Память Света (Память огня)

Мэт позаимствовал лошадь одного из защитников, который еще сохранил её, и ускакал, чтобы найти Перина. Наверняка, его друг был среди этих волков. Мэт не знал, как те сотни больших сияющих волков вступили в бой, но он не собирался жаловаться. Они сошлись с Дикой охотой лоб в лоб, рыча и кусая Гончих Тьмы. Рёв с обеих сторон заполнил слух Мэта.

Он проехал несколько айил, сражающихся с Гончими Тьмы, хотя у людей не было ни единого шанса. Они опрокидывали и разрубали тварь, но части опять срастались вместе, как будто состоящие из тьмы, а не из плоти — затем тварь разрывала айильцев. Кровь и проклятый пепел! Оружие айил кажется даже не оставляло царапин на этих тварях. Мэт продолжал скакать, избегая завитков серебристого тумана, протянувшихся через всю долину.

Свет! Этот туман двигался в сторону Ранда. Набирая скорость, он одинаково окутывал айльцев, троллоков и Гончих Тьмы.

Недавно Мэт считал глупцами людей решивших сражаться с Гончими Тьмы. Перин молотом расколол голову гончей и вбил ее в землю. Поднимаясь, молот оставлял дымный след. Удивительно, но Гончая Тьмы осталась мертвой.

Повернувшись, Перин изумлено посмотрел на него. — Мэт! — воскликнул он, — что ты здесь делаешь?

— Прихожу на помощь! — ответил Мэт, — вопреки своему проклятому здравомыслию!

— Ты не можешь бороться с Гончими Тьмы, Мэт, — сказал Перин, когда Мэт к нему подъехал. — Я могу, и Последняя Охота может. Он повернул голову на звук Рога.

— Нет, — сказал Мэт, — это не я трубил. Это проклятое бремя перешло к человеку, которому, похоже, это нравится на самом деле.

Дело не в этом, Мэт

Перрин подошел, потянулся и взял его за руку, сидящего верхом.

— Моя жена, Мэт. Пожалуйста. Рог был у неё.

Мэт мрачно взглянул вниз.

— Мальчик сказал… Свет, Перрин. Фэйли была на поле Меррилор. Она увела Троллоков от Олвера, чтобы он мог убежать с рогом.

— Значит, она ещё может быть живой, — ответил Перрин.

— Конечно, может, — сказал Мэт. Что ещё он мог сказать? — Перрин, тебе нужно знать ещё кое-что. Фейн здесь, на поле боя.

— Фейн? Где? — прорычал Перрин.

— Он в том тумане! Перрин, он каким то образом притащил сюда Машадар. Не позволь ему коснуться тебя.

— Я тоже был в Шадар Логот, Мэт, — сказал Перрин. — У меня есть долг, который нужно вернуть Фейну.

И я не знаю? Сказал Мэт. — Я…

Перрин широко раскрыл глаза. Он уставился на грудь Мэта.

Там маленькая лента серебристого тумана — тумана Машадара — проткнула Мэта сзади в грудь. Мэт вздрогнул один раз, а затем свалился с лошади.

Глава 47

Авиенда боролась на склонах долины Такан'дар, пытаясь избежать щита Духа, который пробовала поставить Грендаль. Плетение, как кружево, не поддавалось попыткам дотянуться до Единой Силы. Ее ноги были разбиты, она не могла стоять. Она лежала, страдая, почти не способная двигаться.

Она отбила его, но еле-еле.

Отрекшаяся облокотилась на выступ скалы, как делала это уже некоторое время, бормоча себе под нос. Ее бок истекал ярко красной кровью. Внизу, в долине, бушевала битва. Белый серебристый туман катился через мертвых и живых

Авиенда попыталась подползти к вратам. Они все еще были открыты, и через них она могла видеть дно долины. Что то должно быть отвлекло Кадсуане и других, либо же Авиенда открыла врата не в том месте.

Свечение саидар снова окружило Грендаль. Еще плетения; Авиенда разбила их, но они задержали ее продвижение к вратам.

Грендаль застонала, затем сделала усилие, чтобы выпрямиться. Шатаясь, она пошла в направлении Авиенды, хотя женщина и выглядела ошеломленной из-за потери крови.

Авиенда мало что могла сделать, чтобы защитить себя, слабая от потери крови. Она была беспомощна.

Кроме…

… у неё были врата, что она завязала. Они по-прежнему висели здесь, удерживая портал открытым. Плетение из нитей.

