Ангел Габриеля

— Да, многие ожидают увидеть здесь нечто сияющее со стоящей повсюду аппаратурой. Но студия — это прежде всего место, где люди работают. Пойдемте, я покажу вам нашу святая святых, — предложил Джеймс и направился в конец коровника, но по дороге наткнулся на некий предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся бочкой для нефтепродуктов. — О черт! — воскликнул он.

— Что это?

— Один парень, он живет неподалеку отсюда, попросил меня взять на хранение кое-какое свое барахло, пока пожарный инспектор проверяет его дом. Он предложил заплатить, а я подумал, что эти бочки могут издавать очень интересный звук, если по ним стучать. В музыке это очень важно, найти нужный звук. — Сказав это, он почувствовал, что почти готов сам в это поверить. — А что, у вас с Майклом все серьезно?

— Ой, даже не знаю, — рассмеялась она. — А что вы называете серьезным?

Для Джеймса это был чересчур сложный вопрос.

— Вот, сюда. Присядьте здесь. Кажется, вам холодно… Погодите.

Он снял свой кардиган. Тот пованивал потом и марихуаной, но зато он был толстый, а Девушка с Яркой Помадой совсем замерзла. Она уселась перед пультом в пыльное кресло, обтянутое кожзаменителем, а Джеймс встал позади нее. Она почувствовала, как он наклонился над креслом, налегая на него, отчего оно начало тихонько покачиваться назад и вперед, и увидела пар от его дыхания, а это означало, что он находится к ней ближе, чем следовало бы.

Она оглянулась по сторонам. Слева от нее стояла ударная установка, справа — старое пианино. Примерно между ними и посреди лужи стояли три микрофонные стойки. Она посмотрела вверх и увидела еще одну дыру. В тот же момент она почувствовала теплое дыхание Джеймса на своей обнаженной шее. Девушка быстро встала.

— У вас вон там, наверху, еще одна дыра, — сказала она, не оборачиваясь. А если бы обернулась, то увидела бы, как Джеймс едва не перекувырнулся прямо в пустое кресло, когда оно резко качнулось назад.

С трудом удержав равновесие, он быстро посмотрел вверх. Там действительно имелась еще одна дыра, как раз над тем местом, где полагалось стоять певцу.

— Вот дьявольщина! — пробормотал он. — Ну что, пойдем обратно? Не хочется, чтобы остальные беспокоились.

Эти слова прозвучали для нее музыкой. Ну, может, не совсем музыкой, но, во всяком случае, чем-то очень похожим на музыку, для которой, собственно, это место и предназначалось.

А между тем оставшиеся в доме Джули и Майкл продолжали переговариваться вполголоса, почти шепотом. Такая у них выработалась привычка, от которой было не так просто отказаться.

— По-моему, наш павлин немножечко распустил хвост. Тебе не кажется? — спросил Майкл.

— Да уж… А еще ему пришла в голову мысль снова собрать вашу старую группу.

— Шутишь!

— Нет, я серьезно. Он названивает по телефону и собирается встречаться с каким-то Берни.

— Берни? Да наш Берни ненавидит Джеймса, потому что Джеймс заснял на видео, как трахает укуренную в хлам юную крестницу этого самого Берни. Прошу прощения за такие подробности.

— Да ладно, Майкл, чего уж там. Мы с Джеймсом не спим вместе уже много месяцев. Лично я считаю себя кем-то вроде его квартирантки. Не знаю уж, кем считает меня он. Кстати, хочу тебя спросить, не занят ли ты завтра чем-нибудь важным в районе обеда?

— Хочешь назначить мне свидание? — пошутил Майкл.

— Не так сразу, в таких делах нужна постепенность, — улыбнулась Джули. — Завтра я переезжаю в Норидж… Нет, Джеймс пока об этом не знает. Я собираюсь остановиться у одной моей ученицы.

— А это допускается?

— Я преподаю живопись взрослым, и моей ученице уже семьдесят пять. Поверь мне, я знаю куда более ужасные случаи злоупотребления отношениями учителей и учеников. Так как, встретимся завтра за чашечкой кофе?

— Идет. В двенадцать тридцать у часовой башни?

— Прекрасно, — сказала Джули, переводя взгляд на только что вошедшего в сопровождении Девушки с Яркой Помадой Джеймса и кивая ему.

— Эй, Майки, твоя очаровательная подружка хочет услышать, какое у нас было звучание. Ни за что не поверю, что ты ни разу не играл ей наших старых песен.

