Оскал Фортуны-2. Под несчастливой звездой.

— Преступления твои столь отвратительны и ужасны, что я приговариваю тебя к шести годам каторги на Уразских каменоломнях.

Девушка помертвела от страха. Как же это? Ведь Карахафр обещал, что пошлют на очистку каналов в Даманкур! Проклятый седак воспользовался её безвыходным положением! Узнал, что хотел, а теперь отправляет умирать на каторгу! Пусть черви сожрут его мумию, а душа никогда не попадет в царство Осирса и будет вечно скитаться во тьме! Об Уразских каменоломнях давно ходит дурная слава, туда ссылали убийц, грабителей, осквернителей гробниц, злостных хулителей имени живого бога и других страшных преступников.

Услышав о столь суровом наказании, люди в толпе и даже кое-кто из приближенных тихо охнули, а Раату, как ни в чем не бывало, продолжал:

— По приказу твоего бывшего хозяина-колдуна слуги-чужаки совершили кровавое убийство. Они принесли в жертву демонам пустыни добрых келлуан!

— Но я никого не убивала, господин! — не в силах молча терпеть такую несправедливость и очередной обман закричала Анукрис. — Все знают, что я в тот день не выходила из дома! В чем же моя вина, справедливый судья!

— Ты встречалась с одним из убийц, падшая женщина! — камнепадом загремел голос главного инспектора. — Вместо того чтобы выдать мерзавца правосудию, как подобает благочестивой келлуанке!

— Как я могла его выдать, если даже не разговаривала с ним? — девушка рискнула поднять глаза. — Треплоса убили до того, как он со мной встретился. За что меня убиваете, справедливый?

— Еще одно слово, несчастная, и ты получишь на прощание сорок палок! — взгляд разъяренного Раату хлестал не хуже бича.

Но Анукрис не опустила головы.

— Да лучше прикажи запороть меня до смерти или сразу отдать крокодилам! Так будет милосерднее, чем отправлять меня на медленную смерть!

Она хотела еще что-то крикнуть, но подскочивший мождей ударил её палкой по голове.

— Помощник писца рэп Джедефайх, сегодня же отведешь её в Билд! — приказал судья людей. — Там передашь инспектору, пусть выделит людей для сопровождения её в каменоломни.

— Слушаюсь, господин, — с легким вздохом отозвался молодой человек в застиранной юбке.

Стражник легко поднял Анукрис и как куклу потащил к галерее, где бросил в спасительную тень.

— Сиди, моча шакала! Теперь из-за тебя придется тащиться до Билда!

Разъяренный главный инспектор покинул кресло. Суд закончился, слуги быстро разобрали навес, унесли статуи богов и складной алтарь.

Сквозь мешанину мелькавших огненных колес девушка наблюдала, как двор постепенно заполнялся народом. Люди опасливо обходили её стороной, стараясь не встречаться с ней глазами. Водопад холодной воды прояснил чувства Анукрис, вернув ей способность соображать. Напротив её стояли хмурый помощник писца и мождей с высокой корзиной у ног.

— Вставай! — скомандовал хмурый рэп. — Если не хочешь, чтобы тебя волокли как дохлую собаку.

Стражник, помахивая пустым кожаным ведром, обнажил в злой улыбке крупные, белые зубы. Анукрис попыталась подняться, но ноги задрожали, колени подломились, и девушка рухнула в пыль. Мождей схватил её за шею и легко вздернул вверх стройное тело. Пока она беспомощно таращила глаза и пыталась что-то сказать, стражник обвязал вокруг шеи толстую, колючую веревку. Отступив на шаг, он посмотрел на довольно усмехнувшегося Джедефайха.

— Молодец, — похвалил тот мождея и направился к выходу. Стражник повесил на плечо девушки свою корзину и потянул за собой. Все еще не пришедшая в себя Анукрис опять грохнулась в пыль, туда же покатились круглые булки и большая дыня. Услышав крик, помощник писца обернулся и досадливо поморщился.

— Ах ты, гиена криворукая! — заорал стражник, спасая хлеб от ног посетителей.

Страшно рыча и бешено вращая глазами, он потянул веревку вверх, поднимая с земли тело девушки.

— Думаешь, я шучу?! Думаешь, мне весело, сколопендра сушеная?!

Задыхаясь, Анукрис хрипела и пускала слюни.

Мождей вновь повесил ей ремень корзины и страшно прошипел сквозь зубы:

— Только попробуй еще раз упасть!

