Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой.

— Скоро тут все будет под водой, — поддержал разговор второй воин. Тоже не молодой сухопарый мужчина со шрамом на щеке.

— Как высоко она поднимается? — поинтересовался Алекс.

— Здесь будет по колено или по грудь, — рассудительно ответил беззубый воин. — Год на год не приходится. А вот по каналу пойдут большие барки с камнем для храмов Амошкела или Перха.

— Мы тоже будем возвращаться назад на корабле, — сказал воин со шрамом.

— И долго вы пробудете в каменоломнях? — задал новый вопрос Александр.

— Как получится, — пожал плечами беззубый. — Если судить по тому, как прибывает вода, то дней через десять.

— А ты, Алекс, тоже будешь ждать попутного корабля? — спросил Туптах.

— Нет, — юноша покачал головой, поправляя шест на плече. — Господин приказал отдать письмо и возвращаться.

— Разве ты не слуга господина Раамоса? — удивился солдат со шрамом.

— Я служу первому пророку храма Сета в Абидосе, — сказал Алекс.

— Ты чужак?

— Да.

— У нас есть приказ, арестовывать всех подозрительных, кто направляется в Дельту, — сказал воин со шрамом, забегая вперед и глядя на Александра выцветшими от старости глазами.

Тот спокойно пожал плечами.

— Я иду на Уразское озеро и несу письмо господину Гнешуеру.

— Покажи? — потребовал солдат.

Не останавливаясь, Алекс сунул руку в висевшую на плече сумку, достал свернутый папирус и, не выпуская из рук, показал цепочку иероглифов.

— Я позову писца? — предложил до этого молчавший воин.

— Как хочешь, — пожал плечами юноша. — Господин Раамос уже смотрел его.

— Да! — подтвердил Туптах. — Еще в Гивре.

— Все равно я скажу десятнику на первом же привале, — пообещал беззубый воин.

Больше они не разговаривали. В полдень караван остановился на короткий отдых. Носильщики и солдаты получили по лепешке с изюмом и сушеными финиками. Раамос угостил писца и десятника пивом с булочками и остатками жареной газели. Он поручился за Александра.

— Этот человек спас мне жизнь, и он действительно следует в Уразские каменоломни с письмом своего господина.

Алексу пришлось еще раз доставать папирус.

Мосмоот хмыкнул, глядя, как юноша убирает свиток в сумку.

— Мне кажется, писец Гнешуер больше не служит в каменоломнях.

— Как это? — встрепенулся Александр, стараясь сыграть удивление. — Откуда вы знаете?

— Вы ничего не перепутали? — спросил Раамос.

Десятник почесал затылок под париком.

— Их там два десятка, разве всех упомнишь? — проворчал он. — Но, по-моему, его перевели.

— Вот приду, сам узнаю, — вздохнул Алекс, кланяясь.

Пока все отдыхали, он спустился к ручью и сполоснулся в прохладной мутной воде, смыв с тела надоедливую пыль.

Так и не получив приказ начальства об аресте, воины перестали обращать на него внимания. Он тоже не испытывал большого желания с ними разговаривать. Даже Туптах помалкивал, вымотавшись за долгую дорогу.

Александр мерно переставлял ноги, то и дело поглядывая на клонящееся к закату солнце. За спиной жалобно покряхтывал толстый слуга, и тихо переговаривались воины. Впереди маячила большая корзина, покачивавшаяся в такт шагам носильщика.

Послышалась громкая команда десятника. Обрадованные люди избавились от груза, сложив ящики аккуратной кучей, возле которой тут же встал караульный. На небольшой возвышенности, где караван остановился на ночлег, не росла даже трава, поэтому топливо для костров собирали в зарослях по берегам канала, пугая ящериц и змей.

Ужинали поджаренными над огнем черствыми лепешками, запивая их мутной водой. Только для начальства нашелся в одной из корзин большой бурдюк с пивом, которым десятник и писец настойчиво потчевали Раамоса. Тот не пожелал оставаться в долгу и приказал слуге достать остатки деликатесов, приготовленных заботливой Нефернейт.

