, - весьма пространно заявил Хэсс, на что повар хмыкнул. Он примерно представлял, чему мог учиться парень. - Учитель Шаа был известной фигурой, и естественно были люди, которые относились к нему очень плохо. Я же даже увидел учителя, когда на него нападали какие-то темные личности. Вот, тогда всплыли дела прошлые, и один известный и богатый тип решил отомстить учителю Шаа. Он долго думал, что бы такое можно сделать, чтобы побольнее ударить своего врага. Видимо, ему донесли, что у Шаа появился ученик. Сам знаешь, что для учителя ученик - это как для родителя ребенок.

- Может даже больше, - согласился Грим.

- Вот видишь. В один из дней в лавку к учителю зашла милая женщина. Уже потом мы узнали, что она была любовницей того плохого человека. Она сделала выгодный для нас заказ, но требовала, чтобы его помогли донести ей до дома. Когда заказ был готов, учитель упаковал все в ящик, а надо сказать, что это была очень хрупкая вещь. Я отправился относить это в дом той самой женщины. Ее дом находился посреди главной улицы столицы. Я пришел, меня пустили, хозяйка велела поднять коробку на второй этаж. Я достал из коробки прекрасный сервиз, поставил отдельно тарелочки, блюдечки, чашечки и прочее. Женщина убедилась, что все цело. Она мило мне улыбнулась и дала монетку, плеснула в маленькую чашечку воды, и протянула мне. Надо сказать, что жара в тот месяц стояла невыносимая. Кроме того, в комнате было очень душно, окна были закрыты. Я сделал глоток, и медленно осел на пол. Сколько прошло времени я не знаю, но потом уже посчитали, что в беспамятстве я пребывал почти сутки. За это время Шаа сообщили, что он должен сам спалить свою лавку со всем содержимым, о дальнейших требованиях обещали сообщить дополнительно.

Хэсс замолчал, сделал еще глоток воды с сиропом. Грим заинтересовано вздыхал.

- А вы что посудой торговали?

- Не только, мы торговали всякими разными вещами. Иногда выполняли и странные заказы. Представьте себе, как-то нам заказали привезти десять сотен одинаковых полированных, расписанных досок.

- Это что ли забор у западного посла Ичиаса? - с любопытством уточнил Грим.

- Да, и мы ему привезли. Выложил он за них целое состояние. В Ичиасе ему ни за что такой не поставить. У них же странные понятия о красоте, все должно быть белым и черным.

- И что? Что сделал твой учитель? А ты?

- А очнулся я в очень неприятном темном месте.

Повар молчал, но его заинтересованность торопила Хэсса рассказывать дальше.

- В очень неприятном месте, - повторил лирик. - В темном и сыром. Потом уже выяснили, что это был тот же самый дом, но только подвал. Эта женщина сделала все так, как ей велели. Мой учитель достаточно быстро выяснил, чья это работа.

- А стражи?

- Что стражи? Ну, обратился бы Шаа к ним и что? Ему бы что сказали? - на все эти риторические вопросы знал ответ и повар Грим. - Они бы сказали, что стоит ученик. Найдешь себе нового. Кто же в здравом уме будет палить свою лавку?

- И что? - повар начал закипать от нетерпения, пытаясь сообразить, как повернулось дело с похищением Хэсса.

- Спалил он лавку, конечно же, - выдохнул Хэсс, глаза у повара расширились. Комментариев не последовало. - Дело было так. Шаа сообразил, что держать меня могут и в том доме, куда я ходил. Хотя его хозяйка утверждала обратное. Шаа сделал объявление, что такого то числа во столько-то он собственноручно сожжет свою лавку.

- И? - повар был в ошарашенности от подобного рассказа.

Спрятавшийся от них Страхолюд покачал головой, и в нее больно впился край коробки.

- В назначенный час собралась такая толпа, всем же хочется посмотреть на такое.

Повар беззвучно почмокал губами и покачал головой. Хэсс продолжил:

- И вот, стоит Шаа смотрит на народ, его все больше и больше пребывает, Шаа начинает речь. И несет такое, что уши у пришедших закругляются. Шаа говорит, что пришел на эту землю злой ирод, который выбрал его потому, что думает всех погубить. Но Шаа слаб, и он подастся. Он сожжет свою лавку, и остальные будут вынуждены поступить также. В толпе уже недоумение, о чем говорит старик. А он, значит, ссутулился, но речь держит громко. Стража подтянулась, но говорить ему не мешает так, как вроде угроза какая правителю и их собственности. Шаа пояснил, что землю этот нечистый хочет забрать, чтобы вычерпать всю земную и людскую силу. Народ уже разошелся, ждет, что будет дальше, а Шаа им расписал, что ультиматум поставили, и племянника украли. Люди то верят всему, главное, что бы ложь была, как можно более невероятной. Шаа им расписал, что они избранные, счастливые раз живут в этой долине, и все такое прочее. Не прерывая своей речи, Шаа махнул рукой, и лавка запылала. Народ ахнул,

- Спалил? - требуя подтверждения, спросил повар. Он метался между ощущением, что его разыгрывают или говорят чистую правду.

- Спалил. Нашлись смутьяны, как я думаю, из друзей старого Шаа, которые стали дальше развивать мысли Шаа. А тот сам испарился. Люди, которые меня похитили, были довольны его покорностью. По началу, конечно, и пришли посмотреть, как лавка горит. Им явно не понравились слова Шаа, но тот виновников не называл. В это самое время народ бушует, Шаа явился в дом женщины, и мило ей сказала, что его помощники назовут ее имя, как пособницы. Он сам ничего не называл, а почему толпа взбунтовалась, уже не его проблемы. Лавку он спалил, тем самым свято подтвердив свои слова. Тетка эта не испугалась из крепких была. Она стала грозить Шаа, но не того напала. Не берусь говорить как, - здесь Хэсс слукавил, - Шаа пришиб донну, и еще человек десять. Обшарив дом, он нашел меня в подвале. По знаку Шаа помощники назвали имя его врага.

- Тогда же были волнения? Еще говорили, что это покарали подлого шпиона и тайного мага? - волнуясь, спросил Грим.

- Никого больше же не тронули. Да и того типа не тронули. Тем самым погромом руководили опытные люди. Надо было прижать сов..- Хэсс чуть было не назвал опальную личность. - Шаа тогда сговорился с теми людьми, которые сильно враждовали с моими похитителями. Все это было четко продумано. Того типа нельзя было никак по-другому сместить, он тогда с Главриком этим сильно дружился. Против таких обвинений король не устоял, тем более, что нашлись улики, что тот тип сильно был супротив Главрика.