О черном маге замолвите слово (СИ)

А потом где-то там, впереди, — из земли в небо — ударила исполинская молния.

Клубящиеся иссиня-черные грозовые облака стремительно наползали на небосвод, закручиваясь спиралью. Вспышки, отдаленные звуки грома, перекрывавшие оглушительный грай воронья, стон и трепет земной тверди, — не позволяли усомниться, что в той стороне полным ходом идет сражение магов, оставляя только одно решение для всех проблем.

«Черт бы тебя побрал, Дамон… Черт бы тебя побрал!! Какого лиха, тебя опять понесло в Башню! И какого лиха эти не могут оставить его в покое! Какого дьявола вам всем, неугомонным, надо! И почему вы не можете просто жить?!» С удил летели клочья пены, бедное животное было достойно того, что бы в табунах о ней еще веками ходили легенды: лошадка скакала так, как будто тоже знала, что там творится нечто чудовищное, и они просто обязаны успеть. В это время кошмарная гигантская ураганная волна, все более ускоряясь, пошла обратно к Башне.

Умное существо, подчиняясь знаку, выученному Райнартом от степняков, успело вовремя лечь на землю, и их занесло шквалом пепла, — что бы затем немедленно подняться и продолжить скачку.

Райнарт замешкался лишь на мгновение: внезапно перед глазами встало мертвенно-бледное, с совершенно сумасшедшими глазами, лицо Алагерды, и бывшего героя коснулась тень ощущения. Магесса словно приказывала ему что-то, и не подчиниться этому приказу было невозможно. Райнарт не раздумывая, сменил направление движения, ориентируясь на полный леденящего ужаса зов.

Жаркий дым раздирал легкие, огонь уже был повсюду.

«…помоги мне! Больно… помоги… у меня никого нет… как больно… ничего не вижу…»

Сквозь окутывающий его огненный саван боли Дамир вдруг почувствовал неотвратимо надвигающееся нечто, напоминающее взбесившуюся штормовую волну, и выдохнул: «Пришел…». Это стало последней мыслью, и он уже не ощутил, как сорванное шквалом пламя зашипело и опало. Земля дрогнула.

— Время идет, а Совет по-прежнему предпочитает поединку — детоубийство! — раздался звенящий, исполненный яростной мощи голос.

Не заметить приближающуюся явно враждебную и грозную силу было невозможно даже без всяких специальных чародейских приспособлений, — она кипела и клокотала, начисто снося приготовленные ловушки и барьеры. На месте лагеря бушевали смерчи, обходя только два небольших пятачка: с угасшим костром и леди Ровеной, окруженной помощниками. То, что воплощалось против них, напоминало человека лишь общими очертаниями. Он стоял неподвижно, незыблемо, и земная твердь колебалась под его ногами, словно умоляя избавить ее от этой тяжести, но казалось, что тонкая фигура висит в воздухе. Тьма вилась вокруг вихрями, высилась исполинским шатром, покрывала непроницаемым плащом плечи и единственное, что можно было рассмотреть, — это тонкие руки с пламенеющим живым перстнем, держащие угольно черную флейту, которую Он просто взял из ниоткуда… И лицо, застывшее в неподвижности резной каменной маски, с двумя безднами мглы вместо глаз. Ветер стонал, ревел и плакал, загнанно метаясь, словно в плену, но не смея потревожить даже один седой волосок из рассыпавшихся прядей больше не стянутых потерявшейся где-то ленточкой.

— Впечатляет! — процедила Ровена, держа свой ошалело мерцающий посох наперевес, как будто собиралась броситься на Него в рукопашную, — БЕЙ!!

Крик магессы сорвался на визг.

Маска дрогнула, и Владыка Темной Башни улыбнулся уголком изумительной формы губ.

Обычно магический бой не слишком впечатляющее зрелище, мало интересное для непосвященных, ведь он заключается прежде всего в поединке двух воль, а большинство проявлений магии не доступны глазу обывателя. В самом деле, смешно даже представить, что бы могущественнейшие маги перекидывались друг в друга огненными шариками, как ученики начальной школы.

Однако в этот раз все было несколько иначе. Темный маг, — или то, чем он стал — не нуждался ни в каких фигурах, построениях, формулах и артефактах. Это была чистая Сила, соприкосновения с которой не выдерживало ничто, кроме такой же чистой Силы. Со стороны это напоминало две переливающиеся всеми возможными цветами звезды в коконе из молний.