— Нет, не играл.

— Что это значит? Как это, не играл?

— А вот то и значит. Ни одной из этих гребаных песен я ей не играл, вот и все.

— Ну, так как насчет небольшого концерта? У меня есть для тебя гитара.

— А у меня есть пальто, которое я могу надеть и смотаться, — заявил Майкл.

— Ну и ладно, — сразу сдался Джеймс, вдруг вспомнив, что и сам уже лет десять не пел иначе как в ванной. — Тогда, боюсь, нам придется поставить пластинку.

— О господи, — пробормотал Майкл.

— Пойду принесу вам выпить, — сказала Джули, пытаясь не рассмеяться, но все-таки не удержалась и прыснула в кулак. — А потом вы расскажете, где поет и играет каждый из вас. Ой, у меня идея! Я принесу теннисную ракетку, и вы на ней покажете, как играли на гитарах.

11

Следующим утром Джеймс проснулся, испытывая редкостный оптимизм в отношении жизни вообще и поездки в Маргит в частности. Правда, он все-таки немного нервничал в связи с предстоящей встречей с Берни, но если непродолжительный флирт с дзен-буддизмом и научил его чему-то, так это тому, что в жизни нужно жить сегодняшним днем и даже более того — текущей минутой. И вот, в данную минуту он находился на дороге В1034 в четырех милях от шоссе А11. Однако мысленно все еще пребывал в том неприятном миге, когда Джули неожиданно сообщила, что съезжает от него и что чек на ежемесячную оплату жилья на кухне.

— Я совсем не нуждаюсь в твоих деньгах, — солгал Джеймс, посмотрев на сумму, проставленную на чеке. — К тому же ты заплатила за месяц вперед, — наверное, мне стоит вернуть деньги.

— Можешь прислать по почте. — Джули знала, что, если хочешь по-быстрому откуда-то смотаться, за это иногда приходится платить.

— Где ты остановишься? — спросил Джеймс плаксивым голосом.

— Какое-то время поживу в Норидже, остановлюсь там у знакомых.

— У кого именно? Надеюсь, не у Майкла?!

Эта внезапно прозвучавшая фраза удивила их обоих. Быть брошенным — это, конечно, беда, даже большая. Рок-звезды, хорошо знал Джеймс, часто поют о том, как их бросают девушки. Хотя на самом деле девушки вцепляются в них всеми коготками и держатся до самой последней возможности. Исключение составляет разве что Брайан Ферри. [64] Вообще-то, он мог бы, наверное, пережить нечто подобное. Но быть брошенным ради твоего же бас-гитариста?

— Нет, конечно нет, — успокоила его Джули, но при этом почувствовала, как слегка покраснела, и на какой-то миг у нее возникло подозрение, что, может, Джеймс все-таки способен замечать то, что происходит вокруг него, но затем она решительно отвергла эту мысль как явно абсурдную.

— Это мужчина? — спросил Джеймс.

— Вовсе нет, это женщина, ее зовут Бренда, — произнесла Джули со вздохом. Все это начинало ее утомлять. Она посмотрела на часы, затем в окно. — Давай не будем ссориться из-за пустяков, ладно? Мы оба знаем, что все это слишком затянулось и с этим давно уже пора было покончить.

— Но… — пробормотал Джеймс.

— Но что, Джеймс? Ты меня любишь и хочешь, чтобы мы с тобой были вместе навсегда?

— Нет, но… — Он теребил пальцами петлицу на своем кардигане и морщился, словно от боли. У него было такое выражение лица, будто ему очень нужно в туалет.

— Дело в том, что любви между нами не было никогда. Секс, да, был, но ничего такого, о чем бы стоило написать домой родителям. Ведь так?

— Да, но…

— Господи, да ты же едва замечаешь мое присутствие в доме, а теперь, когда тебе втемяшилась эта мысль снова собрать группу, я тебе желаю, чтобы твоя затея увенчалась успехом, честное слово. Это просто замечательно, что тебе есть чем заняться, но мне пришло время уехать.

И она посмотрела на его более красное, чем обычно, лицо, а также на провал между его нижней губой и кадыком, то есть на то место, где у всех нормальных людей бывает подбородок, после чего у нее в мозгу промелькнуло: «Вот самый непривлекательный мужчина, с которым мне когда-либо доводилось спать». От этой мысли у нее упало настроение.