Кембрийский период (Часть 1 — полностью, часть 2 — главы 1–5)

Вот чем хороша война в декабре — не жарко. Летом ведь тоже под доспех приходится одевать стёганку толщиной в полтора пальца. Приходится терпеть — лучше вспотеть, чем погибнуть. Окта хмыкнул, вспомнив принца Риса. Который, чудом уцелев в паре стычек, признал, что для командира хорошая броня не роскошь, и не трусость, простое средство выживания. Начальник — всегда первая мишень. Всё понял — но продолжает хмуриться.

А как тут не хмуриться, когда старший брат кругом прав? И жена… Особенно противно — сознавать, что ты опять сморозил глупость. Из детского упрямства, желания поступить наоборот. Взрослый, женатый человек, брат короля, самостоятельный правитель, магистр конницы в обход прочих братьев и сестёр — а повёл себя наподобие сопливого мальчонки. Соображения не хватило догадаться, что если Гваллен и Гулидиен о чём-то талдычат хором — так правы они, а не наивные понятия о приличествующем, вычитанные из древних поэм.

То-то у его и гулидиеновой семьи настроение поднялось, как увидели на командире кирасу. Поняли — из головы дурь вымело. Точно, как сказал брат. Сам, кстати, не посчитал постыдным бегать, спину врагу показывать — пока — на учении. Собственно, если конным лучникам отойти — не позор, почему копейщикам нельзя?

Чего не знал принц Рис — брат в это самое время умным себя не считает. Зато радуется, что младшенький чему-то научился, ибо, похоже, королём Диведа скоро придётся стать именно ему. А что поделать, если старшего понесло в первый ряд копейщиков! Как восторженно кричала армия, когда король слез с коня и укрепил монаршей особой боевой порядок! Оно и понятно — только после этого воины превого ряда перестали считать себя жертвами. Поскольку искренне полагали — король пребывает в здравом уме и на верную смерть не пойдёт. А риск — куда без него на войне? И уж раз становится в пеший строй — значит, ни удрать, бросив армию, ни оставить на растерзание именно шеренгу у него в мыслях нет. Ещё, конечно, грела душу возможность отличиться на глазах верховной власти, а то и спасти короля. Отчасти этим и объяснялось едва не эпическое геройствование иных удальцов. Сам король никаких подвигов силы и ловкости не совершал — прикрывался щитом, слегка шевелил упёртым в землю копьём, не позволяя перерубить древко, да иногда подавал голос, чтоб заглушить возможные слухи о гибели. Пока — преждевременные.

Прекращение обстрела саксов разом воодушевило — многие решили, что трусливые бритты бежали — и обеспокоило — кое-кто догадывался, что не всё так просто. Отреагировали и те, и другие одинаково: усилили напор. Само собой, особенно отчаянно бросались на короля, тут их разрежённый строй стал плотным. А попадали в зубы четверым — по числу сторон света и пятин Диведа — телохратителям, стоящим рядом и сзади. Гулидиену тоже довелось разок сделать меткий выпад — в горло врагу, щит которого оказался пригвождён стрелой к соседнему. Один из телохранителей одобрительно крикнул, мол "король завалил вепря". Для него, по должности, правитель мыслился чем-то мягким, малобоеспособным и нуждающимся в охране. Потому скромное, по общим меркам, достижение и заслужило громкую похвалу. В строю подхватили — воины смотрели на врагов перед собой, не по сторонам, и решили, что правитель совершил подвиг, достал некоего совершенно исключительного сакса, вождя или героя.

Оставалось только гадать — кого запишут на его счёт в легендах. Оно и хорошо — король Диведа, и без малого — Британии, не может погибнуть просто так. А жить… Это засит скорее от Дэффида и его чувства сообразного. Впрочем, у хозяина заезжего дома и отца сиды чутьё должно быть ого-го! Но до чего тоскливо — ждать… Наконец, принцепс решил, что лучники достаточно обустроились на повозках, и занялся копейщиками.

— Знамя — назад! Резерв — строй пила.

Сзади сразу стало свободнее. Знамённые отошли к повозкам. Пусть в бою третья линия почти не помогала, но в затылок ощутимо дохнуло холодом. Пусть рядом саксы не прорвутся, отходить — не стоять, где-то да побегут. Те, кто будет отходить строем, шаг за шагом — не получат ли удар в спину? И редкая цепь резерва надолго не спасёт.

— Общий отход! Держать строй!

В этот момент короля выдернули из строя — мощным рывком сзади. Лакуну в строю заполнил собой один из телохранителей.

— Без тебя войско побежит, — объяснил, не оборачиваясь, — а без меня — обойдётся…

Возразить нечего и некогда — король повернулся и побежал к повозкам — и собственному знамени. Для того, чтобы развернуться, зацепить щит за крюк на шее, перехватить копьё обеими руками. Ждать неизбежного удара — рядом с единственным телохранителем. У которого неплохие шансы вскоре оказаться последним. И только теперь заметил — Дэффид ап Ллиувеллин всё так же неторопливо прохаживается между линиями.

— Дееержи… — начал напоминание принцепс.

И вот тут — рухнуло. Саксы пробили дорогу сквозь тонкую линию, которую некому пополнить. Разлив — не остановить. Но — хотя бы смягчить удар? Саксы рванулись вперёд толпой. Двумя толпами. Маленькое войско Глентуи, впитав в свои порядки остатки ирландцев, стоит, как утёс на стремнине, и медленно, шаг за шагом подаётся назад. И саксам приходится тормозить, разворачиваться к нему, чтобы не получить копьём или билом в спину. Остальным пришлось познакомиться с «пилой». Что и позволило спастись многим беглецам из первых рядов. Наконец, саксы сомкнулись вокруг клубка из копий, разорвали редкую цепь. Поздно! Сверху, с выстроенных в линию повозок, поверх голов защёлкали тетивы валлийских луков — и на этот раз прицельно, да почти в упор!

Вот тут и пришло время испытать самые быстрые способы стрельбы. Пока саксы не сбили строя, не превратились снова в «стену». Кейр зажал стрелы для первых выстрелов в зубах. Такой вот специальный приём, для командира неудобный — рот занят. Потом пришлось лезть в колчан — но многие выхватывали стрелы из колчана пучками, левой рукой, которой держали лук. Так выходило ещё быстрее — но требовалась изрядная ловкость, чтобы не оцарапаться наконечниками.

Вихрь из острого железа, дерева и перьев продолжался недолго — но достаточно, чтоб вымести передних. Те, кто перешагнул завал из тел — встретил не спины — а новый частокол. Иные ударили — с разбега, с безудержной тевтонской ярости — да так и остались на остриях.