Совсем не Золушка!. Трилогия (СИ)

Когда дети плакали по очереди, Армель вполне справлялась одна. Однако скоро дети поняли, что дуэтом плакать веселее. И тогда уж Армель и Нанна вдвоем качали их на руках, пели песни и баюкали. Чем больше дети качались, тем больше им нравилось. Еще бы! Лежать в самой распрекрасной колыбели и таращиться в потолок, или лежать у мамы или тети на ручках, слушать песни и 'Агу-агушеньки!', да тебя еще носят и качают. Сравненья нет! Поэтому скоро Матушка Нанна стала прихрамывать на левую ногу и завязывать поясницу поясом из собачьей шерсти, Армель спать даже стоя, а Весь носить домой ужин из трактира 'У старого друга'.

И однажды отец семейства пришел домой не один. С ним была молодая симпатичная женщина. С вещами.

- Армель, познакомься. Это Сюзет. Мы встретились в трактире. Она как раз уволилась и теперь без работы. Я подумал, тебе же нужна помощница? - Весь был полон энтузиазма.

- Добрых улыбок и теплых объятий вам, госпожа! - поклонилась Сюзет.

- У тебя есть свои дети? Или ты уже работала няней? - расспрашивала Армель. - И почему ты ушла от госпожи рю Дюменон?

Из многословного и сбивчивого рассказа Сюзет хозяйка поняла немного. Ни детей, ни опыта у той не было. В смысле, опыта сидеть с детьми. Судя по взглядам, которыми девица одаривала Веся, другой опыт у нее имелся. Когда же причиной расчета Сюзет назвала придирки хозяйки, и намекнула на склочный нрав Ваниллы, Армель только изумленно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами и отмахнулся, мол, ерунда.

- Не думаю, что вы нам подойдете, - спокойно сказала Армель. - Весь, заплати девушке за беспокойство.

Сюзет разрыдалась.

- Позвольте хотя бы до утра остаться, господин Веслав, - девица умоляюще посмотрела на хозяина. - Куда же я пойду ночью?

- В самом деле, Мель, ты что же, девушку на улицу ночью выгонишь? Пусть хотя бы до утра останется, - Весь, пораженный жениной черствостью, апеллировал к экономке. - Матушка Нанна, у нас же есть свободная комната?

-А где же бедняжка эта до сегодняшнего дня жила? - уперла руки в бока Матушка.

Непостижимая для мягкого мужского сердца жестокая женская солидарность не помешала хозяину проводить девушку до гостевой.

- Весь, я же сказала, что не хочу ее здесь видеть! - фарга обвиняюще потыкала в мужа пальцем. - Ты привел в дом неизвестно кого! Я что, здесь не хозяйка?!

После вялых и неубедительных мужских возражений было не похоже, что может выйти полноценный качественный скандал. Но тот слепился из ничего, покатился, как лавина по склону. В другое время ссора с легкостью переросла бы в жаркую постельную битву, но в силу понятных причин супруги оказались не только ни в одной постели, а даже в разных комнатах. Аккуратно и тихо хлопнув дверью, Весь ушел спать на первый этаж, в единственную свободную Большую комнату, лелеять пострадавший от женской г... женского своеобразия мужской здравый смысл.

Через как бы случайно оставленную в двери щель гостья слышала и отголоски супружеского разговора, и шаги хозяина на лестнице, стук брошенных на ковер сапог и скрип дивана, на котором ворочалась хозяйская бессонница...

После ухода мужа Армель прицыкнула на хныкающих сыновей, продолжая мысленно доругиваться, покормила одного и другого и приказала спать. Спорить с рассерженной фаргой мудрые дети не стали и тихо засопели в кулачки.

- Вот то-то же, - гордо сказала Армель и пошла к двери.

Веславу снилась лунная поляна в весеннем лесу, молочно-белая кожа Армель, ее губы на его груди, ее рука на животе, кончики пальцев, скользящие вниз. Что-то в этом сне было не так, но что - не понятно. Звериный инстинкт проснулся сам и почти разбудил бездыханное тело, но было поздно...

Еще на лестнице фарга учуяла запах возбуждения. Вернее два запаха - сонного Веся и распаленной женщины. Бесшумно ступая, Армель подошла к дивану. На полуголом оборотне пристроилась наглая баба и уже успела залезть языком в пупок к ее собственному мужу!

