Дочери леса (СИ)

Грета завизжала, вытаращилась вынула снова язык, стала дергать им скручивая его в трубочку и кривляясь. Палец она засунула себе в задний проход и, приплясывая, подобно бесу зашлепала по полу босиком.

—Огнь рожденный в огненных ямах Гунавика, призываю тебя и приказываю войти в круг!!! — Ведьма велела жестом бабаю подать ей черную свечу. Он поставил ее на край круга. Пламя с нее сорвалось и огненным вихрем закружилось вокруг земляного столба.

В этом заклинании важно было не призывать элементы огня и воды друг за другом, чтобы они друг друга не погасили. Нельзя было вызвать водяной столб после огненного, а с остальными стихиями можно было экспериментировать, призвав к примеру, сначала землю, потом огонь, потом воздух, а потом воду. Девочки смотрели и все запоминали.

Грета вытянула руку объятую сыпучим искристым волшебством из круга и прикоснулась к стоящему рядом колесу. Она произнесла вторую фразу из заклинания: Сonversionis, transmutatio, voluntas — и все четыре вихря слились в один, закружили ведьму и словно взорвались раскатом грома. У девочек даже позаложило уши. Они отпрянули назад на несколько шагов, и всей гурьбой уставились на место, где стояла мать.

Теперь в кругу они увидели точно такое же колесо, которого коснулась Грета. Это была ведьма. Колесо некоторое время повращалось, повращалось — да и остановилось. Девочки вытащили из заготовленного ведра материнский фартук, стараясь не проливать много воды на пол, и повязали его на деревянные спицы в палец толщиной. Затем они взяли масло и сунули его плотно в цилиндр. С глухим звуком дерева, вминая доски пола, Грета прокаталась по дому и выкатилась за его порог.

Теперь очередь была за девочками.

2

По пустынной сельской дороге в ночи беззвездного неба среди бескрайнего поля катились четыре деревянных колеса. И до деревни оставалось совсем немного, когда вдруг на пути повстречался в стельку пьяный дровосек.

— Вперед дочери мои! — провизжала Грета отвратным голосом. — Напугаем этого прохвоста до смерти!

Увидев колеса мчавшиеся подобно повозке только без нее самой, дровосек стал пошлепывать себя по щекам. Он забормотал губами, помотал головой, прищурился. Протер глаза и понял, что ему это не мерещится. Колеса стремительно приближались к нему. С перепугу мужик перекрестился и со всех ног побежал к деревне, истаптывая вусмерть последние сапоги. Колеса гнались за ним, выкрикивая скверные ругательства и угрозы до самых деревенских ворот! Несчастный споткнулся и свалился лицом в снег. Он обернулся, выдохнул, взвизгнул и стал кричать как недорезанная баба во время родов.

— Разъ*бу!!! Разъ*бу тебя нахер!!! — верещала Грета.

— Чур меня нечистая сила!!! Чур!!! — вопил он на всю округу знатно. А колеса кружили вокруг него, время от времени, ударяясь о голову, прокатываясь по рукам и ногам, доставляя страдания. На снегу стали появляться первые пятна крови.

— Убьем его дочери!!! — скандалил нелюдимый голос Греты.

Больших трудов стоило мужику убежать в деревню. Только в деревне ему никто не поверил, махая на его пьяные зенки да пропитую рожу.

* * *

Грета с дочерьми затаилась у деревенских ворот, ожидая, когда народ разойдется по домам после торжественной части, ведь возле каждого двора горел высокий костер, через который прыгали хозяйва-крестьяне. Вся деревня гуляла.

А в центре села на площади полыхал самый крупный — огромной высоты огненный столб. Чтобы его разжечь лесорубы всю неделю таскали хворост из леса. Благо теперь в нем не было Лиходея, и можно было спокойно промышлять там рубкой.

Вокруг большого костра в три ряда водили хоровод деревенские. Музыканты играли на струнных. Пели народные песни вроде таких слов:

"Хозяйва´, хозяйва´ выходите со двора! Будем лихо мы гулять — зимний холод прогонять! И не страшен нам мороз! Наш огонь до неба рос! Будем песни мы плясать и винишком запивать! Не страшна нам зима! Будут пляски до утра!"

