Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— Шельм, ты очнулся! — воскликнул королевич и даже на ноги вскочил.

— Сиди уж! — махнул рукой тот, поднимаясь и потягиваясь всем телом, как кот решивший продемонстрировать всего себя заезжей кошечке.

— Шельм, — неожиданно подала голос цыганская девчонка.

Шут взглянул на нее и понял по хитренькому выражению на смуглой мордашке, что спросить она хочет о чем-то провокационном. Улыбнувшись во все тридцать два зуба, он покровительственно махнул рукой.

— Спрашивай!

— Мне Дирлин сказала, — начала та, покосившись на дракониху, лежащую на животе на расстеленном по траве одеяле в человеческом обличии, разумеется. — Что вы со Ставрасом не просто друзья. Это правда?

— А что, тебя это смущает? Или неприятно?

— Нет-нет, что ты. Просто я еще ни разу не встречала таких, как вы!

— Каких?

— Ну, — девчонка смутилась, хотя на смуглой коже легкий румянец был почти незаметен. — Мужеложцев.

— Фи! — возвестил шут и по-девчачьи сморщил носик. — Какое грубое слово!

— А как вас по-другому называть? — взволнованно поинтересовалась она.

— Возлюбленными, — вместо шута со вздохом бросил Веровек, опускаясь рядом с ней у костра, туда же, где и сидел до того, как шут очнулся. — А вообще, вы больше ему верьте.

— Ты, что же, братец, намекаешь, что я вру? — хитро прищурился Шельм.

— Нет. Всего лишь приукрашиваешь действительность. Скажешь, я не прав?

— С чего же это ты взял, а?

— С того же. Вон, Ставрас молчит, лишь смотрит, как ты тут паясничаешь.

— Почему же. Если тебе так важно мое веское слово, то, как известно, молчание знак согласие.

— Так ты… то есть вы подтверждаете, что вы с ним… — запинаясь, выдавила Роксолана, которая всегда была девочкой любопытной и живой. Поэтому всегда интересовалась всем новым и необычным.

Она, конечно, слышала, что такая любовь бывает, и даже не редкость, когда двое мужчин сначала дружат, а потом переходят на немного иной уровень отношений. И вообще, в некоторых боевых кланах считалось естественным, когда юноша влюбляется и отдает свою первую нежность старшему боевому товарищу, наставнику и другу. Она столько историй об этом читала, столько стихов, адресованных одним воином другому. Но никогда не думала, что сможет встретить воочию. Поэтому и была так назойлива в расспросах. С другой стороны, если присмотреться, то Ставрас и Шельм, по мнению Роксоланы, просто идеально подходили друг другу. Один молчаливый, взрослый, немного угрюмый, второй подвижный, смешливый и легкий, как ветерок. Ну, чем не идеальная пара?

— А, зачем тебе мое подтверждение, девочка? — поинтересовался Ставрас.

— Ну, просто так, — замялась она.

— Просто так, дорогая, о любви не говорят. Не согласна?

— Согласна.

— Кстати, — подсаживаясь к костру и накладывая себе обещанный ужин, обронил шут, — Ставрас, ты, помнится, обещал рассказать о запечатлении.

— Обещал, — не стал спорить тот. — Но не лучше ли тебе спросить об этом у Дирлин?

— А что о нем рассказывать? — проворчала та, положив подбородок на сложенные перед собой руки.

— Как оно происходит, — глаза шута загорелись. Королевич от него не далеко ушел, тоже повернувшись в сторону драконихи.

— Откуда я знаю, — буркнула та. — Могу лишь сказать, как у нас с Рокси было.

— Расскажи, — тут же потребовал Шельм.

— Да, в общем-то, и нечего рассказывать. Я спустилась в человеческий город, потому что мне стало любопытно, как живут люди. Я тогда еще ничего толком не знала, ни что такое гостиница, ни как надо торговаться на рынке, чтобы тебя не обвесили. И, хоть ложь я бы всегда почувствовала, все равно в человеческом городе мне это не очень-то помогло бы. Но мне повезло. Прямо возле ворот я столкнулась с Роксоланой. Знаете, это как искра, неожиданно вспыхнувшая в сердце. И мысль, вытесняющая все прочие мысли и чувства, и даже в тот миг воспоминания. "Это она" — и все. Не как благословение, а как что-то схожее с обречением…

— Судьба, — выдохнула Роксолана, подтверждая слова своей подруги, и добавила: — Я никогда даже предположить не могла, что меня захочет запечатлеть на себе дракон…

— Ты думаешь, драконы запечатляют на себе людей? — вмешался в разговор Ставрас.

