Судьба Убийцы (ЛП)

- Похожее довелось пережить и моему дракону - Хеби. Она никогда особо не общалась с остальными драконами или другими хранителями. Когда мы встретились, она была мелкой и неуклюжей. Прочие драконы презирали ее. Она даже не могла вспомнить свое настоящее имя, и мне пришлось назвать ее. Зато среди них всех она первая смогла летать, и первая стала охотиться, - его распирало от гордости, словно он говорил об успехах своего ребенка. Он заметил, что я изучаю его, и коротко мотнул головой. Мы остановились.

- Моя комната. Мне нужно отдохнуть, - тихо проговорил я, и это была чистая правда.

- Конечно, - ответил он. - Буду рад вас туда сопроводить.

Он похлопал по моей ладони, лежащей у него на локте, и по этому жесту я узнал о нем куда больше, чем мне того хотелось. Мы снова двинулись - мне бы помедленней, но я сцепил зубы и держал шаг. Хорошо бы Лант был в комнате, когда мы туда доберемся. Интересно, когда это я стал так сильно полагаться на его защиту?

Внезапно я ощутил, как мне не хватает Риддла.

- Вот так, - подытожил он, и я подумал, не упустил ли чего-то из сказанного, пока мои мысли блуждали? - Поэтому все, что Хеби вспоминает или видит во сне, очень важно.

Мы достигли Зала приветствий. После яркого дневного света внутри все казалось тусклым. Двое Элдерлингов повернулись и уставились на нас, когда он подвел меня к лестнице.

- Вперед, - весело сказал Рапскаль. Он был куда сильнее, чем казался на вид.

- Благодарю за помощь, - сказал я, когда мы добрались до двери в мою комнату, возле которой я бы предпочел с ним расстаться, но он проследовал за мной внутрь.

- Вот, садитесь за стол, а я попрошу принести еду.

Что еще мне оставалось? Я сел. Борьба против голосов в голове вконец истощила меня физически. Якобы устраиваясь поудобнее, я проверил доступность подаренного Риддлом миниатюрного клинка, спрятанного в поясе штанов. Если понадобится, я мог бы достать его и - скажем, отрезать кусочек мягкого масла. Я пытался вызвать в себе злость, чтобы пробудить остатки сил в ослабевшем теле, но обнаружил лишь страх, от которого колени позабыли, зачем они вообще нужны. Дружелюбный вид Рапскаля не унял мою тревожность. Его настроение, насколько я мог судить, все время менялось, и при этом он был вовсе не глуп. Похоже, он единственный догадывался, что мы не до конца откровенны с жителями Кельсингры. Так с кем же я имею дело - с решительным военным стратегом, готовым на все ради защиты Кельсингры, или с меланхоличным юнцом, озабоченным тем, что снится его дракону?

Нажав на некий орнамент - цветок рядом с дверью, он присоединился ко мне за столом.

- Как это работает? - спросил я в надежде потянуть время и раскусить его. - Цветок - это кнопка?

- Понятия не имею, просто работает. Внизу на кухне точно такой же рисунок начинает светиться и жужжать. Для каждой комнаты свой цветок, - он пожал плечами. - Мы тут столько еще не знаем. Всего полгода назад мы догадались, что те помещения - на самом деле кухня. Посредине там бассейн, который наполняется горячей или холодной водой, и никаких печей или очагов. Вот такая странная кухня. Хотя у моей матери вообще не было ни печки, ни даже какой-либо кухни, насколько я помню.

Тут он впал в угрюмое молчание. Найдя, наконец, спасение от уличных наваждений Скилла, я захотел побольше разузнать о снах его драконицы. Но еще надо было как-то заранее предупредить тех, кто может сюда зайти. Не доверял я этому Рапскалю ни на йоту. Возможно, он выдумал все эти драконьи сны, чтобы найти повод пробраться в нашу комнату? Выждав три удара сердца, я спросил:

- Так, значит, ваш дракон видел во сне Клеррес?

Рапскаль очнулся от своих мыслей и посмотрел на меня.

- Да, Клеррес! Это слово она и вспомнила. Значит, сон истинный, основанный на воспоминаниях драконов-предков! - радостно воскликнул он.

- Простите, вы сказали - воспоминания драконов-предков?

Он улыбнулся и подпер кулаком подбородок.

