Ринсвинд и Плоский мир

Один из стражников схватил за руку товарища, который попытался было сделать шаг вперед.

– Осторожнее, – предостерег он.

– Это же всего лишь шляпа.

– Ага, а остальное где? Не мог же он просто взять и… исчезнуть… превратиться…

Стражники попятились.

– Ты тоже слыхал?

– Говорят, он взмахнул руками, и в стене от такая дырища появилась!

– Это что! А я слышал, прилетел он к нам на невидимом драконе.

– Но что мы скажем лорду Хону?

– Я не хочу, чтобы от меня осталась горстка праха!

– А я не хочу докладывать лорду Хону, что мы его упустили. Хватит бед и без этого. А я только купил себе новый шлем…

– Ну… мы могли бы взять с собой шляпу. Как вещественное доказательство.

– Верная мысль. Возьми ее.

– Я? Почему я? Ты возьми!

– На нее может быть наложено какое-нибудь ужасное заклинание.

– В самом деле? Значит, если я до нее дотронусь, то ничего? Спасибо! Пусть ее возьмет кто-нибудь из этих!

Стиральщики попятились, гункунгская привычка к повиновению испарилась точно утренняя роса. Стражники были не единственными, до кого дошли слухи о Великом Волшебнике.

– Только не мы!

– Получите срочный заказ на стирку носков!

Стражники обернулись. Из свинарника появился какой-то крестьянин. Он тащил мешок, а лицо его было прикрыто широкополой соломенной шляпой.

– Эй, ты!

Человек рухнул на колени и принялся колотить головой о землю.

– Только не убивайте меня! Стражники переглянулись.

– Мы тебя не убьем, – пообещал один из них, – если ты подойдешь к вон той шляпе и поднимешь ее.

– К какой шляпе, о могучий воин?

– Вон к той! И пошевеливайся!

Крестьянин по-крабьи пополз по двору.

– Эта шляпа, о господин?

– Да!

Пальцы крестьянина ощупали плитку двора, наткнулись на потрепанные поля шляпы, и тут… Он издал громкий вопль.

– Твоя жена форменная корова! Мое лицо плавится! Плавится-а-а-а-а-а!

Ринсвинд выждал, пока топот быстро удаляющихся сандалий затихнет, после чего встал, отряхнул шляпу и спрятал в мешок.

Успех операции превзошел все ожидания. Кроме того, он выяснил еще одну очень важную вещь об империи: крестьян тут никто не замечает. Наверное, все дело в одежде. Только самые простые люди одеваются так, а значит, тот, кто так одевайся, – простолюдин. Все очень логично. Тут действует тот же рекламный принцип, что и в случае со шляпой волшебника, только наоборот. Находясь в непосредственной близости от человека в остроконечной шляпе, вы стараетесь не делать никаких резких движений, ведете себя очень вежливо и осторожно. Зато человека в широкополой соломенной шляпе вы зовете исключительно «Эй, ты!» и…

Именно в этот самый момент кто-то сзади крикнул «Эй, ты!» и огрел Ринсвинда палкой по спине.

Затем перед Ринсвиндом возникло рассерженное лицо какого-то слуги. После чего перед Ринсвиндовым носом возник грозящий палец.

– Ты опоздал! Какая нерадивость! Ну-ка, быстро внутрь!

– Но я…

Палка снова опустилась на плечи Ринсвинда. Слуга гневно указал на дверь расположенного в некотором отдалении сарая.

– Дерзость! Позор! Немедленно работать! Мозг Ринсвинда уже приготовил было слова:

«Ага, стало быть, раз у нас есть большая палка, мы думаем, будто мы самый умник-сан? Что ж, а я, так уж вышло, Великий Волшебник, и сейчас мы посмотрим, многого ли ты добьешься со своей большой палкой».

Но где-то на полпути между мозгом и языком эти слова превратились в:

– Слушаюсь и повинуюсь, господин! Уже иду!

В тронном зале осталась только Орда.

– Итак, господа, у нас получилось, – нарушил молчание Профессор Спасли. – Перед вами на тарелочке лежит весь мир.

– Все сокровища, какие мы только пожелаем, – мечтательно добавил Маздам.

– Точно.

– Так чего ж мы тут торчим? – спросил Маздам. – Быстрее за мешками!

– Мешки больше не нужны, – возразил Профессор Спасли. – На этот раз вы будете красть у самих себя. Это целая империя. Ее нельзя запихать в мешок и поделить вечером у костра!