— Ну, не люди же! — убежденно воскликнула Роксолана.

— Конечно, люди, — откликнулась Дирлин со своего одеяла. — Кто еще? Я ничего такого не делала. Просто посмотрела на нее.

— А я вообще думал, — подал голос Веровек, — что запечатлеть можно только новорожденного дракона.

— Теперь вот знаешь, что не только, — растерянно пробормотал Шельм, который тоже так думал.

— Ни те и не другие, — со вздохом произнес Ставрас.

— А как тогда? — взяв в руки свою тарелку и пересев под дерево к Ставрасу под бок, спросил Шельм. Лекарь покосился на него, но ничего не сказал, зато ловко подцепил с тарелки кусочек жареного мяса. Шут усмехнулся и потянулся губами к его уху, нарочито громко зашептав: — Хочешь, с рук покормлю?

— Эй! — воскликнул от костра Веровек. — А мы вам не мешаем?

— Тоже мне, блюститель нравственности нашелся, — с видом возмущенного до глубины души человека, воскликнул шут.

— Будешь паясничать, — придержал его за локоть нахмурившийся Ставрас, — больше рассказывать не буду.

Шут обиженно засопел, но смолчал. И даже как-то умудрился сдержаться, расслышав от костра сдавленный шепот Дирлин, адресованный Роксолане и Веровеку: "Вот видите, а вы еще сомневались. Лекарь не стал бы терпеть, если бы не любил".

В любовь Ставраса Шельм не верил. А все почему? Да, потому что просто представить не мог, что такое древнее существо, как Драконий Лекарь мог заинтересоваться обычным человеком, даже таким душкой и язвой, как он. Нет, Шельм ни о чем таком не думал, ему все еще нравились девушки, а не один желтоглазый угрюмый мужик, хотя про угрюмость это еще вилами на воде писано. Это в Столице он был угрюм и не общителен, а здесь, за ее пределами, полностью преобразился. Но это не отменяло предпочтений Шельма. "Пока не отменяло", поймал себя на мысли шут, и вздрогнул.

— Замерз? — тут же спросил лекарь, все еще не приступивший к рассказу.

— Нет. Просто подумал кое о чем, не обращай внимания, — пробормотал Шельм и поднял на него свои глаза, в сгущающихся сумерках завораживающие необычной глубиной. — Так ты расскажешь?

Ставрас едва заметно изогнул губы в улыбке и начал свой рассказ.

— Слышали о том, что такое судьба? — поинтересовался он у притихшей возле костра троицы. Те, как болванчики, закивали. — Так вот, даже она здесь не причем. Драконы изначально существа магические, рождаются из магии и в нее же возвращаются, умирая.

— То есть, запечатляет особая магия драконов? — уточнил Веровек.

— Нет. Запечатляет одного на другого сам мир. Природа. Сущее. Заметьте, о Богах и прочих прихлебателях, я не сказал ни слова.

— Прихлебателях? — заинтересовался шут, доедающий свой ужин.

— А ты думаешь кто они?

— Высшие существа.

— Вот именно что существа, а высшие или нет, это еще как посмотреть. Лжецы, прихлебатели, энергетические паразиты.

— Звучит просто мерзко.

— Вот-вот. По сути своей, все они лишь существа, проникшие в наш мир из других миров более развитых либо магически, либо технически, и поэтому способные на нечто большее, чем люди и нелюди, обитающие в нашем мире. Вот и все.

— А как они к нам попадают? — спросила Роксолана.

— По-разному.

— А драконы и запечатления? — напомнил об основной теме разговора Веровек.

— Так вот, только наш мир решает, кого на кого запечатлеть. Но, как известно, мир и природа непостоянны. Смена времен года, погода, лунные циклы и прочее, прочее, прочее. Поэтому-то если дракон родился, к примеру, осенью, то его может запечатлеть на одного человека, зимой на другого, в дождь, град, яркое солнце на третьего, десятого, пятидесятого.

— Но разве не судьбой обеспечивается появление того или иного человека в нужном месте в нужное время? — тихо поинтересовался шут, похоже, уже медленно, но верно, начиная клевать носом.