Оплот и Пустота (СИ)

   Гилея вздохнула и продолжила чуть тише, чем невольно заставила окружающих напрячь слух:

   - Они знают, что мы придём. Ведь мы должны отвоевать потерянные острова. А это значит - будет новая битва Горящей воды. А если мы снова проиграем?.. Какой Бактун мы оставим нашим потомкам?

   Откуда-то со стороны раздался голос одного из стратигов:

   - Мы можем разворачивать мысленные карты и видеть больше, чем они.

   - Да, но Ассулт научился побеждать нас, а мы их - нет. В битве Горящей воды мы решили только, сколько кораблей отправим. Всё остальное решили они. Вы хотите выиграть с тем же образом мышления, с каким тогда проиграли... Так не бывает.

   Ответом на её тираду стало красноречивое молчание. Казалось, даже сражающиеся на высоких арках боги на секунду остановились и призадумались над словами девушки.

   Лидер фракции Перикулов пожевал бескровными губами и оглядел Гилею так, будто собирался передать её в руки бога смерти Хедикса:

   - Ты хочешь сказать, что мы не можем победить Ассулт?

   - Можем.

   - И как же? Просвети нас, будь добра, - в голосе его слышалась издёвка и снисходительность, словно он потакает прихотям ребёнка.

   - Вы хотите, чтобы девятнадцатилетняя девушка учила вас, умудрённых опытом стратигов?.. Нет, вы не хотите. Вы не примете ничего из того, что я могу сказать. Вы сейчас разойдётесь и будете ворчать: "Что она о себе возомнила, соплячка. Она и битвы-то в жизни не видела". Когда вы будете готовы меня выслушать, тогда я и скажу.

   Старик обвёл стоящих вокруг стратигов широким жестом:

   - Ты считаешь себя умнее всех нас?

   - Нет. Просто я не зажата рамками традиций и размышляю о стратегии без эмоций и предрассудков. Вот и всё.

   Не желая участвовать в дальнейшем яростном споре, Гилея покинула Свод и заспешила прочь. Среди этих крикунов теперь нельзя показываться минимум неделю, пока гнев старикана и его приближённых не утихнет.

   На западной оконечности острова виднелся возвышающийся над портом маяк. Яркий свет его притягивал спешащие в гавань корабли, и моряки уверяли, что он виден даже в жуткое ненастье. Гилее нравилось это старинное высокое сооружение. По преданию, оно было построено очень давно, ещё во времена великого Икилона, и вроде бы он собственноручно заложил первый камень в основание маяка.

   Тёплый осенний вечер на Отике не казался таким же приятным, как обычно. Давящий зной давно спал, но оставил по себе непроходящее напряжение.

   Гилея брела по шумящей кромке воды, угрюмо созерцая склоны обрыва, поросшие редким кустарником, что упорно цеплялся ползучими корнями за осыпающиеся камни. Прибой гладил её босые стопы, под ногами хрустела галька. В воде, близ массивного валуна, медленно перебирая клешнями, полз большой краб, рывками двигались рыбёшки. На вершине обрыва пылали костры, до обоняния добрался аромат жарящегося мяса, звучала музыка, слышался смех и задорные выкрики веселящейся после напряжённого дня молодёжи из касты идр. Вечер оживал от радости людей, коим не о чем было жалеть и не из-за чего переживать.

   Гилея сожалела о своей дерзости, ругала себя за несдержанность и длинный язык. Сегодня она ощутимо прибавила врагов себе и отцу. Боги! Да она умножила их количество в разы! Чем сильнее она старалась не влезать в дела касты, тем меньше у неё это получалось и тем быстрее росла неприязнь со стороны окружающих. Её не любил никто, кроме отца и Кимона; Советник же просто уважал за таланты и стремился приобщить к будущим великим свершениям, а их она совсем не жаждала.

   Сейчас ей захотелось быть вместе с идрами, отринуть свою принадлежность к касте стратигов, превратиться в обычную девушку, ни о чём не беспокоиться, прыгать и резвиться.

