Отдел странных явлений: Лесоморский детектив

Пока лагерный народ развлекался, полностью отдавая себя ритуалу, в реке разразилась целая баталия: кеметский водяной против русского. Они нападали друг на друга магией, стараясь выбросить противника на берег. Пока Себек отвлекал фольклорную нечисть, я попытался подобраться поближе к Ивану, чтобы вытащить его из омута. Но течение, созданное Водяным, не позволяло: либо самому туда же, либо уплывай подобру-поздорову. И тогда я решил искоренить зло и помочь нетеру в борьбе с речной нечистью.

Я поднырнул и схватил Водяного за лодыжки, что тот не мог передвигаться.

Холодное, почти ледяное склизкое тело испустило воду под таким напором, что меня могло запросто отбросить на десяток метров, не схватись я за подтяжки Водяного. Они растянулись супротив всем законам физики нашего мира, ясно, волшебные. Но так называемый закон Гука никто не отменял, поэтому я, вцепившийся в резинки мертвой хваткой, изо всех сил налетел на врага, выбив из воды его, а заодно и читающего заклинание Себека. Я не успел ничего сообразить, как мы трое свалились под растущей у самого берега ивой, и мой кеметский покровитель растворился в воздухе, словно его тут и не было.

В голове гудело. Я обтер пот с ушибленного лба и бросился в реку, однако, спасать уже было некого. Омут мигом исчез, поглотив в себя моего единственного друга.

— Иван! — крикнул я, ныряя туда, где только что барахтался Дураков.

Но тела на дне не обнаружилось, ровно как и следов от воронки.

— Порождение Апопа, — пнул я под бок бесчувственное тело Водяного.

Синекожий толстячок перевернулся набок, и из кармана его штанов выпала блестящая баночка. Любопытство победило, и я решил поднять вещицу да изучить. Приучен я к кремам и притираниям, падкий я на подобные сосуды. Однако в потерянной фольклорной нечистью банке что-то звонко гремело: то ли камни, то ли бусины. Я повертел сосуд, разглядывая аккуратно приклеенную этикетку с изображенной на ней желтой короной.

- 'Царевна Лягушка', - прочитал я над изображением, — пятьдесят капсул. Способ применения: одна капсула после еды. Показания к применению: несчастным девам, желающим выйти замуж за Ивана-царевича. Побочные эффекты: царевичу нужна только одна невеста.

Ну и ерунда! Приворотное зелье! Мне оно точно без надобности, сам когда-то был царевичем и замуж за коллегу не собираюсь. Но как наемник отдела странных явлений я просто обязан изъять этот предмет в качестве улики, даже если не представляю, каким образом это используется.

Я спрятал баночку в карман мокрой юбки, и лишь потом начал приводить нечисть в чувство.

— Юля, Юля! — звонкий детский голосок летел по сосново-березовому лесу.

И только тут я в ужасе посмотрел на себя: без парика, с голым торсом, в женской юбке, — кошмар! Еще мгновение, Милли выскочит к реке и рассекретит меня. И кем мне ей представляться. Уже не пройдет: 'Зови меня просто Юля! Неб? Да, у девочки тоже не русское имя, но ему не три тысячи лет как моему. А если полностью, со всеми титулами? Немного обескуражит как Саурона, но в ужас не повергнет. Психика у людей будущего крепкая, наглость и самоуверенность чрезмерны, они даже не боятся быть скормленными крокодилам, им страшнее попасть под машину или вывалиться из само-лета. Что-то не о том я думаю. О, боги, вы скрылись так не вовремя. Опять приходилось действовать наверняка. Я вскочил, забыв о Водяном, и спрятался за широкий сосновый ствол. Найти меня не составляло труда. Оставалось надеяться на удачу. К берегу вышли светловолосая девочка в розовой футболке, Янсен, и, к счастью, Маш-шу. Я расслабился и опустил веки, передавая любимой мысль: 'Уведи ее подальше от сосны! Краем глаза я заметил, что подруга кивнула, остановившись на придавленной мокрой траве. Стоило отвлечься на мгновение, как водяной дух пропал без следа.

— Милагрес, — тихо сказала Маш-шу, — ступай в корпус, я найду их обоих, поняла? Все, не следи за мной.

— Нет, — уперлась, как осел, девочка. — А если тебя похитят как Аню и Наташу?

— Это. Мои. Личные. Проблемы! — отрезала девушка.

