Ледяной Ирис (СИ)

Кажется, тигр успокаивался: он вслушивался в речь Сибори, и лишь изредка позволял себе пошевелиться. Понимая, что ему удалось завладеть вниманием Кадани, решившего, что сейчас испуганный лис откроет ему всю правду, мнимый колдун продолжал:

- Мы нашли приют на самой границе владений Курокавы, не думая, что когда-либо ещё нам придётся бежать. Но вскоре снова начались войны, и наша деревня пала одной из первых. Что сделал Курокава, чтобы защитить нас? Ничего!

Сейчас следовало играть свою новую роль без фальши: учуяв хотя бы тень лжи, господин Кадани легко лишит жизни посмевшего снова обманывать его лиса. Вдохнув глубже, Сибори завершил свою речь такими словами:

- И тогда я решил: правитель, которому нет дела до его подданных, должен умереть. Я много времени потратил на то, чтобы добраться до него, чтобы найти способ оказаться в его окружении. Я лишь хотел избавиться от него; увы, тот яд, что я приготовил для господина Курокавы, попал не к нему. Госпожа Юмихимэ тоже погибла, но её смерти я не желал. Как не желал и смерти Йошимару: я мстил отцу, не детям.

Вновь воцарилась в пустынной комнате тишина. Сжимая руки в кулаки и опуская голову, Сибори прикидывал: не зря ли рассказал, что отравил ни в чём не повинную девушку. Но после пришёл к выводу, что не зря: в конце концов, нет лучше той лжи, чем та, что следует рука об руку с правдой.

- Значит, ты хотел лишь убить Курокаву, и пытаешься убедить меня, будто в остальном нет твоей вины?

- Может, и есть, но отнюдь не потому, что я этого желал, - вскинул голову Сибори. – Но я… я могу тебя понять.

Отвращение на лице владыки востока становилось угрожающим: ещё немного, и тигр пожелает раздавить собеседника, как какого-нибудь наглого жука. Но новая мысль пришла в голову быстро, и лис воскликнул:

- Меня вела моя боль – так же, как сейчас твоя ведёт тебя. Ты хочешь найти кого-то, на ком сможешь выместить ярость, но знаешь что? Я убил того, кого ненавидел, и моя боль не стала меньше. Я потерял не только мать и отца, но и… человека, который был мне очень дорог.

Занесённая для удара рука повелителя восточных земель дрогнула: даже самый бесчувственный человек не сумел бы не заметить те искренние страдания, что прозвучали в последней части фразы. Сейчас Сибори и в самом деле не лгал, снова и снова торопливо рассказывая о Шигэру, о том, как тот погиб, умолчав лишь о том, что сам и лишил его жизни.

Сибори уже не подбирал слова: не мог. Его речь становилась несвязной, слова путались и застревали в горле, не желая выбираться наружу. Кажется, по лицу текла уже не только кровь из разбитой губы, но и слёзы. Искренние слёзы, подделать которые не сумел бы даже самый великолепный актёр.

Сабуро Кадани молчал, глядя на лиса. Пусть он по-прежнему не верил мнимому колдуну до конца, но легко можно было понять: из его лица ушло прежнее напряжение, ушла ярость. Может, всему он и не верил – но слезам поверить смог.

- Хотел бы я понять, правду ли ты говоришь на этот раз. Побудь пока здесь; тебе принесут пищу и воду, так что не умрёшь. Завтра расскажешь мне подробнее о том, как именно вышло, что от твоего яда погибла Юмихимэ ,а не её отец, и какую роль ты сыграл в смерти самого Такео.

Пусть сейчас лис плакал, но в глубине души он усмехался. Обычно слёзы считают женским оружием, но тем сильнее удар, когда таким орудием пользуется мужчина. И пусть уходит владыка Востока: у Сибори как раз будет время хорошенько продумать, что он скажет завтра…

========== Глава XXIX: Страшная клятва ==========

Время ползло невыносимо медленно, как змея с наступлением осени, когда кровь её остывает и становится такой же холодной, как окружающая земля. Все слова давным-давно были продуманы, давно расставлены по местам; оставалось лишь дождаться возвращения владыки Востока. Сибори надеялся, что кто-нибудь не подкинет господину Кадани новый повод считать его изменником, пока приходится сидеть под замком. Как же это было унизительно – чувствовать себя в чужом доме не гостем, тем более – не равным, а всего только жалким пленником! Лис уже решил для себя, что не станет служить Кадани – даже если удастся подмять под себя этого сильного мужчину. В лучшем случае можно будет использовать его, дабы одолеть самых серьёзных противников – семейство Шинджу.

