Король-Воитель

После прогулки я занимался тем или другим из проектов, которые вызвали такое неодобрение у Мангаши, когда он впервые услышал о них от меня. Это была расчистка леса и дикорастущих плодовых кустарников, а также осушение и очистка занесенного илом рыболовного садка. Этими работами я занимался в одиночку или с помощью двух-трех доверенных слуг.

Обедал я, как правило, в обществе того или иного из родственников, затем мы немного беседовали, после чего я рано ложился спать.

Порой я принимал посетителей. Это мог быть кто-нибудь из хорошо знакомых и пользующихся доверием местных волшебников, желавших узнать все, что я был в состоянии вспомнить о великих колдовских подвигах Тенедоса, или же пара деревенских мужиков, с которыми я вместе рос, желавших, чтобы я порассказал им о событиях во внешнем мире, тогда как мне хотелось послушать их рассказы о спокойной сельской жизни; дважды ко мне приходила одна из местных девиц, чтобы пригласить на прогулку при луне, хотя мы с ней ни разу так и не отошли на приличное расстояние от дома.

Порой я ходил на охоту. В эти дни я поднимался задолго до рассвета и обычно к полудню уже имел добычу. Я охотился на замбаров, кабанов, а однажды уложил небольшого медведя, повадившегося травить у нас посевы. Иногда я приносил свою добычу на кухню усадьбы, сам свежевал и потрошил ее и передавал шеф-повару, а в иных случаях отдавал животных первому же попавшемуся крестьянину, для семьи которого свежая дичь была настоящим пиром. Это не было чистым альтруизмом – люди, которых я кормил, не только вряд ли станут во всеуслышание рассказывать о моем присутствии в поместье, но и почти наверняка поднимут тревогу, если увидят в наших местах каких-нибудь незнакомцев.

А потом я услышал о тигре.

Это был людоед. К счастью, он обитал далеко от нашего поместья, на расстоянии трех лиг от него. Он убил фермера, который поздно вечером искал в лесу заблудившегося теленка, затем двух женщин, собиравших хворост в той части леса, где тигры всегда любили отдыхать днем, и, наконец, наиболее жестоко и средь бела дня – маленькую девочку, игравшую позади хижины своих родителей.

Половина крестьян этой деревни решила не откладывая устроить охоту на это животное; другая половина была уверена, что это демон, а не существо из реального мира и потому убить его невозможно. Более храбрая половина все же убедила своих более осторожных товарищей. Мужчины, вооруженные косами и цепами, вытянулись в цепочку и принялись прочесывать лес.

Они нашли тигра – вернее, это он нашел их, появившись словно ниоткуда и свалив наземь одного из охотников, а затем, прежде чем другие успели замахнуться своим оружием, убил его соседа, перепрыгнул через головы крестьян и исчез.

Теперь стало совершенно ясно: существо было не от мира сего, так что сельским жителям не оставалось ничего иного, как забиться в хижины и просить богиню Земли Джакини и своих богов ниспослать им избавление.

Я услышал об убийствах два дня спустя и почувствовал, что мое сердце забилось немного тревожнее, так как я ощутил себя тем самым мальчиком, ехавшим на тигре, которому предстояло одичать и наброситься на меня.

Возможно, подошло время еще раз проверить, не лишили ли меня боги своего расположения.

Я взял копья, лук, стрелы и двух заслуживающих доверия слуг и отправился в пострадавшую деревню.

На испуганные стоны о демонах я не обратил никакого внимания, зато потребовал, чтобы мне указали место последних убийств.

Обитатели деревни наотрез отказались заходить в лес. Они со слезами убеждали меня, что для них это означало бы чуть ли не верную смерть, зато я в этот день, когда то выглядывало солнце, то начинал моросить дождь, не чувствовал никакой опасности. Скоро я нашел прогалину и на ней останки тел двоих мужчин. От них оставалось уже не очень много: тигр возвращался сюда еще раз, а потом за то, что он не доел, взялись стервятники. Я велел своему слуге завернуть руку и ногу, чтобы отнести их в деревню для церемонии похорон, а сам принялся исследовать следы. Я нашел и лежку тигра, и путь, которым он подбирался к своим врагам.