Туптах добросовестно выполнил распоряжение господина, но часть булочек прикарманил. Их с Алексом никто и не подумал угощать. Они развели костерчик чуть в стороне, где прекрасно поужинали. Измотанные переходом люди быстро угомонились. Мосмоот выставил на ночь двух часовых и тоже завалился спать.

Пошатываясь, подошел Раамос и тяжело опустился на одеяло, заботливо разложенное Туптахом возле чуть тлеющего костра. Молодой человек бросил на угли пару сучьев. Пламя взвилось вверх, радостно пожирая сухую древесину.

— Ты спишь? — спросил он у Александра.

— Нет, господин, — юноша приподнялся на локте.

Молодой келлуанин пристально посмотрел на него сквозь пляшущие языки пламени. Лицо Раамоса казалось еще прекраснее в неровном свете костра. Он снял парик, пригладил короткие, смешно торчащие волосы и огляделся. Туптах то ли спал, то ли притворялся, повернувшись к костру жирной спиной. В тишине слышался только треск углей, пение цикад и негромкий говор караульных.

— Алекс, хочешь служить мне? — спросил келлуанин странным, напряженным голосом и торопливо добавил. — Моего золота хватит, чтобы Сетиер освободил тебя от клятвы.

"А сон то в руку!" — молнией пронеслось в голове Александра. Он вновь вспомнил голого себя у кресла Раамоса и, не отводя взгляда от его глаз, покачал головой.

— Прости, господин. Но боги ведут нас разными дорогами.

— Я почему-то думал, что ты откажешься, — молодой келлуанин улыбнулся так, что у Алекса дрогнуло сердце. — Но должен был спросить.

Он широко зевнул и лег, повернувшись к нему спиной. Александр почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Правильно ли он поступил, отвергнув такое предложение? Все же сон это одно, а жизнь совсем другое. Парень провел ладонями по лицу, словно сгоняя сомнения, крепко сжал кулаки и резко выдохнул сквозь стиснутые зубы. Решение было единственно верным, теперь нужно отыскать в себе силы, чтобы справиться с этим искушением.

Глава VI. Бессмысленный вояж

Раамос больше не заговаривал с ним о службе, и Александр почувствовал, что между ними, будто, выросла незримая стена, в сооружении которой он принял непосредственное и активное участие.

Вода в канале прибывала с каждым часом, и к концу четвертого дня пути её уровень стал около метра. И хотя она все еще оставалась мутной, Алекс смело заходил на середину потока и с наслаждением окунался в быстро текущие струи. Туптах, как и все келлуане, предпочитал умываться с берега.

Вернувшись к их маленькому костру, он вдруг разговорился.

— Господин сказал, что ты отказался ему служить. Почему? — толстяк разломал напополам черствую булку. — Господин добр и щедр к верным слугам. Его отец стар, Раамос скоро займет его место. Старший писец Уразских каменоломен очень важная должность.

Он понизил голос и, наклонившись вперед, тихо сказал:

— В каждом городе есть храм. Но лучший камень для статуй и обелисков добывают на Уразском озере. Туда часто приезжает главный архитектор живого бога и другие знатные вельможи.

— Я рад за твоего господина, — буркнул Александр, расстилая одеяло.

— Если станешь ему служить, каждый день будешь есть жареных гусей и газелей! — продолжал агитировать Туптах.

— Изжога замучит, — рассмеялся юноша.

— Ты гневишь богов, отказываясь от счастья, которое они посылают, — вздохнул толстый слуга.

Но юноша уже закрыл глаза, притворяясь спящим. Сегодня на горизонте появилась темно-серая гора, в недрах которой заключенные добывали камень. Через пару дней караван придет в оазис, расположенный возле Уразского озера.

Раамос явился ближе к полуночи. Теперь он предпочитал проводить время у костра воинов. Ветераны с удовольствием рассказывали ему и молодому писцу о многочисленных военных кампаниях, в которых принимали участие, о походах и битвах с врагами.