Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)

Для исправления которого Клирик знал два надежных способа: женский — покупки, и мужской — бифштекс. Мясо в нужных количествах в котёночий желудок Немайн не помещалось. Зато Клирик припомнил, что собирался купить зеркальце, и решил попробовать женский способ. Как назло, в лавках ничего симпатичного не обнаружилось. Всякая дребедень, которой только вразнос по хуторам торговать. Оно неудивительно: другого спроса нет и до ярмарки не будет. Но если женщина хочет исправить себе настроение покупками и не может ничего найти, ни купить, ни примерить, ни в руках повертеть…

Немайн резко прибавила шаг, и каждый камень, каждый корешок заросших травой улиц больно бил по ступням. Уши уже не свисали к плечам — они были прижаты, глаза сжались в смотровые щели. В конце концов она не выдержала. И направилась к эскулапу. За валерьянкой. Или ее средневековым аналогом.

Увы, при этом пришлось развернуться против солнца. Так что вместо прохожих она видела тени на слепящем фоне. Ну и, разумеется, врезалась.

— Леди, от тебя не увернешься! — голос принадлежал врачу, — Что-то случилось?

— Очень яркое солнце сегодня, мэтр Амвросий, — сообщила Немайн, отлепляясь от лекаря, за локоть которого ухватилась, чтоб не упасть, — не по моим глазам. Не посоветуешь ли чего?

— Обязательно, леди. Но — позже. Сэр Олдингар так упился на радостях, оставшись за главного аж на целую неделю, что придётся лечить. Не посоветуешь ли чего? Отравления, кажется, по твоей части?

С серьезным таким видом спросил. Но в глазках что-то ухмылялось. Сида предпочла этого не заметить. И бойко оттараторила:

— Три части ивовой коры и четыре части коры дуба в двадцати частях воды. Потом — клистир, — ничего ближе к бессмертному средству от симуляции, придуманного чешским писателем Ярославом Гашеком: "Три хинина, четыре аспирина, промывание желудка, клистир" Клирик навскидку придумать не сумел.

Амвросий аж икнул. След ухмылки в глазах испарился, зато на губах появилась настоящая улыбка.

— А неплохо. От горькой ивы его вывернет. Но дубовая-то зачем?

Вообще-то затем, что из нее поначалу аспирин делали. Знать бы еще, как.

— Для закрепления стенок желудка дубильными веществами. Ты не возражаешь, если я подожду у твоего дома?

— Можешь и зайти! Мой дом для тебя открыт. Да он для всех открыт, вот только ходить ко мне с визитами — опасаются.

— У тебя что, домашняя виверна живет?

— Нет, у меня живут дикие дети. Не смотри на меня так! Я их честно воспитывал. Между вызовами, конечно.

— А твоя жена?

— Элейн? Ну, она больше занимается пополнением банды. И гильдией своей…

И ушел. Судя по неторопливой походке, сэр Олдингар скорее слегка недомогал, чем находился при смерти.

Стоило сиде войти в неухоженный садик, возле дома Амвросия Аркиатра, как на нее напали.

— Защищайся, леди сида!

Мальчишка. Без штанов, по римскому обычаю. Да и кричит — на наречии римлян. Причем не вульгарном, а вымершем, классическом. В руках — палка. Даже, скорее, розга. Что такое дети, Клирик знал: либо малообученные люди низкого роста, либо очень раздражающие мелкие звереныши. Этот был ни то, ни се — размер средний, шкодливость так и прет. Но лобик умный. Немайн присела на корточки. Не любил Клирик школить людей, смотрящих на него снизу вверх. Вот стоящих навытяжку перед развалившимся в кресле "пожарником"-экспертом — другое дело. А потому стулья в реквизированных у местного начальства кабинетах немедленно изводил. Разок — в окно восемнадцатого этажа.

— От кого защищаться, сиятельный муж? — латынь входила в число прошитых при переносе в седьмой век языков.

— От меня!

— А ты кто такой?

— Я — доблестный рыцарь Круглого Стола! Защищайся, коварная ведьма!

Мальчишка бодро взмахнул палкой. Клирик вдруг осознал, что игрушку тот держит неправильно. Правая же рука Немайн сделала быстрый тычок вперед — Клирик только и успел, что раскрыть ладонь, и вместо удара под дых вышел хлопок по животу. Вспомнился анекдот о теще боксера: "И тут она раскрылась".

— Благородный всадник убит, — подвела итог схватки Немайн.

— Так нечестно!

— То есть как это нечестно? А ну-ка напомни, какой гандикап накладывается на мужчину при судебном поединке с женщиной? Или я тебя плохо рассмотрела, и ты девочка?

— Мужчину надлежит расположить в яме глубиной по пояс, — мальчишка разом потускнел, — и привязать одну руку к туловищу.

— Именно, — отметив интересные подробности, продолжил Клирик, — к тому же у тебя палка. А у меня нет.

— Но ты же ведьма!

— Я сида. И вообще, мне начинает казаться, что ты все-таки девчонка. Проиграв — обзываешься. Парень попросил бы научить его драться.

— Женщину?

Снова пригодились сказки Кейра и песни барда.

— Кухулина учила драться женщина. Ланселота учила драться женщина. Много это помогло их врагам?

— А кто такой Кухулин? Расскажи!

Этому, видимо, сказки про Муция Сцеволу рассказывали. Парню было интересно про Кухулина. Клирику — про обнаружившиеся способности. Почему бы не совместить?

— Да вот жил такой. Тоже был неумехой вроде тебя… Поначалу. И начинал тоже с палки. Вот только у тебя — неправильная. А должна быть… Тебе нужно это дерево?

— Нет.

— И мне нет. Если мы сломаем пару веток у этой ивы, папа с мамой очень обидятся?

— Папа не заметит. А мама простит. Она добрая.

— Раз так, — сида скинула наземь посох и отцепила с пояса нож, — с ней-то мы и расправимся. Так. Тебе вот эту, поменьше. А мне — эту. Мой рост без головы. Хорошая палка получится…

Сразу обломить ветку, которую Немайн назначила для себя, не получилось. Пришлось подпиливать. Когда нож начал застревать в вязком дереве, Немайн снова потянула ветку вниз. Хрустнуло — и она обнаружила себя лежащей в траве с упрямой добычей в руках. Только и успела сесть, как…

— Опять балуешься? — раздался строгий тонкий голосок, — Вот наказание! Ой! Леди Минерва, что с тобой сделал этот разбойник? Ты вся зеленая!

На крыльцо выскочила девушка в классической столе и сандалиях. Плед наброшен как покрывало. Так быстрее, чем в паллу заворачиваться, но и вид в результате получается плебейский.