Люди зажигали от главного костра факелы и бегали с криками и улюлюканьями по всей деревне, предлагая огонь всем желающим.

С недавних пор жечь костры на территории дворов было запрещено, из-за угрозы пожара, так как несколько лет назад едва не сгорела деревня, а вот за пределами домов можно было повеселиться всласть.

Люди запрягали коней в сани и катали всех желающих. Шум стоял неимоверный. Особо храбрые мужи и вовсе бросали вызов морозу и бегали с голыми торсами, соблазняя молодых красавиц. Всюду лилось вино.

Ждать пришлось несколько часов. Впрочем, в образе колеса это было нетрудно — достаточно было просто прислониться к забору и не шевелиться. Никому бы и в голову не пришло, что предметы быта могут являться ведьмами.

Вскоре огненный столб полностью прогорел и гуляния стали стихать. В центр площади вышел староста. Своим разукрашенным и увешанным вениками посохом он торжественно провозгласил изгнание морозных псов, которые кусали людей во время зимы, и объявил об окончании праздника.

За это время Грета заприметила нужный двор. Поэтому когда старуха с дочерьми леса решила проникнуть в деревню, снаружи та была уже пустая. Все люди собрались за столами, чтобы отпраздновать наступление дня огнестояния, разве что, несколько одиноких пьяньчуг следили за кострами, чтобы их пламя горело до самой зарницы. Так люди держали атмосферу праздника, отгоняя морозы да нечистую силу, которая по стародавним поверьям боялась света костров. Наивные глупцы! Их ритуалы могли отпугнуть разве что восставших покойников. Да и те в последнее время совсем осмелели.

* * *

Вокруг деревни рос густой лес, и только дорога на запад соединяла ее артерией с городом, по которой все время скакали конные всадники и патрулировала стража. Ну и на востоке, конечно, был выход к солдатской заставе. Только за ней уже лежала земля далийская где возвышался военный форт. И приближаться к нему было смерти подобно.

Грета с дочерьми прикатилась окольной тропой в крестьянский хлев со скотиной. Словно резной теремок возвышался он среди большого подворья. В одной части амбара стояли коровы: одна черная с рогом отпиленным, а другая с белыми пятнами. Левее них в загоне мирно дремали свиньи. Возле буренок стояло длинное корыто с водой — поило.

Колеса метнулись к нему — завертелись — подпрыгнули — по очереди плюхнулись в воду и лихо ополоснувшись, обратились в ведьм. В хлеву было темно, пахло отрубями и сеном. Прямо у ног буренок выросли четыре обнаженные фигуры. Девочки очень волновались. Они никогда не бывали за пределами леса, так еще и среди такого количества людей! Но Грета считала, что к колдовству нужно было приучать с малолетства. Такие ведьмы получались самыми сильными. А коли, какая по глупости погибала, так значит и ведьма из нее толковая бы не вышла.

Животные забеспокоились, и стали нервно постукивать копытами. Одна из коров фыркнула носом. В воздухе запахло испражнениями.

— Тише, тише Петрушка! — Грета погладила корову по ребрам. Она взяла заготовленный фартук и застирала его в поиле. — Теперь животинка, как воду выпьет, так молоко у нас в доме прямо из фартука течь начнет. Следом надо и хрюшек натереть маслом, чтоб жир ихний нам в миску сваливался. Будет и сало в доме... и молоко. Куда ж без него? — Грета поперхнулась и еле слышно попыталась откашляться.

Пока сестры и Грета натирали хрюшек, Веда тихонечко подошла к воротам хлева. Своими пальчиками она зарылась в стог сена. Отсюда хорошо виднелся просторный бревенчатый крестьянский дом, где внутри было светло — горели лампады, подсвечники. За столом сидели люди и весело праздновали день огнестояния. Бегала ребятня. Царила праздничная атмосфера. Стояла наряженная ель, опутанная белыми резными гирляндами из холщевых лент. Какой-то крестьянин в белой узорчатой рубахе играл на непонятном для Веточки струнном инструменте, в народе именуемом "балалайкой".

Девочка оступилась и слишком сильно выглянула из амбара. Ее учуяла собака! Здоровенная псина на благость оказалась пристегнутой цепью к будке, но она так рвалась к амбару и лаяла, что цепка угрожала лопнуть.