- Теперь это уже не секрет. Когда змей превращается в дракона, в нем просыпается память его драконьих предков. Так что он сразу знает, где лучше охотиться, где устраивать гнездо, помнит имена и события из жизни своих предшественников. По крайней мере, так должно быть. Но наши драконы пробыли змеями слишком долго, а в коконах - слишком мало. Они появились на свет с обрывками воспоминаний. Моя Хеби почти ничего не помнит о своей родословной. Но иногда во сне память к ней возвращается. Надеюсь, по мере роста она сможет вспомнить многое из жизни своих предков, - его глаза широко раскрылись и на миг блеснули. Он плачет? Этот безжалостный человек? Рапскаль продолжил с болью в голосе: - Я люблю ее такой, какая она есть. Всегда любил и буду. Но драконьи воспоминания имеют огромное значение для нее, - он посмотрел мне в глаза - ну вылитый страдающий папаша! - Если я хочу для нее того же - значит ли это, что я бессердечен? Что жду, когда она станет лучше?.. Нет! Она и так чудесная, что может сделать ее лучше? Почему я так хочу этого для нее? Неужели я предатель?

Найти в жертве что-то общее с собой - для убийцы хуже не придумаешь. До чего же знакомый вопрос - я сам слишком часто, лежа рядом с Молли, гадал, не чудовище ли я, если хочу, чтобы моя дочь была здорова, как прочие дети? На миг наши с Рапскалем сердца словно облились одной и той же кровью. Но потом раздался шепоток чейдовых уроков: «Вот оно - слабое место в его броне».

У меня была своя миссия, был Шут. Мне нужна информация, и что, если этот мальчик-генерал ею обладал? Я, словно бы тронутый его словами, подался вперед и с напускной добротой сказал:

- Как удивительно, в таком случае, что ей приснился Клеррес и Служители! Ведь ни вы, ни она никогда там не были? - скормить ему пару крошек своей информации и посмотреть, что он разболтает, при этом держаться спокойно, обставить все так, будто мы здесь ведем светскую беседу, а не меряемся силами.

Моя уловка сработала. Его лицо озарилось.

- Никогда! Значит, это место настоящее, и название тоже настоящее! Выходит, это подлинное воспоминание, а не пустой сон! - его грудь ходила ходуном от возбуждения, глаза, раньше такие настороженные, теперь были широко открыты. Я ощутил, как что-то начало исходить из него - не Скилл и не Уит. Некая смесь того и другого? Это и есть то, что связывает хранителя и дракона? Тогда я понял, что во время разговора он держал свои стены поднятыми, но сейчас открылся Хеби и сообщал ей, что ее сон - подлинное воспоминание. Где-то в Кельсингре радостно взревел дракон. Ему вторило далекое воронье карканье - или мне показалось?

Я вернул его в требуемое русло, сказав:

- Клеррес существует, как и Служители. Но, боюсь, сверх этого у меня сведений для вас не найдется. Наш путь лежит в неведомое.

- Ради мести, - уточнил он тихо.

- Ради мести, - подтвердил я.

Рапскаль изогнул брови и на мгновенье показался мне обычным человеком.

- В таком случае, полагаю, нам стоит присоединиться к вам. Судя по тому, что Хеби вспомнила, это темное и внушающее беспокойство место. Она в равной степени ненавидит и боится его.

- Что же ей удалось вспомнить? - осторожно спросил я.

Он нахмурился.

- Подробностей мало. Предательство и измена. Поруганное доверие. Драконы умирали. Или, возможно, были убиты, - он смотрел в стену, словно видел сквозь огромное расстояние, а потом снова повернулся ко мне. - Ей не совсем ясно, что и как, но это-то особенно тревожит.

- Может, другие драконы вспомнили бы то, чего она не может?

Он отрицательно потряс головой.

- Я же говорил вам, все драконы Кельсингры родились с обрывочной памятью.

Тинталья. И Айсфир. Я постарался сохранять спокойное выражение лица. Оба этих дракона не принадлежали к выводку Кельсингры. Тинталья вышла из кокона за годы до местных драконов и долгое время считала себя единственным в мире выжившим представителем своего рода. Мое общение с ней было в крайней степени неприятным. Она мучила Неттл, являлась ей во сне и угрожала, да и мне тоже - и все ради того, чтобы мы спасли для нее Айсфира. Он же - подлинно древний дракон, который, обнаружив, что остался один, вморозил себя в ледник. Мы с Шутом извлекли его изо льда и вернули в мир. Айсфир должен был сохранить все воспоминания о том, что случилось с его собратьями. Но, насколько я его знал, шансы, что он поведает мне хоть что-то, крайне невелики.