Маленькая желтая лампа

– Нельзя, если Вселенная бесконечна. В ином случае пространственно это возможно. Но с вами я по причине другого свойства. Мне нужно по практике узнать, как бывает парадокс существования человечества в миниатюрном варианте. Скоро мы станем таким вариантом, когда зона досягаемости покинется в прошлом, – откровенно сказал о целях своего присутствия на «Пересмешнике» доктор Го.

– Очень неравновесный вариант. Кроме вас и разве, может, Хансена, я бы назвал наш ковчег сбродом отовсюду. Прошу прощения, – спохватился Арсений, опомнившийся от своей словесной неосмотрительности.

– И хорошо. Общество одинаковых героев представляет мало интереса. Это по одной природе всего лишь эгоистическое соперничество. Если бы я видел потребность в нем, я бы отправился не в пространственный космос, а на еженедельное заседание ученого совета моего собственного университета, – признался Арсению магистр.

– Но хоть бы один крупный теоретик металингвистики, не в обиду будет сказано нашей Кэти! Все же имеется в перспективе возможность аналитического контакта? – продолжал Арсений о своем.

– Крупный теоретик? – переспросил, будто недослышав, доктор Го Цянь. И после в несколько категоричной форме постановил: – Крупный теоретик не полетит. Нечего делаться здесь крупному теоретику. Использовать сотворенное прежде него в тиши кабинета может всякий. Хватит и госпожи Кэти.

– Как-то принижает наш с вами статус. Вроде бы с миссией должны лететь лучшие из лучших?

– Они и так летят. Господин Командор Хансен и его уважаемый экипаж. А мы с вами не летим, мы вместе едем. Это разница, – с легкой улыбкой сказал свое мнение доктор Го.

Арсений задумался, пытаясь на уровне интуиции ощутить пресловутую разницу, но вместо этого в сознании его всплыли совсем другие переживания. И Мадянов вдруг заговорил о том, что не давало ему ныне покоя более всего:

– Вы знаете, доктор Го, лучший или не лучший, но кое-кто в нашем экипаже очень даже не прост, – тут Арсений пустился перед магистром в откровения по поводу увиденного им в рубке.

Доктор Мадянов не помнил, долго ли он говорил или повествование его заняло мало времени, коротко и связно или пространно и путано оно было, потому что слова его звучали и казались изначально важными не столько для просвещения доктора Го Цяня, сколько для осмысления фраз самим Арсением.

– Вот так все и произошло. Конечно, с чудом я забрел от дороги в овраг, но все же, согласитесь! Маловероятное событие. Настолько, что задумаешься о сверхъестественном. С другой стороны, все человеческие способности за пределами нормы можно отнести к чудесам в решете, только ко многим их проявлениям мы, увы, привыкли и не воспринимаем их таковыми. Шахматисты, обыгрывающие логик-системы, что невозможно в принципе, а посмотрите на Фрейберга или Долидзе, им это раз плюнуть. Ну, допустим, не раз, но нам с вами кажется именно так. Оттого, что привыкли и не замечаем. Мы бы удивились, вздумай они проиграть. Или взять Бодо Крюгера, вы попробуйте в стандартном костюме скаф-дайвера спуститься на двести тридцать метров! А для него это просто забава, еще грозится в легком снаряжении отправиться на Ледовитый океан преодолевать хребет Ломоносова. Но поймите и вы, уважаемый доктор Го! То, что совершил этот странный парень на моих глазах (выражение фигуральное – глаза мои мало что успели рассмотреть), было необычно до крайности.

– Зато, следуя вашей логике, событие случилось неожиданно. Вывод есть: вас, уважаемый доктор Арсений, поразил не поступок, лишь неподготовленность к нему. И произошло удивление оттого, что вы ничего не знали до тех пор о настоящих возможностях господина Галеона. Нынче теперь, когда вы стали непосредственным свидетелем невероятного, вы, доктор Арсений, трудолюбиво искаете им простое объяснение, – спокойно и без неуместных эмоций высказался магистр Го Цянь. До этой минуты китайский философ, единственно молча, внимал странному повествованию, иногда вежливо склоняя набок круглую, тыковкой, сильно седую голову.

– Следуя разумному принципу бритвы Оккама. И получилась у меня захватывающая дух банальность. Тайный агент на ответственном задании, даже плазменная атака вышла, как в добротном панорамном ревю-боевике. Бац, и в пространственной пустыне догорает пиратский шлюп! Пока секретный герой принимает поздравления. Правда, о последнем я навоображал. Не было поздравлений-то! Хансен обозвал моего героя кретином и полудурком и вообще сильно рассердился. Только я не понял, на что.

– Это не важно как раз. А банальность ваша неправильная, потому что она не простая. Я понимаю, легче помочь другому, чем узреться собой со стороны. Но я теперь попытаюсь сделаться на срок вашим собственным Э-психологом, уважаемый доктор Арсений, и прошу извинить, данную дисциплину я не изучал никогда. Поэтому моя сторона будет – здравый смысл. Хотя более всего я полюбляю невероятное тоже, – признался несколько смущенно магистр Го Цянь.

