Бессмертное Сердце (СИ)

  ****

   Ночь перед праздником выдалась шумной - оставались последние приготовления. Зал Радуги еще кишел людьми, в воздухе слышался треск магии, то и дело вспыхивали разноцветные огни. В остальных же Башнях Ламастора стояла тишина. Медея Лунный Веер под пристальным взором своих друзей - Звончика и Фириза - сосредоточенно собиралась. Лекарка постаралась одеться как можно практичнее: в темных плотных штанах, белой рубашке, укутанная в свой любимый темно-зеленый плащ, с расписанным мелкой вязью капюшоном, и кожаной сумкой наперевес, она осторожно, стараясь не попасться никому на глаза, вышла из замка. Было начало пятого утра. Улица пребывала в тишине и темноте - ни ветра, ни звуков насекомых, только яркие полосы границ светили сигнальными маяками. Странная безмолвная ночь, словно затишье перед бурей. Серые, с красной черепицей, домики окутывала легкая дымка.

   Успешно пройдя сонный городок и миновав Ворота, она оказалась у леса, который неприветливо стоял непроходимой стеной. Деревья, окутанные тьмой, словно покрывалом, напоминали злобных чудищ-стражей, мимо которых не пройдет ни один посторонний. Но они ее помнили, поэтому легко пропустили на каменную тропку, благополучно выведшую девушку к границе, которая в этот раз о ней знала. Несколько неприятных ощущений - и вот она стоит у колодца на полянке между дубами. На армеди накинулись звуки: шум ветра в деревьях, легкое пение птиц, уже напоминающих о приближающемся утре, голоса Силы, приветствующие старую знакомую. Лекарка вздохнула, поправила сумку и направилась на север.

   Через несколько часов, узкая протоптанная тропинка, вывела девушку к деревушке в домов двадцать. Ее сразу же охватило холодное предчувствие беды. Серые покосившиеся домишки и заборчики навевали пустоту и тоску. Постепенно приближаясь, она слышала все нарастающие злобные крики.

   На пустыре, чуть поодаль от домов, на куче хвороста, привязанная к гладкому деревянном столбу, переминалась молодая женщина, в грязно-серого оттенка платье. Длинные красновато-рыжие волосы походили на сплошной колтун. Вокруг капища пыхтела, плевалась, злобно шипела и выкрикивала разношерстная толпа. Толпу возглавляли крепкий стражник в лиловой мантии поверх черных одежд и тучный, красноносый, с поросячьими масляными глазками, староста деревни. Позади толпы стояла девочка семи лет, с каштановыми волосами, в белом, льняном платьице и босыми ногами.

   - Признаешь ли ты себя виновной? - скорее для протокола спросил черноволосый стражник.

   Женщина помотала головой, по ее бледным щекам текли беззвучные слезы. Толпа из дородных и сытых теток, пропитых мужиков кричала, чтобы сожгли ведьму.

   - Именем Короля, признаю тебя виновной! - голос стражника утонул в довольном кличе, толпа дернулась, и хворост моментально вспыхнул. Лекарка поняла, что не успевает. Толпа теснила ее хрупкую фигурку, отталкивала, фыркала. Огонь, явно приправленный каким-то заклинанием, занялся сильнее, добираясь до женщины. Донесся запах паленой плоти. Кто-то торжествующе завопил, и в огонь полетела бутылка со спиртным. У лекарки защипало глаза, и желудок скрутило в комок. А женщина не кричала. Пламя поедало ее, а на лице ведьмы застыло смиренное, какое-то отстраненное выражение. Из-за рева и гула Медея ничего не слышала, но видела, как шевелятся ее губы. С трудом лекарке удалось понять. Сгораемая, ведала о своей дочери. Маленькой девочке, которая наблюдала сзади, с большими, наполненными страхом, глазами, она не могла пошевелиться. Секунда - и она сгорела. Полностью. Без остатка.

   - Так, что будем с малявкой делать? - повернулся староста, впиваясь взглядом в девочку. В поросячьих глазках отчетливо читались неприязнь, злоба и желание умаслить, если что, сурового представителя стражи.

   - Сжечь и ее! - послышалось в толпе. Кто-то сплюнул, кто-то зашипел, кто-то выражался нецензурно, выражалось все в одно - никаких ведьм они не потерпят. Ни маленьких, ни больших.

   - Не положено, - четко проговорил стражник.