Покуда Сибори ещё не решил, каким именно образом надлежало бы расправиться с теми, в чьём распоряжении – неуловимый убийца. Из всех слабостей, что могли быть у мужчины, широко известна была лишь одна: у последнего главы рода, Тэцуи Шинджу, не было сыновей, а сам он не отличался молодостью и крепостью здоровья. Убив его, можно было бы лишить государство головы; что могут его дочери, какими бы они ни были прекрасными? На всю страну они известны своей легкомысленностью и стремлением к красоте как к единственной цели жизни. Нет, их можно в расчёт не брать: жалкие ожившие подобия фарфоровых кукол, какие часто вырастают в богатых семьях, где дочерям нет нужды работать, и остаётся лишь скучать взаперти. Другое дело, будь у господина Шинджу сыновья. Род Шукима в этом плане куда опаснее своей многочисленностью: сам глава рода, его супруга и двое сыновей, старший из которых вдобавок уже имел жену и собственного ребёнка, совсем маленькую девочку. Для Сибори оставалось загадкой, отчего эти люди, обладающие сильной армией и отнюдь не боящиеся не оставить после себя потомков, держались в стороне от всех конфликтов. Возможно, желали дожить до того дня, когда остальные три рода перебьют друг друга или же настолько ослабнут, что их можно будет взять и без войны, голыми руками…

- Прошу простить, - неслышным шагом в комнату вплыла Нанаши. Присев рядом, она аккуратно поставила на пол поднос с едой. Да, она не была красавицей и не отличалась грациозностью движений. Но что-то в этой служанке всё же настораживало Сибори, и он толком не мог сказать, что именно: вроде бы раньше он не замечал за ней ничего предосудительного. Быть может, это просто вполне разумная уверенность умного человека в том, что не могут существовать в мире столь нелепые существа: суеверные до крайности, склонные верить бессмысленным приметам, лишённые ума и красоты. Интересно, отчего господин Кадани не пожелал прогнать прочь подобную служанку? Неужели ему приятно наблюдать в своей резиденции столь никчёмное существо? Такие деревенщины, как она, обыкновенно не могут удачно пристроиться…

Естественно, вслух Сибори не высказал своего пренебрежения: к чему ему ругаться с той дурочкой, что, пусть и весьма нелепо, попыталась обелить его перед господином? Напротив, следует показать ей своё расположение: тогда даже такое глупое создание сможет оказаться полезным. После таких размышлений Сибори улыбнулся:

- Благодарю вас. Жаль, что я вынужден сидеть взаперти, но, думаю, это недоразумение скоро выяснится.

Служанка, смущённо склонив голову, торопливо покинула комнату: не иначе как господин запретил ей говорить с пленником. Ничего страшного: сейчас глупая девочка не нужна.

Не то чтобы Сибори не мог сбежать: стены в этой комнате не отличались особой прочностью. Но сейчас требовалось не бежать, а остаться, более того – восстановить свой прежний статус советника. Ведь без поддержки хотя бы одного великого рода или без собственной армии нечего даже думать о том, чтобы сыграть в истории островов сколько-нибудь значимую роль. Если бы только уцелели те, кого он некогда вырвал практически с той стороны Отражённых Небес! Но те солдаты Курокавы полегли вместе со многими другими во время ночной битвы с воинам Кадани; немногие выжившие сгинули во время попытки убийства Йошимару. Проклятье, как же поступить?! Какая ложь должна расцвести, будто цветок под солнечным светом, чтобы только Сабуро поверил в неё?

Тем временем снаружи послышались шаги. Пусть за окном ещё вряд ли разгорелся рассвет, к пленнику явно направлялся хозяин резиденции. Немудрено, что после произошедшего он не сумел уснуть: можно ли спать, когда лишь ничтожно малое время назад обнимал бездыханное тело возлюбленного?..