Кому в раю жить хорошо...

— Это я на время из другого Храма взял, — сказал Дьявол, когда Борзеевич достал из углубления в стене медную чашу и еще один свиток. — Потом на место положу. Храма уже нет, и принадлежности Храма долго никто не достанет.

— А с Храмом что стало? — полушепотом спросила Манька, заметив, что Борзеевич наливает в чашу живую воду и что-то шепчет.

— Там шла очень жестокая борьба между старыми знаниями и новой верой. Жрецы не умели убивать людей, они могли убить нечисть, а человек был для них свят. А вера принесла новые веяния, когда стало все наоборот: нечисть убивать запрещено, а человека сколько угодно. У жрецов был колодец с живой водой. В него они спрятали все сокровища, которые были в Храме. И когда первый человек справил в него нужду — хотел посмеяться над убитыми, трупы жрецов плавали в воде — земля над колодцем замкнула свои уста.

— А зачем туда трупы жрецов сбросили? — удивилась Манька.

— Святые мученики нового Бога просили доказать Старое Ветхое Знание, что в живой воде человек может воскреснуть. А что их воскресать? Они и так живые! Живые родились, живые жили, живыми пришли в мою землю. Безупречная репутация, безупречное служение. Сто раз воскресни, сто раз бы и убили! И на фига им это? Рук нет, ноги рядом плавают, животы вспороты. Так новое училось по-новому использовать чрево: кишками одних, душили других. Типа, по-новому учили жрецов читать чрево. Но живая вода не воскрешает живых людей, если у человека нет ни единого шанса после этого остаться здоровым. В мертвом теле спустя час начинаются необратимые реакции. Это же не вампир, который может воскреснуть безо всякого ущерба. Три дня в гробу, отоспался и шагай себе дальше. Живой водой Йесю не поливали, кол в сердце не воткнули, огнем неугасимым не жгли. Жаль, что прибили не к тому кресту, к которому следовало. Хотя, может, он был сделан из осины… На многие деяния Йеся уже не сподвигнулся, качало его от ветра, но живым, говорят, его видели. Не все, посвященные в тайну. Великий Город Кровей! Исчез народ, выпитый до последнего человека, и мразь от тебя расползлась по всей земле! Но не стоит об этом… Если человек хотел вкусить крови, я не мог не дать ее…. Не отвлекаемся!

Борзеевич славил Бога, стоя у Алтаря, и преподнес еще один сюрприз, который Манька никак не могла себе объяснить. Его пламенную речь она прослушала, не до того ей было, ее поставили в центр звезды, и звезда под ней стала не то прозрачной, не то, как зеркало. В глубине ее, как в водной глади отражалась она сама, и шло какое-то шевеление. Она обратила внимание на Борзеевича, когда тот воздел руки к небу, скосив глазом на Дьявола, который стоял рядом с нею, и торжественно произнес:

— Во имя Живого Бога: Всем Един! Господи, прими свою жертву!

И она с ужасом заметила, что стоит в круге со змеями, которые не могли переползти через его границу. В ее душе стало еще поганее и холоднее, чем тогда, когда она впервые встретилась с волками. Змеи смотрели на нее человеческими лицами, пронзительно, лица их менялись, они шипели и кидались на нее, сплетались в клубок, и будто сливались одна с другой, чтобы стать больше и толще, и другие выползали из пасти.

— Маня, это василиски, не хотят с тобой в Ад, — то ли пошутил, то ли прикольнулся Дьявол, усмехнувшись. Он стоял рядом, посматривая подбадривающе. Ни страха, ни волнения не было в его лице. — Виртуальные червяки, которые в земле людей живут и дырявят ее, как попало…

Старик Борзеевич видимо змей не видел.