– Может, тогда изнасилуем кого-нибудь?

Профессор Спасли вздохнул.

– Насколько мне известно, императорский гарем насчитывает триста наложниц. Уверен, они с большим удовольствием с вами встретятся, хотя они встретятся с вами с еще большим удовольствием, если вы удосужитесь перед этим снять башмаки.

Лица у стариков озадаченно вытянулись наверное, примерно так выглядела бы рыба, пытающаяся постигнуть концепцию велосипеда.

– Будем брать что полегче, – произнес наконец Малыш Вилли. – Рубины и изумруды, особенно на них надо налегать!

– А уходя, чиркнем спичкой, – добавил Винсент. – Эти бумажные стены и лакированное дерево запылают только так!

– Нет, нет, нет! – воскликнул Профессор Спасли. – Одни только вазы в этой комнате бесценны.

– Н-да, великоваты, не унести. Слишком много лошадей потребуется.

– Но… а как же цивилизация?

– Хорошего понемножку. Как-нибудь мы вернемся. Правда, Коэн?

Коэн, сгорбившись на своем троне, смотрел в дальнюю стену.

– Правда что? – опомнился он.

– Я говорю, берем что утащим и отправляемся восвояси, домой, верно?

– Домой… угу…

– У нас ведь такой был План?

Коэн избегал смотреть в глаза Профессору Спасли.

– М-да… План… – пробормотал он.

– И надо признать, дельце-то выгорело, – похвалил Маздам. – Отличный был План. Чтобы ты въехал вместо босса. Здорово. Клевая затея. Никаких хлопот. Никакой возни с замками и прочим. А теперь идем домой. Со всеми сокровищами, которые сможем унести.

– Зачем? – вдруг спросил Коэн.

– Зачем что? Это же сокровища.

Коэн, казалось, принял некое решение.

– Слушай, Маздам, как ты потратил свою последнюю добычу? Ты говорил, что из того замка с призраками вынес три мешка золота и драгоценностей.

Маздам выглядел несколько озадаченным, как будто его только что спросили, как пахнет фиолетовый цвет.

– Как потратил? Не знаю… Ну, ты ж в курсе, как оно бывает. Какая разница, на что тратить?…

– Добро ж награбленное. А ты… ты на что свою последнюю добычу потратил?

Коэн вздохнул.

Маздам воззрился на него, разинув рот.

– Надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы по-настоящему остаться здесь? – Он бросил гневный взгляд на Профессора Спасли. – Какую вы тут кашу втихаря заварили?

Коэн постучал пальцами по подлокотнику трона.

– Вот ты говоришь «домой», – сказал он. – А куда домой?

– Ну… какая разница…

– Да и Хэмиш вон…

– Чиво? Чиво?

– Я к тому… ему ведь сто пять, верно? Может, пора уже остепениться, осесть где-нибудь?

– Чиво?

– Осесть? – повторил Маздам. – Ты однажды это попробовал. Украл ферму и сказал, что будешь разводить свиней! А потом бросил… Сколько ты там свиней разводил? Часа три?

– Чивоонгрит? Чивоонгрит?

– Говорит, ТЕБЕ ПОРА УЖЕ ОСЕСТЬ ГДЕ-НИБУДЬ, Хэмиш.

– Я вас всех сейчас так осяду!

В дворцовых кухнях стоял шум-гам. Тут собралось пол императорского двора – причем большинство людей забрели сюда впервые. Народу было, как на уличном рынке, и слугам, чтобы делать свое дело, приходилось пробиваться сквозь толпу.

Тот факт, что один из этих слуг, по-видимому, не совсем точно знал, в чем именно заключаются его обязанности, прошел во всеобщей суматохе незамеченным.

– А как от него пахло! – вздернула брови госпожа Два Ручейка. – Ну и вонь.

– Как в жаркий день от свинарника! – согласилась госпожа Персиковое Деревце.

– К счастью, лично я не имею привычки гулять в жаркий день вокруг свинарника, поэтому ничего не могу сказать, – высокомерно ответила госпожа Два Ручейка.

Госпожа Нефритовая Ночь, которая была намного моложе первых двух жен и находила запах Коэна – запах немытого льва – довольно притягательным, сочла за лучшее промолчать.

Шеф-повар поморщился:

– И все? Просто мясо? Большие куски? Жрал бы уж тогда всю корову целиком!

– Подожди, ты еще не слышал о любимой еде этих дьяволов. Сосиска называется, – ответил лорд-камергер.