Осторожно, нерешительно, но с отчаянием, Авиенда мысленно потянулась и

дернула, освобождая одну из нитей врат. Она могла это сделать. Поток задрожал и исчез.

Это было что-то, что делали Айил, и что Айз Седай считали ужасно опасным. Результат мог быть непредсказуемым: взрыв, маленький сноп искр… Авиенда могла быть выжжена.

Или же могла вызвать разрушительный взрыв.

Для неё это будет хорошо. Если она убьет одну из Отрекшихся рядом с собой, это будет отличная смерть.

Она попытается.

Грендаль остановилась возле Авиенды и заворчала что-то про себя, закрыв глаза.

Затем женщина открыла глаза и начала создавать другое плетение. Принуждение.

Авиенда выбирала все быстрей, вытаскивая две, три, полдюжины нитей из врат. Почти, почти …

— Что ты делаешь? — потребовала Грендаль.

Авиенда выбирала нити все быстрее, и в спешке, выдернула не ту нить. Она замерла, наблюдая как поток искривился, удаляя другие нити рядом с собой.

Грендаль зашипела и начала накладывать Принуждение на Авиенду. Врата взорвались в вспышке света и жара.

Шайсам завладел полем боя, его туман проталкивался через этих волков и людей, которые думали преградить ему путь к ал’Тору.

Да, ал’Тор. Тут он будет убивать, уничтожать, насыщаться. Да, ал’Тор!

Нечто затрепетало на краю его ощущений. Шайсам заколебался, нахмурясь. Что-то было не так? Часть его… Часть его чувств притупилась.

Что это было? Он пустил свою телесную оболочку над землей через туман. Кровь стекала с его пальцев, лилась с кинжала что он сжимал, чудесное семя, последняя часть его старого Я.

Он наткнулся на труп убитого его туманом. Шайсам нахмурился, наклонившись. Это тело выглядело знакомым…

Труп протянул руку и схватил ШайсамА за горло. Он задохнулся, когда труп открыл глаза — он вспомнил.

Я слышал одну странную вещь о заболеваниях, — прошептал Мэт Коутон. — После того, как ты заразился и выжил, ты уже не заболеешь этой болезнью.

…..

Шайсам заметался, запаниковал. Нет. Нет, не так должна была пройти встреча со старым другом! Он вцепился в держащую его руку, но с ужасом понял, что уронил свой кинжал.

Коутон дернул его вниз и швырнул на землю. Шайсам призвал своих рабов. Слишком поздно! Слишком медленно!

— Я пришел вернуть твой подарок, Мордет, — прошептал Коутон. — Я думаю, мой долг уплачен полностью.

Коутон вбил кинжал прямо между ребрами, в сердце Шайзама. Привязанный к этой жалкой смертной форме, Мордет закричал. Падан Фейн взвыл, и почувствовал, что его плоть плавится на костях. Туман вздрогнул, начал крутиться и дрожать.

Вместе они умерли.

Перрин перенесся в волчий сон и нашел Гаула, следуя по запаху крови. Ему ненавистно было бросить Мэта с Машадаром, но он был уверен — по взгляду, которым одарил его Мэт после падения — что его друг мог пережить туман, и знал, что делает.

Гаул хорошо спрятался, забившись в трещину в скале, прямо рядом с Бездной Рока. Гаул все еще нес одно копье и затемнил свои одежды, чтобы сливаться со скалами вокруг него.

Он клевал носом, когда Перрин нашел его. Гаул был не только ранен, но и пробыл в волчьем сне слишком долго. Если Перрин чувствовал болезненное изнеможение, то для Гаула оно должно было быть гораздо хуже.

— Пойдем Гаул, — сказал Перрин, помогая ему выбраться из скал.

Гаул выглядел ошеломленным. — Никто не прошел мимо меня, — бормотал он. — Я наблюдал, Перрин Айбара. Кар'а'карн в безопасности.

Ты все сделал хорошо, мой друг, — ответил Перрин. — Лучше, чем кто либо мог ожидать. Ты получил много чести.

Гаул улыбнулся, облокотившись на плечо Перрина. — Я забеспокоился. когда волки исчезли, я забеспокоился.

— Они сражаются в мире пробудившихся. Перрин чувствовал потребность вернуться сюда. Найти Гаула было только частью этого, но здесь было что то еще, тяга, которую он не мог объяснить.

— Держись, — сказал Перрин, схватив Гаула за талию. Он перенес их на поле Мериллор, а потом перенесся из волчьего сна и появился в центре лагеря Двуреченцев.