От липучки Милли ей избавиться не удалось, поэтому обе они ни с чем отправились в лагерь. Я, словно чудовище лесное, крался за ними следом. Мне нельзя появляться в 'Березке' в таком виде. Поэтому я кинул любимой еще одну спонтанно возникшую мысль: 'Маш-шу, пусти слух, что Вова с Петей спрятали в тайнике литр водки!

'Зачем? — пожала плечами девушка, даже оборачиваясь в мою сторону. 'Мне нужно всех занять делом! Пусти слух! — ей-то я мог не бояться открывать свои планы. В лагере предстоял веселый вечер. А если Кощеенко проведает о слухе- такую антиалкогольную лекцию устроит, что мне можно будет спокойно бродить по лагерю часами.

Оставалось только положиться на артистизм Маш-шу. Помнится, она обвела вокруг пальца мою коварную сестру, Меритатон поверила, что Маш-шу — обиженная мужчинами девочка, готовая заплатить кровью за мою с Иваном смерть.

— Милагрес, только тихо, — начала разговор любимая, когда они остановились напротив раскрытого окна сторожки Трофимыча, а я затаился в ближайшем кусте. — Я тут видела, как два мальчика: высокий блондинчик и щупленький шатенчик в футболках с найтвишем, — тащили в лагерь бутылку с водой. Почему-то запечатанную акцизной маркой.

Девочка нахмурилась. Ясно, ей нет никакого дела до пьянства в старших отрядах. Если она отвернется и уйдет — окажется права. Только Маш-шу рассчитывала вовсе не на Милли.

— Водка в лагере? — чавкая, из окошка высунулся Трофимыч.

Прожевав бутерброд, он вытер бороду рукавом и обратился к девушкам.

— Может, мне показалось, — наигранно говорила Маш-шу. — Но проверить стоит.

— Так, беги и доложи Кощеенко, — обратился дед к Милли, и та пустилась, сломя голову, по тропинке, ведущей к штабу.

Замечательно, одним свидетелем меньше. Дед тем временем интересовался, откуда взялась незнакомая девушка, а моя любимая что-то тихо ему втолковывала. Наверняка, она говорила о том, что приехала в гости к брату. Она завела старика на территорию лагеря, потом из сторожки вышли двое охранников, и все четверо направились к корпусу старшего отряда.

Жалко Вовочку и Петечку, несладко им придется из-за моей игры в поиски дурман-жидкости, но иного способа проникнуть в корпус я изобрести не смог. Вечерело, и в воздухе веяло прохладой, и сидеть в лесу практически без одежды я очень не хотел. У меня и так уже несколько дней хрипело в горле от простуды. Не для того я спасался от смерти, чтобы замерзнуть под забором 'Березки'.

Между тем, в лагере все оживилось. Из корпусов бежали вожатые, на пороге штаба появились Кощеенко, Марго и Милли. Охранники разбежались. Маш-шу в компании Трофимыча сидела на скамейке рядом с качелями, и о чем-то судачила со стариком. Когда я заметил, что мой отряд покинул корпус вместе с Костиком, я, скрестив руки на груди, бросился к этому строению. Забегать по ступенькам — это привлекать к себе лишнее внимание. Поэтому я выбрал путь через окно.

Моей ошибкой стало то, что я не удосужился посчитать число ребят, вышедших из корпуса. Очутившись в одной из комнат мальчиков, я нос к носу столкнулся с обескураженным стихоплетом Паршивичем. Решив сыграть на неожиданности, я спрыгнул с подоконника и бросился бежать к себе. Оставалось только надеяться, что мальчишка не успел разглядеть длину волос и прочие особенности…

Маш-шу пришла ко мне спустя четверть часа. Она тихонько постучала, и я, почувствовав ее присутствие, отворил дверь. Она скользнула в комнату и тут же заперла за собой. Забравшись с ногами на провисающую кровать с плетенной сеткой, я пригласил любимую сесть рядом.

— Что с Ваней? — чуть не рыдая, спросила Маш-шу, положив руку мне на плечо.

Я смотрел на нее пристальным тяжелым взглядом и ничего не мог говорить: настолько все было плохо. Мне даже не досуг переодеться с тех пор, как заперся в комнате.

— Понятно, — опустила она голову.

— Он жив, — сказал я как можно более уверенно, хотя сомневался в собственном утверждении.