С Ровеной оставалось все меньше соратников, ибо Дамон гасил их как светлячков, а те, кто все-таки смог до него добраться, сгорали сами мотыльками-однодневками в черном пламене его всепоглощающей ненависти.

Конечно, сойдись Темный Властелин со Светлым Советом, вопрос чья взяла — был бы открыт. Но из магов высшего уровня Ровена была одна, к тому же, известно, что в состоянии сильного душевного волнения люди порой способны превзойти не только себя самих, но и вообще всякие пределы и границы. А если этот кто-то черный маг, который к тому же располагает всей мощью Башни, тогда как его противники наоборот не могут пользоваться своими способностями в полную меру из-за близости вышеупомянутой Башни?

Ровена и иже с нею были лишь неприятной занозой, — но не более, и Дамон не собирался тратить на них слишком много времени. Черная флейта плавно поползла к губам, и магесса стала белее белого.

Надо отдать должное, Светлые сражались достойно, не взирая на раны и потери — до последнего вздоха. Только это не имело никакого значения — все живое, что находилось в радиусе слышимости флейты, — падало замертво на втором или третьем аккорде. И противопоставить этому жуткому оружию было нечего: это ж не меч или посох, его не сломаешь в поединке. И того, кто связан с Властелином судьбой, кому судьба позволила бы остановить творившееся безумие, — здесь не было.

Последним из паладинов Совета оставалось только мужественно взглянуть в лицо разбуженной смерти.

Черная флейта приникла к губам своего создателя нежнее самой ласковой возлюбленной. Чистый трепетно-печальный звук, некстати вызывающий в памяти нечто хрупкое и возвышенное, как прозрачный лепесток, медленно оседающий на поддернутую рябью от прохладного ветерка воду, — разнесся над местом битвы.

Раз…

Но прежде чем раздалась вторая трель убийственно прекрасной мелодии, случилось нечто, на что никто не обратил внимания в первый момент: прогоревшие веревки лопнули под весом, и обожженное тело юноши рухнуло на поленья к подножию столба.

Флейта замерла.

Конечно, это был не более, чем самообман, плод расстроенного воображения, готового сыграть и не такую шутку с помутившимся от горя и гнева рассудком, но оказалось достаточно одного еле слышного стона, вроде бы сорвавшегося с бескровных изорванных губ, что бы изысканное, но от этого не менее смертоносное оружие было забыто. Как и все возможные враги на свете.

Даже если этот стон действительно был, разве возможно было расслышать его сквозь буйную пляску Сил и Стихий вокруг? И тем не менее, в следующую секунду истаивают и молнии, и черные вихри, и ураган уносится прочь, что бы остался лишь человек — на коленях, в пепле, судорожно прижимающий к груди безжалостно обглоданное огнем тело. Вздрагивающие губы шепчут имя…

Он не видел и не слышал ничего вокруг, и замешательство Ровены длилось всего лишь минутой дольше — сейчас было достаточно одного точного удара обычным мечом, что бы завершить этот причудливо затянувшийся Агон…

Они шагнули вперед одновременно: абсолютно потерявшаяся в происходящем Алагерда и наполовину преобразившаяся Раинн, распахивая когтистые крылья, только вампирка оказалась ближе и быстрее. Первая — так и не вступила в бой, вжимаясь в пресловутый столб с другой стороны. Вторая — очевидно, не собиралась вмешиваться в схватку, где ее помощь и так была не нужна.

До поры.

Это не было осознанным решением. Собственно, это вообще не было решением, просто волшебница метнулась во вновь сгустившийся сумрак, отчаянно тряся все еще пребывавшего в прострации Дамона за плечи.

— Очнись же! Слышишь меня! Очнись! Уходи! Уходи же!

Черные глаза смотрели так, как будто Дамон находился в трансе. А между тем, речь шла не о победе Раинн, а о том, что бы она смогла продержаться подольше. Светлые хотя и были основательно вымотаны, но вампирка в отличие от мага не могла пользоваться подпиткой из Башни, не говоря уж о том, что стоял белый день, а она была вынуждена не только драться, но и прикрывать от ударов его самого.