— Да, пошел ты, мужелюб! — выплюнула девушка и тут же получила хлесткий удар по губам.

Рот наполнился слюной и кровью.

— Эй, Зесгорн, ты долго копаться будешь? — недовольно проговорил Джедефайх. — Пошли, а то Осирнеба дома не застанем. Придется пешком тащиться до Билда.

Мождей сорвал с исцарапанного плеча Анукрис свою корзину, и злобно сверкнув глазищами, поспешил за начальником.

Они недолго проплутали по запутанным улочкам и вышли к храму Себера. Всю дорогу стражник то и дело дергал веревку. Девушка падала, Зесгорн громко ругался и с удовольствием отвешивал ей болезненные оплеухи. Та старалась не оставаться в долгу и награждала мучителя обидными прозвищами. В конец рассвирепев, он вырвал из рук Анукрис её корзину и забросил к кому-то во двор.

Помощник писца привел их к высоким воротам без калитки. На его требовательный стук одна створка открылась, и на улицу выглянула немолодая женщина в дешевом парике и стеклянных бусах.

— Господин Джедефайх! — поклонилась она, улыбаясь и демонстрируя отсутствие передних зубов. Потом её взгляд упал на грязную, окровавленную Анукрис, и улыбка медленно сползла с некрасивого лица.

— Осирнеб дома? — сурово поинтересовался помощник писца, надвигаясь на женщину.

— Заползай, паучиха, — рыкнул стражник, дергая за веревку.

Девушка едва не упала, больно ударилась локтем о край створки и влетела в маленький дворик. Остро пахнуло навозом. Помощник писца уже деловито прошел к единственной яблоне, росшей в углу, и вольготно расположился на широкой скамейке, упирая руки в колени. Мождей встал рядом, а Анукрис расположилась прямо на пыльной земле, прислонившись к шершавому стволу дерева. Из низкой двери сарая торопливо вышел приземистый, хрупкий мужчина, вытирая на ходу руки грязной тряпкой.

— Господин Джедефайх! — хозяин улыбался так, словно встретил близкого родственника.

— И к тебе милость богов, Осирнеб! — величаво кивнул париком помощник писца. — Осел твой не заболел?

— Хвала Гебу, здоров и упитан, — откликнулся хозяин дома. — Он тебе нужен, господин?

— Да, надо съездить в Билд, — ответил рэп.

— Око Амош-Раа уже пылает во всю силу, господин, — сказал Осирнеб. — В такое время опасно отправляться в путь. Подожди, пока ослабнет его ярость.

— Мы торопимся, — вздохнул Джедефайх.

— Он прав, господин, — вступил в разговор мождей. — Вон, какая жара.

— Переждите у меня, — радушно предложил хозяин дома. — Я скажу жене, она уточку зажарит. Она быстро. Есть сушеные финики, виноград и свежее пиво.

— Уговорил, — рассмеялся помощник писаря. — Давай пиво!

— Ах, господин! — вскричал Осирнеб. — Для тебя все, что хочешь! Ты же спас меня от каменоломен.

— Не хвали меня, — польщено отозвался рэп. — Я лишь выполнял свой долг перед живым богом.

— Жизнь, здоровье, сила, — хором проговорили все трое.

Рэп Джедефайх и мождей Зесгорн уселись на расстеленной в тени циновке, попивая пиво и заедая изюмом. Пока жарилась обещанная утка, супруга хозяина, спросив разрешения, принесла Анукрис миску чистой воды и старые черствые булки.

Отдохнув и подкрепившись, помощник писца потребовал предоставить ему транспорт. Осирнеб вывел из хлева высокого светло-серого, почти белого осла. Мождей тут же взгромоздил на него свою корзину, а Джедефайх уселся сам, свесив по бокам короткие ноги.

Стражник передал начальнику веревку с привязанной пленницей, а сам взял осла под уздцы. Хозяева дома провожали их глубокими поклонами и пожеланиями скорого возвращения.

— Что ты им сделал господин? — поинтересовался Зесгорн, когда они шли по пустынной улице.

— Осирнеба обвинили в краже зерна из житниц сепаха, его господин, верховный жрец Себера, не стал защищать своего слугу, он попросил правды у Дома людей, — проговорил рэп. — Главный инспектор поручил дело мне. Ну, я разобрался и выяснил, что помощник смотрителя склада испортил зерно, а чтобы не отвечать, обвинил Осирнеба.