   - Да ладно, - заискивающе лепетал староста. - Никто ведь не узнает. Зачем нам в деревне это ведьмино отродье?

   Медея дернулась, будто ошпаренная, вырываясь из оцепенения. Никогда не приходилось ей видеть такого безумства на лицах других рас в Арии! Несмотря на всю холодность и высокомерие армеди. А уж остальные были, куда как более мирными и спокойными. Даже регери, которые купались в Тьме, и элькрис, которых породила сама Смерть, были человечнее.

   - Нет, - решительно вставая перед стражником, процедила лекарка, - девочку вы не тронете.

   - Ты кто такая? - презрительно спросил староста.

   Девушка показала свой медальон. Стражник мгновенно стушевался и как-то облегченно выдохнул, сообразив, что второй казни не будет. Он мечтал поскорее убраться из этой деревни и утопить свою печаль в вине или эле. Простой мужчина чуть за тридцать, он в молодости мечтал служить королю, выполнять свой долг и следовать справедливости. Его добродушный нрав и чистое сердце только мешали работе. Разве мог он собственноручно убить ребенка? Особенно, когда дома ожидает такое же светловолосое чудо?

   - Как скажите, госпожа, - просипел тот. - Мы не станет препятствовать.

   Сухо кивнув стражнику и одарив полным яда взглядом старосту, лекарка подхватила девочку и поспешила к дому, где она жила с матерью. Едва ступив на порог, армеди, обуреваемая эмоциями и открытая для жадной Силы, узнала все. Ведьма Вельда и ее дочь Тори жили в этой деревне всю жизнь. Старый, но чистый и ухоженный дом, скрипуче и надрывно раскрывал свои тайны. Его обуревала боль и горечь от предательства собственных сородичей.

   Медея металась по дому, чертя защитные руны регери, которым ее научил Тарелиал, грела воду в большом корыте и готовила эликсир, а Тори тихо забилась на скамью и только наблюдала. Она отнеслась к лекарке спокойно, доверительно, чувствуя в ней что-то иное, не такое, как в тех, с пустыря. Нагрев воду и вылив туда эликсир, девушка осторожно приблизилась и, взяв девочку на руки, принялась купать. Тори не сопротивлялась, лишь ощутимо дрожала. Но ступив в теплую воду, немного расслабилась.

   Армеди, намывая девочку успокаивающим настоем, мысленно извинилась, положила ей на голову руку и тихо прошептала заклинание, блокируя неприятные воспоминания. Хоть она не любила этого, но маленькому ребенку не нужно помнить страх. Конечно, однажды все вернется. Закончились банные процедуры, как девочка сразу же уснула. Медея переодела ее, накинула плащ, забрала у стражника коня, и с Тори покинула деревню, вызывающую у нее отвращение.

  ****

   Ближайший город - Филон - находился в двух днях езды от упомянутой деревни. Лекарка гнала лошадку, почти не останавливаясь. Тори все время спала, прижавшись к девушке, как обезьянка к дереву. Сказывался побочный эффект заклинания. Впрочем, так даже лучше. Медея все еще ощущала грязь и неприязнь, казалось, они въелись в одежду, в кожу, в мысли. Она не чувствовала усталости, лишь кусачий голод. То, что в Ламасторе ее могли хватиться, армеди даже не задумалась. Празднества проходят три дня, следовательно, о ней вспомнят, когда она будет на пути назад.

   Когда лекарка въехала в город - около полудня - Тори проснулась и с интересом вертела головой по сторонам. Филон оказался средним по величине городом, чистым, аккуратным, мощенным беловато-бежевым камнем улочками и светло-лиловыми домами с темно-серыми ребристыми крышами. Даже близость реки Курая не портило. Армеди была приятно удивлена. За пятьсот лет странствий в этом мире, в Филоне девушка оказалась впервые. Да, оно и понятно, городу и ста лет не набралось.

   Широкие улицы были наполнены шумом. Конь шел спокойным шагом - быстрее не позволяла толпа. Она уже почти перестала обращать внимание на крикливых торговцев, пытающихся впихнуть ей свой товар, на густой поток толпы, и шныряющих везде детей. Она едва успевала следить за этими шустрыми пройдохами, так и норовившими залезть к ней на коня. Это все вызывало улыбку. Наверное, стоило поговорить с людьми, узнать подробнее, что происходит в городе, а значит выяснить, где находиться лавка травника.