Второй (СИ)

-Я забочусь о тебе!– выкрикнул он, так словно хотел ударить.– не тебе указывать о чем мне задумываться и не тебе решать что ошибка а что нет. Я сам отвечу за свои ошибки.

Мне показалось что еще секунда и он действительно мне врежет. Я понимал что у него достаточно силы чтоб просто скрутить меня в бараний рог выпереть из квартиры, запихнуть в машину и живым грузом доставить в берлогу. И я ничего не смогу сделать. И буду я сидеть в подвале под домашним арестом до тех пор пока он или не разберется с этой ситуацией или не убедится что она не решаемая. Но зная Второго я так же понимал что нет для него не решаемых ситуаций.

А после…После будет еще один дурацкий вечер когда возвратившись с задания он напьется до чертиков и будет в пьяном угаре орать о том – что он не хотел убивать, но был должен и обязан это сделать.

-Погоди, Второй, послушай– я не знал что говорить и как ему объяснить доходчиво, но говорить было просто необходимо.– Ты утверждаешь, что готов отвечать за ошибку. А зачем? Зачем совершать ошибки если есть все чтоб их не допустить. Понимаешь? Не надо брать на себя лишнюю боль и лишнюю кровь.

Он развел руками– как то беспомощно что ли…– Я не могу так рисковать.

– как так ? Я буду стоять у тебя за спиной. Я просто посмотрю и скажу со сто процентной гарантией – она это или нет. И все. Я не буду влезать в драку. У меня реально кишка тонка. Но если эта женщина окажется чистой, зачем напрасно брать на себя ее жизнь. Тем более что если мы ошиблись? Надо же все будет начинать с начала. И что ты будешь делать в таком случае? Снова меня из берлоги волочь сюда и убалтывать продолжить поиски?

Второй психовал. Я его в таком заведенном состоянии почти никогда и не видел. Вывести Второго из себя это надо было обычно постараться. Наконец, решился.

– Хорошо. Остаемся. Ждем. Но если ты хоть на пол шага высунешься – откручу голову. Пистолет проверь.

Он ушел к старику в комнату, а я так и остался стоять посреди кухни. Что-то в последнее время все разговоры только на кухнях и происходят. Как специально место придумали.

Зря Второй волнуется – я не собираюсь вмешиваться. Я не умею стрелять, работать ножом, я не могу выключит человека с одного удара. У меня хорошо только реально путаться под ногами получается. И еще

'видеть'.

Это сегодня дар с утра как то и не особо понадобился. Так, в несколько минут стало понятно. А вот когда в среду на прошлой недели общая зачистка района была, вот тогда я чувствовал себя нужным и полезным. Потому что кроме меня в команде никого 'видящего' не было. Потому что я один четко говорил кто есть кто из попадающих на встречу людей. Потому что ребята из карантинной службы не палили в кого попало.

Потому что каждый из нас вернулся домой не с чувством горечи и разочарования от того что все было напрасно бессмысленно и от того слишком жестко и жестоко, а с чувством маленькой, но победы.

Когда я в первый раз пошел в патруль – я не понимал ни что делать ни кого смотреть. Я ходил совершенно потерянный за группой давно сработавшихся вместе солдат– по другому то и не скажешь. В карантинной команде каждый чувствует себя на войне не зависимо от того кто он и чем занимается. А я себя так не чувствовал. Я действительно не понимал ни важность ни значимость. Я не понимл зачем я нужен. До первой стычки. До того момента когда я вцепившись в автомат а орал благим матом и приказывал перенести огонь не на шедших в открытую атаку просто одурманенных людей а на прилипалу затаившегося в развалинах старого осунувшегося гаража. И когда его действительно нашли и когда его уничтожили и когда я увидел как сжигают черный почти сформированный кокон– вот тогда-то до меня и дошла вся важность. Я смотрел на перепуганных местных жителей еще пол часа бездумно шагающих в нашу сторону с битами и топорами и думал о том что если б я не увидел главного виновника, этих людей просто не было бы. И никто не осудил бы санитаров. Никто бы ни сказал и слова упрека. Но жертвы были бы просто напрасными. Они все оказались самими обыкновенными людьми просто обсыпанными с ног до головы спорами. Они были как под гипнозом или во сне. Никто не отдавал отчета в случившимся. И их надо было не пытаться убить а постараться просто дезинфицировать. обычной солевой смесью.

Второй вернулся на кухню. Пошарудел по ящикам стола– нашел пачку заварки и поставил чайник на плиту.

Что меня в нем до сих пор удивляло так это то что даже в самых непонятных ситуациях он умудрялся организовывать себе хоть какое-то подобие нормальной жизни. Он мог спокойно устроиться спать перед выездами на операции, он всегда находил что поесть и как согреться.

Я у него, помню, спросил как это он умудряется.

Но он в ответ хмыкнул и задвинул свою любимую шуточку– Жить захочешь еще не так раскорячишься. Есть время– надо выжимать его по полной. Рефлексировать после буду. На пенсии. Если доживу.

– соль поищешь? – спросил Второй у меня, занятый организацией чайной церемонии. Его злость и растерянность давным давно ушли. Он стал обычным. спокойным, немногословным. С легкой ленцой в движениях. Ну да конечно– до встречи еще оставалось чуть больше двух часов. К чему напрягаться.

А у меня от чего-то дрожь в коленках не проходила, а наоборот усиливалась.

Я нервничал, зыкал на спешащие часы и прислушивался к звукам с лестничной клетки. Дверь в квартире была почти картонная – хорошо прослушивались все шумы с лестничной клетки– шаги, собачий лай, звяканье ключей.

Соли я нашел много. Старики очевидно к концу света готовились. На кухне был мешок каменной килограмм на 10 да и в столе – несколько почему-то начатых пачек. Соль – это хорошо.

– Значит так. Запускаем даму вовнутрь квартиры. Ты ее смотришь– вот отсюда из кухни – стоишь здесь –так чтоб сразу мог спрятаться за дверь. Если что– стреляешь. И еще бросаешь в воздух пригоршню соли. Так чтоб если вдруг 'будущая мамаша' захочет напустить спор – сразу их ликвидировать. А то как пристанет гадость да как успеет она отдать приказ подстрелить тебе своего лучшего друга Второго – вот тогда и сказке конец наступит. Это ясно?

Я киваю в ответ, хотя смутно представляю себя стреляющего в упор по медсестрам.

По этому чем ближе приближалось предполагаемое время тем больше мне не по себе становилось.

И приготовленный чай не лез, и есть не хотелось, а на предложение от Второго пойти передремнуть– я вообще выматерился.

Но тем не менее время неуклонно двигалось к трем. Я просмотрел старые газеты и даже попытался почитать какие-то заметки из 'Травника' –единственной книжки лежащей на кухне –и нашел что мята издревле хорошим антисептиком считалась.

Бродить по квартире деда я не хотел. Я и так чувствовал себя незваным гостем, который хуже татарина. Еще же непонятно что дальше будет – и с нами собственно говоря и со стариком.