Под покровом тайны (СИ)

Бергман дрожащей рукой снял с полки набор флакончиков и пипетку.

Он капнул пару капель жидкости на самородок, и, схватив лупу начал разглядывать это место.

Руки у него продолжали дрожать, а на лысине выступили крупные капли пота.

Закончив с осмотром, он положил самородок на странные весы.

Взвесив его, он повернулся к папе и сообщил:

-Ну, что тебе сказать, да это золото, правда, с небольшой примесью серебра.

Предлагаю его купить за девять тысяч рублей, и заметь, не спрашиваю, откуда оно у тебя.

Я молчала, но про себя думала:

-Ну, давай, папочка, соглашайся, пожалуйста, все равно нам больше никто не даст.

Девять тысяч казались мне сейчас невообразимо большой суммой.

Папа молча завернул самородок в тряпицу и сунул в портфель.

-Нет Мойша, спасибо за экспертизу, а золото мы сейчас с Леной в милицию сдадим. Сколько нам за него дадут, столько и хорошо.

-Ты, что с ума сошел!- закричал Бергман и снова перешел на идиш.

Он продолжал кричать, брызгая слюной, но на папу это не действовало.

Когда мы уходили, он крикнул вдогонку уже по-русски.

-Дочку бы пожалел, затаскают потом по допросам!

На это папа ответил.

-Ну, наверно, без этого не обойдется. Зато когда будем тратить деньги, никто не скажет, что мы их украли. Я предпочитаю жить с чистой совестью и не скрываться ни от кого.

Мы вышли во двор, и я на секунду остановилась, привыкая к дневному свету.

-Идем на остановку, - предложил папа, и мы пошагали к ближайшей автобусной остановке. Ехать предстояло, чуть ли не через весь город.

Подошли мы к остановке в тот момент, когда от нее отходил переполненный людьми автобус.

-Какой номер уехал,- спросила я у мальчишки, который не смог влезть в двери.

-Да четверка ушла,- досадливо ответил тот,- теперь минут двадцать надо ждать.

Я за два месяца уже отвыкла ждать автобус и предложила идти пешком, но папа сказал, что все равно на нем будет быстрее. А ему еще надо возвращаться на работу.

Автобус пришел раньше, чем предсказывал мальчишка и мы с удовольствием уселись на свободные места.

Поездка заняла около двадцати минут, наконец, папа скомандовал выходить.

Мы вышли из автобуса и по липовой аллее пошли к городскому отделу милиции.

Неожиданно мне стало зябко, появилась нехорошее предчувствие.

-Вот они!- послышался шепот из-за толстого дерева.

И сразу из-за него выскочило двое мужчин в надвинутых на лоб кепках.

Один из них вырвал у папы портфель, и они побежали в ближайший двор.

Я стояла, как столб и ничего не делала. Зато папа бросился за убегающими ворами и ловко повалил одного из них на землю.

Убегающий с портфелем вернулся и два раза ударил папу в спину ножом. Затем поднял второго, и они опять бросились удирать.

Тут раздался дикий женский крик:

-Убили! Убили!

Этот крик привел меня в чувство. Я ринулась к папе. Он лежал навзничь и тяжело дышал.

Мне удалось перевернуть его на бок и взглянуть в лицо. Он увидел меня, слабо улыбнулся и хрипло сказал:

-Прости дочка, не смог я их догнать. Пропало твое золото.

Тут он закашлял, и у него потекла кровь изо рта.

- Папочка, не умирай! Не умирай, пожалуйста!- закричала я.

Затем решительно положила руки ему на спину и начала читать заговор.

Я так ушла в процесс лечения, что не слышала тяжелый топот милиционеров за спиной. Внезапно меня схватили и начали оттаскивать от папы.

-Не трогайте меня, не трогайте, я должна вылечить папу, иначе он умрет,- кричала я, выдираясь из цепких рук. На какой-то момент мне удалось раскидать их всех по сторонам. Но меня вновь схватили и теперь уже держали вчетвером.

-Бедная девочка не в себе,- послышался за спиной женский голос,- отца ударили ножом прямо при ней. Скорую вызывали?

-Да что тут вызывать, - услышала я спокойный голос милиционера, наклонившегося над папой,- он уже не дышит. Тут перевозку в судмедэкспертизу надо заказывать.

