Золотая свирель

Прошло еще три дня, прежде чем я решила распрощаться. Подопечный мой стремительно шел на поправку. Швы я сняла, хоть руку до локтя оставила примотанной. Рана затянулась блестящей розовой кожицей, лихорадка не возвращалась, оставалась только слабость и сонливость. Лопал Рохар за четверых, только успевай подносить. А вчера, разобрав небогатое свое снаряжение, потребовал найти в барсуковых закромах нитки, иголку и шило и занялся рукоделием — кисть и пальцы у него работали хорошо.

Он все время пытался расспрашивать меня, но исповедоваться мне не хотелось. Жизнь сделала новый виток, за горизонтом оказался следующий горизонт. Как говорил Ирис, когда был Пеплом — «Это не рубеж, а только ступень, перешагни и дальше иди».

Мне пора было идти дальше.

Зато я много узнала от Рохара о том, что творилось в Даре за время моего отсутствия. И сам Рохар мне понравился — хитрющий и любопытный как лис, азартный, неуемный, алчный до жизни. Он был из тех, кто смотрит вперед, не боится терять, радостно встречает и легко расстается. Груз лет и событий не тяготил его; отлеживая в постели необходимое время, он смотрел в щелку ставен на серое небо, ловил ноздрями осенний горький воздух и улыбался. Он выжил и был счастлив.

Сегодня, с утра пораньше, я отправилсь на рынок и притащила целый мешок еды, чтобы можно было несколько дней не выходить из дома. Рохар сидел на кровати и мастерил какую-то сложную конструкцию из ремней и кожаных кармашков. Я сказала, что мне пора уходить. Лискиец спокойно кивнул.

— Тебе есть куда идти, сестренка?

— Не беспокойся за меня. Я не пропаду.

— Золотишко-то возьми.

— Не надо, Рохар. Тебе оно нужнее.

— Странная ты. — Он покачал головой. — Скрытная. Откуда взялась, куда идешь? Или тебя, красавица спящая, разбудил кто не вовремя?

Я засмеялась.

— Ну, можно сказать и так.

— Сперва я грешным делом решил — ты чужим добром промышляешь. Замки-то как-никак отомкнула, чтоб в дом войти. Но это мне только по-первоначалу показалось. Теперь вижу — нет, не то. А вот что?..

— А ты помнишь, как мы вошли?

— Плохо, честно говоря. Мне какой-то бред мерещился.

— А вот это помнишь?

Я достала из-за пазухи золотую свирель. Лискиец пошевелил бровями.

— Хм… эту штуковинку помню. Выходит, дудочка твоя и правда в двери дырку проделала? Она волшебная, дудочка эта?

— Нет, дудочка не волшебная. — Подойдя поближе, я протянула Лискийцу руку, он отложил шитье и бережно взял мою кисть здоровой ладонью. — Это я волшебная. Прощай, Рохар. Удачи тебе, не болей никогда. Руку еще неделю побереги, хорошо?

— Хорошо. Храни тебя Господь, сестренка.

Он поцеловал мне пальцы и отпустил, легко, как бабочку. А мне, со своей стороны, показалось, что я выпускаю хищника из капкана, седого матерого волчару, с веселым взглядом и жадной улыбкой.

Скорее всего, мы никогда больше не встретимся.

Шагнув к выходу, я подняла свирельку к губам и заиграла.

До, ре, ре диез. Фа, соль, соль диез. Фа, соль, фа…

Руки у меня были заняты, поэтому я толкнула дверь ногой. Дверь барсуковой спальни, которая вела в темный, заросший грязью коридор второго этажа. Вернее, раньше вела — и позже будет вести — а сейчас она распахнулась в комнату, такую же полутемную, как и барсукова спальня, с такими же щелястыми ставнями на окнах, с большой кроватью под шелковым зеленым балдахином.

На зеленом покрывале до сих пор валялась груда старого тряпья, из которого когда-то давным-давно Пепел выбирал для нас с Хелдом нищенские наряды. Наши следы на полу около камина — следы сапог и босых ног — уже затянуло пылью, но они, многажды простроченные крысиными следочками, все еще хорошо были видны. На неубранных тарелках и бокалах расцвела и засохла плесень, а объедки растащила вездесущая голохвостая братия.

Я переступила порог, оглянулась, махнула рукой вытаращившему глаза Рохару, и тихонько прикрыла дверь.

Ну что, господа хорошие, здраствуйте. Я вернулась в Амалеру.

Эрайн, я уже тут.

Рад слышать.

А ты где?

В яме! — смеется. — Имел успех у вашего тщедушного короля, был кроток и позволил угостить себя с рук булкой с мармеладом. Кстати, вкусно. Ратер пока тоже в городе, но после бракосочетания он со своим новым хозяином уедет. В этот… Холодный Камень.

А до тех пор ты будешь сидеть в яме?

Угу. Яма — только звучит страшно, а на самом деле здесь чисто, сухо и даже светло. Солома свежая, кормят хорошо. Смотреть ходят, смешные! Сладости носят. Дамочки визжат, ахают. Не скучаю.

Ты сказал Ратеру про Мораг?

Сказал. Парень здорово за нее беспокоился, боялся, не убила ли ее эта ваша колдунья.

А дракон твой как?

Понемногу притираемся. Он Ратера просто обожает. И тебя, оказывается, помнит. Иногда на него находит поиграть, побеситься, порычать. Я позволяю, это даже забавно. Только зверье воет и мечется, и люди пугаются.

Ну и правильно что пугаются. Ты же чудовище, в конце концов. Совсем домашний, ты бы их разочаровал.

Наверное. В общем, Лесс, я должен тебе спасибо сказать. Помогла ты мне с драконом.

Ну вот! А ты не хотел!

Ладно, ладно. Ошибался, признаю. Трудно взглянуть на себя со стороны.

Хочешь сказать, влезть в чужую шкуру?

Кстати, о шкуре. Ты поняла? Про фюльгью?

Я смущенно вздохнула. Я и впрямь балда запредельная, как припечатал меня Эрайн. Давно можно было догадаться. С самого начала. Но ведь он и сам не догадался, а у него опыта побольше моего.

А ты на старших не кивай, у тебя своя голова на плечах!

Значит, я смогу превратиться в тебя? Как в Скату превращаюсь?

Теоретически — да. Но пока мы с драконом не разобрались — нет. Дракон — моя фюльгья, а не твоя. Я ведь тоже не могу стать горгульей.

Фюльгья моей фюльгьи — не моя фюльгья? Тьфу, еле выговорила. Сумасшедший узел получился.

Не мы первые. Бывали узлы и головоломней.

Расскажешь?

Потом как нибудь.

Я раскопала наваленное на постели барахло и выбрала темно-коричневое тяжелое платье, под которым мое белое скрылось как горстка снега под кучей навоза. Широкой лентой приподняла выстриженную Пеплом челку, поверх накинула битую молью черную шаль, на локоть повесила корзину и превратилась в кухарку или прислугу, посланную за покупками.