– Извольте, если угодно, – несколько растерянно ответил Арсений, удивившись, что его версия вмешательства секретных агентов не нашла у собеседника отзыва.

– Не стоит удручаться. Ваша ошибка простительна, вы складываете необычное к необычному. Примерно я бы сравнивал обстоятельства места и способности, иначе, качества субъекта. Но это уже есть строго философские категории, и вам, доктор Арсений, трудно выйдет совершать с ними операции. Поэтому я подскажу доступно. Господин Галеон – совсем не секретная персона для многоуважаемого мной Командора, с которым я, в свою очередь, свелся знакомством не вчерашним днем и кое-что о моем друге Хансене могу предсказать. А значит, если о вашем соседе все в известности милейшему Юлу, какой же тогда господин Галеон тайный агент? Я думаю, тут дело личное. И еще – в сущность дел из этого рода никогда не стоит вникать. Может получиться неудобно. Или вы вдруг узнаете нечто из числа фактов, которые нежелательно для вас знать. В отношении вашего собственного спокойствия и будущей ответственности за это знание.

– Вы правы. Как гласит китайская же поговорка: «Затеяв сражение, не жалуйся потом, что у него был другой исход». И с тайным агентом не получается. Но вот как быть с моим кристально чистым, не корысти ради, человеческим и отчасти научно-испытательским любопытством? – спросил Арсений скорее у самого себя.

– Я думаю, вы либо удовлетворитесь им, либо нет. Все же поступить выйдет мудро, если вы трепещущие живо вопросы отнесете самому сфинксу. Тогда страж пустынь или промолчит, или вы услышитесь его речью. А дальше, как вы, доктор Арсений, выразились только что: «Не жалуйтесь, когда у битвы случится иной, неблагоприятный для вас финал», потому что иногда сфинксу приходило желание откушать вопрошавшего, – предупредил Мадянова китайский философ.

– То есть разумнее всего спросить непосредственно у Антония? Может, и сработает. А может, я потащу за хвост дракона из воды. Цель, как говорится, порой оправдывает средства, в смысле мне же нужен его Э-модулярный профиль. Моя профессиональная обязанность, в конце концов. Оправдание не хуже любого другого, как вы думаете, доктор Го? – спросил Мадянов у хитро прищурившегося магистра, в эту минуту очень похожего на сказочного гнома из «Белоснежки».

– Я думаю, если бы любопытство разума понуждалось в оправданиях всякий раз, когда нам неймется на ровном месте, то познание «что есть мир?» стало бы невозможное вообще. Любопытствуйте, любезный мне доктор Арсений, только успевайте вовремя отдернуть руку, когда растревоженный вами дракон высунется носом из волн.

Они посидели еще немного, Арсению о столь многом хотелось спросить у замечательного магистра, но было ему уже неловко досаждать приятному доктору Го, добровольно вызвавшемуся побыть при Мадянове нянькой. Поэтому поговорили о всякой незначительной всячине и скоро пошли в спальные каюты отдыхать. Арсений все думал, что сказать и как повести себя, если в комнате окажется сосед его Гент, и если к тому же окажется он не спящим. Заговорить сразу или для начала притвориться, будто ничего особенного не произошло. С одной стороны, доктор Мадянов до смерти устал, больше морально, чем физически, он все же не гранитные глыбы носил для фараоновой гробницы, а с другой – можно упустить благоприятный момент. Однако выбор делать ему не пришлось – в спальной каюте он был единственным постояльцем, сосед его так и не вернулся с вахтенного поста. «А ведь сейчас черед пана Пулавского», – припомнилось доктору. Значит, в рубке обсуждают и переживают. Значит, Хансен еще не покончил с делом Огородного Билла, не похоронил его навсегда. Значит, вот и всемогущему Командору понадобится помощь корабельного Э-психолога, хочет он или нет, а только завтра в любое удобное время доктор Мадянов намерен предложить старому пирату свои профессиональные услуги. Так-то «железный человек» Хансен, не стоит и тебе забывать, что человеческая душа – система тонкая и порой назло предательски нестабильная. И неумелыми руками лучше не лезть, пусть каждый делает свое дело. Одному выпадает почем зря разоряться на капитанском мостике, поражая громами врагов и штрафными карами противных его воле подчиненных, другому – врачевать самого верховного Зевса-Командора от неосторожного обращения с молниями. С этими мыслями доктор Мадянов, выбрав предварительно в фильмотеке сон о пляжном волейболе, улегся на нижнюю койку, включил обогрев и собрался предаться оздоровительному отдыху на полные восемь часов. Но не удалось. Бесшумно свернулась входная дверь, на краткий миг впустив многоголосые звуки снаружи, и в каюту вошел Гент.