После этих слов, со мной что-то произошло. Как будто оборвались все жизненные нити. Я безучастно позволила увести себя в горотдел. Потом также безучастно слушала милиционера. Он сначала пытался задавать мне вопросы, успокаивал, затем начал кричать. И только видимо что-то сообразив, начал названивать по телефону. Через некоторое время в кабинет зашла женщина в белом халате. Она осмотрела меня, задала несколько вопросов, оставшихся без ответа, и вышла. Сразу после нее в дверь зашли двое мужчин в белых халатах, и повели меня на улицу.

Там стояла санитарная Волга.

Меня долго везли по окраине города и, наконец, выехали на берег озера, где на пустынной улице стояло несколько деревянных бараков.

-Психбольница на Фурманова,- всплыло в голове название места, куда мы приехали.

От этого понимания в душе ничего не шевельнулось. Мне было все равно.

Я послушно стояла в душе, когда старая санитарка мыла меня дегтярным мылом. Потом равнодушно наблюдала, как с меня осыпаются волосы, под стрекот ручной машинки для стрижки.

Попытки расспросить меня для заполнения истории болезни, также остались безуспешны.

Потом две санитарки повели меня в соседний барак.

-Принимайте новенькую!- крикнула одна из них, когда ключом открыла дверь в тускло освещенный коридор.

Из дверей кабинета выглянула медсестра.

-Ведите ее в пятую палату, - сказала она,- там, у окна есть место. Откуда девица? Что-то я раньше ее не видела.

А не знаю! - ответила санитарка,- со скорой сказали, что из милиции привезли.

-Она не буянила? - вновь спросила медсестра.

-Нее, тихая,- сказала санитарка и, взяв меня за руку, повела в палату. В конце коридора она открыла ключом вторую дверь и растолкала несколько старушек, толпившихся около нее.

- Вот старые, так и ждут момента, чтобы удрать,- сказала говорливая санитарка второй.

Та в ответ пробурчала:

- Пора бы привыкнуть Тамара, а то все для тебя, как в первый раз.

Здесь коридор был шире и светлей, из многочисленных окон, забранных решетками, струился дневной свет. Мы прошли в палату, где стояло не меньше двадцати кроватей. Меня подвели к кровати стоявшей в углу. Она была застелена протертыми чуть ли не до дыр простынями и драным одеялом. Я уселась на нее, и санитарки с чувством выполненного долга пошли обратно. В палате сразу стало оживленней. К кровати на одной ножке подскакала одна из больных и, продолжая скакать около меня, начала спрашивать, кто я и откуда.

Я молчала. Мне было все равно кто я и откуда. Невыносимо давило в груди, и серая пелена закрывала мысли. Но долго сидеть мне не пришлось. В палату зашел высокий бородатый врач, найдя меня глазами, подошел и предложил пойти с ним в ординаторскую. Я молча встала и пошла за ним.

В ординаторской, в отличие от палат, было уютней. На стене висели вышивки и несколько картин.

-Хочешь чаю? - внезапно обратился ко мне доктор.

Я понимала смысл его вопросов, но ни отвечать, ни что-то делать не собиралась.

Доктор повертел в руках историю болезни, на которой была прикреплена бумажка с надписью "Неизвестная". Потом начал изучать направление скорой.

В этот момент в ординаторскую зашла женщина врач.

-Привет, Сергей Михайлович, а это что у тебя за прелестный ребенок, Блейер?

-Нет, Ольга, похоже, реактивное состояние. Пишут в направлении, была очевидцем гибели отца. Сегодня зарезали, прямо у горотдела, представляешь?

Так она четырех взрослых мужиков, как котят раскидала, когда хотели ее от тела отвести.

-Понятно,- ответила докторша,- ну будем надеяться, что в более серьезную болячку не перейдет. Как думаешь лечить?

Доктор улыбнулся.

-Как учили, так и буду. Ничего особенного. Не аминазином же ее колоть.

Женщина посмотрела на меня и сказала:

-А мне кажется, что несколько уколов аминазина ей не повредят.

Сергей Михайлович с некоторым раздражением ответил:

-Тебе кажется, вот и лечи своих больных, а я сам разберусь, что делать.