Он подошел к Маньке с ножом, безо всякого страха вступил в круг и попросил ее протянуть к нему руку. Потом резанул ее по ладони, смазывая кровью свой лоб и ухо, вывел ее из круга за руку, зажимая рану, и привел к жертвеннику, доставая еще крови, чтобы окропить камни по углам. Содержимое чаши, наполненную землей, высыпал на жертвенник. После чего Борзеевич неопределенно помолился: молитву молитвой назвать можно было лишь условно — он не столько молился, сколько выговаривал Богу, что тот попустил вампиров, и Дьявол, начертав какой-то знак на земле, сообщил Маньке, что в жертву приноситься начаток ее земли. Потом исчез на несколько мгновений, шарахнув с неба молнией, от чего поленья (обычный хворост), сложенные на жертвеннике, тут же загорелись.

После этого Борзеевич налил в чашу живой воды, смешал с мукой, испек лепешку и приказал ее съесть. Манька вдруг почувствовала привкус железа, испытав некоторое угрызение совести, вспомнив, что где-то на чердаке валяется котомка с ее нехитрым железным скарбом. Будто специально напомнили.

Снова появился Дьявол со словами: «Ну, теперь имущая!», подхватил ее и поставил на выступ в стене избы.

Уж как Манька не готовилась, а к чему-чему, к прыжку она как раз была не готова.

Очень не к стати закружилась голова, то ли от напряжения, в котором находилась весь день, то ли Храм на нее так подействовал и всякие глюки, но отступать было поздно. Она смерила расстояние взглядом: высота не превышала двух метров, и она могла просто шагнуть вниз.

«О камень я точно не преткнусь, и ангелы не понадобятся!» — подумала она, хмыкнув.

Внизу камней не было, трава стояла по пояс. Было уже темно, но место под окнами изб она знала, как свои пять пальцев — не раз сиживала на скамеечке, наблюдая, как волки важно прохаживаются между разрастающимся день ото дня смешанным стадом из лосей, оленей, горных белоснежных коз с козлятами, спустившихся с заснеженных гор на тучные зеленые пастбища…

Дьявол парил рядом, и держал ее за шиворот.

И вдруг в лицо ударил такой ветер, будто они стояли не в пяти, а в сотне метров над землей.

Манька перепугалась — если Дьявол ее отпустит, ее подхватит и понесет ветром на все четыре стороны. Но быстрый взгляд в сторону Борзеевича, который стоял неподалеку, засунув руки в дырявые карманы (из которых почему-то никогда не просыпался горох), скрестив пальцы крестиком, она опять обнаружила, что у нее глюки: волосы Борзеевича не трепало ветром и трава стояла не шелохнувшись.

— Смотри! — каким-то не своим голосом, глубоким, пространственным, приказал Дьявол. Казалось, голос его идет от ветра, он разносился на всю округу как звон набата, и проходил сквозь нее, и она слышала его не столько ушами, сколько внутри себя.

— Куда! — крикнула она сквозь усиливающие порывы.

— Смотри! — повторил Дьявол все тем же чужим голосом.

И она стала смотреть. Но то, что ей было нужно, увидела не сразу.

В паре метров от нее, скорее не из-под земли, а откуда-то сбоку заворачивалась воронка, которая становилась все шире и шире, разевая пасть. Там было темно, как в глазах Дьявола, и били молнии, освещая мертвенно бледным светом пространство, которого в принципе не должно было быть.

Она с ужасом уставилась в эту дыру, и вдруг, к еще большему ужасу заметила, что рядом Дьявола нет, но по левую и по правую руку от нее стоят два крылатых существа, или просто крылья за спиной появились, одно красное, как кровь, которую только что добыл из нее Борзеевич, слегка запекшаяся, а другое — грязно-серое, будто им помыли полы, но такие огромные крылья! Манька косила взглядом за спину, понимая, что ангелы все же будут. Не могли же крылья вырасти у нее за ту минуту, что она стояла на выступе!

— Прыгай! Прыгай вниз! — услышала она голос Дьявола отовсюду.

Повиновавшись, Манька изо всех сил зажмурилась и прыгнула…