Вцепившись нежной ручкой в волосы Сюзет и доводя аккуратные кудерьки до состояния пакли, Мель стащила искусительницу сначала с мужа, потом с дивана и поволокла к двери.

- Пикнешь - загрызу, как канарейку, - на ходу предупредила фарга, и была так убедительна, что Сюзет даже проверять не стала.

Продравший, наконец, глаза супруг, увидел бодро идущую к выходу жену, тянущую кого-то за собой, вроде как провинившуюся собаку.

- У нас же нет собаки, - пробормотал Весь в спину жене.

- Ты вчера сучку блохастую подобрал, забыл? - не оборачиваясь, процедила жена, открывая входную дверь и вытаскивая жертву на улицу. За дверью послышалась возня, вернувшаяся Армель сдула с лица мешавшую прядь, отряхнула руки и решительно направилась в гостевую. Выйдя оттуда с чужими вещами, приоткрыла дверь, вышвырнула и обернулась к мужу.

К утру чистый до скрипа Веслав все же вымолил у жены прощение.

Госпоже Нанне, вышедшей на колокольчик молочника, соседка рассказала о бедной потерявшейся девушке, которую мужу пришлось провожать до ближайшего ночного патруля.

Глава девятая, в которой героиня возвращается в прошлое.

Два выходных подряд наблюдая дочь, уткнувшуюся сначала в толстый фолиант, потом в еще более толстый фолиант, Аркей решил, что пора принимать меры.

- Рыська, я тебя не узнаю. Ты минуты не могла посидеть спокойно, а с тобой и весь дворец. А теперь? Ты скоро станешь ученей господина Хризопраза, - отец отобрал у Рысены книжку. - Идем, мой заказ как раз доставили.

Наутро из дворца сюрприз транспортировали в Военный университет.

Весь набор, едва дождавшись звонка, и не дожидаясь не только выходных, но даже ужина, убежал к Старому маяку. В этом году возле него неизвестным благотворителем была выстроена высокая - с сам маяк - деревянная гора для катания на санях, а для особо отчаянных - и на коньках. Гора была залита, заморожена да еще для верности и зачарована от таяния и убивства. Все, кто падал с кручи, перелетая через высокий борт желоба, спокойно левитировал вниз безо всякого вреда. Первую неделю публика, вместо катания, развлекалась левитацией.

Первый курс бодро втащил на самый верх длинные санки-дилижаны. Каждые были рассчитаны на восемь человек, но чудесным образом в трое санок влезли все. Рысена, проявив настойчивость, пихаясь локтями куда придется, и пару раз заехав в особо наглые лица, с почетом уселась на лучшее место - третьим слоем. Санки подпихнули к самому краю кручи, они замерли на мгновение и рухнули вниз под крик немыслимого восторга и сладостного ужаса. Следом вторые, третьи. В самом низу, уже на раскате, санки встретились, как будто стукнулись друг о друга звонкие деревянные ложки, народ с хохотом посыпался из саней. Катались до самой темноты, в общежитие вбежали за минуту до того, как заперли двери, мокрые, разгоряченные. Отчаянно зевая, развесили вещи на просушку и повалились спать.

Однако на голодный желудок спалось плохо, столовая была закрыта на пудовый замок, а никаких запасов у курсантов отродясь не водилось. Голодное брюхо, как выяснилось, глухо не только к учению, но и ко сну. Не дожидаясь голодного обморока, народ посовещался и послал гонцов. Лин и Нили вылезли через слуховое окошко, спрыгнули на крышу флигеля, перелезли через забор и исчезли в ночи.

В отличие от остальных, ночевавшей дома сытой Рысе спать ничто не мешало. Проникшие во внутренний двор диверсанты долго кидали в окошко снежки, а ошалевшая луна впервые за тысячелетия увидела енота, пытающегося влезть по водосточной трубе. Наконец, когда, казалось, надежда была потеряна, створка окна отворилась и из нее показалась заспанная красавица.

Нили и Лин, разумеется, оставили при себе мнение, что рысь спит, как медведь в спячке, и огласили собственно просьбу. Рыжая голова кивнула и исчезла.