   Гилея снова принялась мечтать. Когда она была маленькой, то часто приходила сюда любоваться морем. Грезила уплыть далеко-далеко, за самый край земли, где нет ничего кроме воды. Окунуть руку в море и смотреть на его поверхность, ощущать лёгкость и безмятежность. И чтобы путешествие никогда не прекращалось... Мечта её никуда не делась, только теперь она хотела отправиться туда не одна, а вместе с ним.

   Впереди она увидела спускающегося по склону Кимона. Лёгкий бриз трепал его рубаху, смуглая кожа казалась тёмным мёдом - сладким и желанным. Волнующая улыбка его прогнала остатки жары, вечер тотчас показался приятным, море стало ласковым и добрым. Шумно вминая гальку, Гилея заспешила к нему по берегу. Из разума выветривались последние мысли о возможных последствиях её сегодняшней выходки, неприязнь других перестала тревожить.

   Если бы Гилея знала о грядущих событиях, то предпочла бы им самую лютую ненависть всех трёх каст вместе взятых. Однако в этот вечер она была счастлива.

Глава 8

   Группа беглецов уже второй день штурмовала Туманный перевал, намереваясь к вечеру достичь седловины и лелея чаянья на лёгкость спуска с другой стороны горной цепи. Первое время движение давалось сравнительно легко, но как только они достигли границы снега, подъём превратился в неравную схватку с разгулявшейся непогодой. Снег под ногами лежал толстым слоем в три ладони и покрывал предательски скользкий лёд. Периодически кто-то из группы поскальзывался, и только руки товарищей удерживали его от падения. Ветер налетал резкими порывами, грозя смести людей с дороги, пробираясь под одежду и отнимая драгоценное тепло. Считается, что именно эти воющие воздушные массы и дали имя Поющим горам. Кто выбрал название - доподлинно неизвестно, но в истории Корсии оно упоминалось ещё задолго до первых стычек с нордами и похода Норина на север.

   Путники остановились у широкого каменного выступа и решили переждать ожесточившийся ветер. Часто дыша паром, все дружно прислонились спиной к скальной поверхности. Холод успел к этому времени пробрать всех до самых костей. Паренька била дрожь, борода Мастера заиндевела, Мия зябко куталась в меховую накидку и прижималась к мужу. Самый стойкий из них к холоду, Игнис мог признаться в ненависти к такой погоде только себе. Он должен держаться и подавать товарищам пример выносливости.

   Через полчаса морозный ветер обрёл зачатки совести и заметно стих. Подвластные его воле снежинки медленно осели, воздух очистился.

   - Двигаемся дальше, - скомандовал Игнис, и группа нехотя последовала за ним.

   Повсюду карабкающихся людей окружал лёд и снежные покровы, и лишь изредка над неприветливой холодной пустыней поднимались иглами и глыбами гранитные скалы или искорёженные куски сланца, подобные древним истуканам. Чуть выше виднелась граница облаков, низко насаженных на острые шпили вершин. Пока же видимость оставалась прекрасной, и расстилающийся вокруг пейзаж даже начал радовать глаз.

   Поднимающийся первым стражник замер на месте и уставился на сугроб, расположенный в двадцати шагах левее. Сквозь снежный и ледяной налёт виднелись лица двух людей. Замёрзшие насмерть, они сидели у покатого скального выступа. Рука одного из них сжимала меч, из-за спины другого виднелся край лука. Меховую одежду обоих снег словно укрыл белым саваном и запеленал мертвецов от пяток до шеи, только лица и руки ещё оставались видны.

   Игнис указал пальцем на окоченелые тела:

   - Охотники. Скорее всего.

   В течение минуты все безмолвно смотрели на тех, кому не повезло. Несмотря на просьбы жены, Юс отказался описывать ей зрелище. Возможно, слепота сейчас и являлась благом. Страшная смерть, не всякому врагу такую пожелаешь.

   - Может у них есть стрелы, - размышлял вслух Капитан.

   Стражник решил не дожидаться приказа и направился к телам. Пройдя восемь шагов, он неожиданно провалился в снег. Он только и успел судорожно дёрнуть руками и упереться ими в края расселины.