Судя по следам на мягком грунте, это было молодое животное, вероятно самец, причем отпечатки одной лапы, как я и ожидал, оказались заметно крупнее остальных. Я возвратился в деревню, купил вола и пригнал его на ту самую прогалину в лесу. В течение трех ночей его испуганное мычание не давало никому в лесу уснуть, а на четвертую ночь на поляну пришел тигр.

Я сидел в засаде на дереве футах в десяти выше вола и вогнал копье со стальным острием прямо под лопатку тигру, которого было прекрасно видно в ярком свете луны, когда зверь на мгновение присел, прежде чем броситься на свою жертву.

Он лишь один раз взвыл, повалился на бок, выпустил когти, словно пытаясь дотянуться до меня, а затем умер. Я воткнул второе копье ему в живот, подождал, пока не удостоверился в том, что он не притворяется мертвым, и лишь потом спустился с дерева. Я осмотрел труп тигра и сразу обратил внимание на распухшую лапу, в которой торчал обломок иглы дикобраза, опрометчиво прибитого хищником. Ранка воспалилась, началось сильное нагноение, из-за которого животное потеряло способность охотиться на обычную добычу.

Вол, против моего (и, видимо, своего) ожидания, остался жив и невредим. Я выбрался из леса и крикнул жителям деревни, что их беды закончились. Они высыпали наружу, размахивая зажженными факелами, возносили молитвы за мое здоровье и даже предлагали мне те небольшие деньги, которые у них имелись.

Я, конечно, отказался, велел им взять на память тигриную шкуру, а в награду за оказанную в эту ночь услугу попросил, чтобы волу позволили жить, пока он сам не умрет от старости, и ухаживать за ним в память о тех, кого убил тигр.

Несмотря на поздний час, крестьяне собрали все лучшее, что у них было, и устроили пир в мою честь. Я охотно ел тушенную с чабрецом чечевицу, делал вид, что пригубливаю их самодельное рисовое вино, и смотрел на ликующие танцы под удары бубна и свист деревянных свирелей.

В конце концов меня стало клонить ко сну, я поблагодарил хозяев за гостеприимство и отправился в отведенную мне хижину. Раньше она принадлежала одному из тех людей, кого убил тигр.

Спустя немного времени в дверях появилась молодая девушка, которая, как я заметил еще во время пира, не сводила с меня глаз, и спросила, не желаю ли я, чтобы она составила мне компанию.

После того как мы закончили любить друг друга и она уснула, положив голову мне на руку, я подумал о последних нескольких днях и о том, насколько я доволен тем, как они прошли. Возможно, это был последний подарок тигра: он показал мне, что защита слабых от врагов приносит достаточно удовлетворения.

Еще я подумал обо всей Симабу, для которой одну из самых больших проблем представляют звери-людоеды – хищники из семейства кошачьих и иногда горные медведи, – главным образом потому, что полудикие племена, обитающие в глубине джунглей, считают, что воздают почести своим богам-животным, когда оставляют в чаще им на растерзание своих слабых, больных и старых людей. Животные привыкают к подобной легкой добыче, а позднее они становятся настоящими мастерами этой простой охоты, во время которой никогда не остаются без пищи.

Эти кошки – иногда тигры, но чаще леопарды – просто терроризируют Симабу. Легко поверить, что имеешь дело с демонами, поскольку некоторые из них убивают по семь или восемь сотен мужчин, женщин и детей, опустошая целые районы.

Очистка моей земли от них была бы той самой задачей, подумал я, уже погружаясь в сон, которая вполне подошла бы для бывшего первого трибуна, беглеца и убийцы. Потом я повернулся на бок и обнял девушку рукой. Она что-то промурлыкала, не просыпаясь, придвинулась ко мне поближе, а затем я уснул.

С головой, полной планов, я, пустив коня легкой рысью, возвращался в поместье.

Примерно в миле от него меня остановил слуга. Он сообщил, что Мангаша поставил его и еще целую дюжину слуг на всех дорогах, чтобы я не смог проскочить мимо и обязательно получил предупреждение.