Последнее пристанище (СИ)

Сам он весь день старался держаться вдали от центральных улиц и не переставая думал о выборе, который поставил перед ним Рафаэль. Луи драться не хотел. Рафаэль был мальчишкой, и он не хотел отвечать за его глупость головой. Но и позволить себе сбежать Луи не мог.

Потому в назначенный час он вошел в двери кафе Хугельмана с твердым намерением переубедить Рафаэля — и только в самом крайнем случае прибегать к стрельбе. Он думал к тому же о возможности, которая позволила бы ему выйти из этого бессмысленного поединка с честью: отдав право первого выстрела Рафаэлю, он мог отложить второй. Таким образом этикет был бы соблюден, и они обошлись бы без жертв — если, конечно, первая же пуля Рафаэля не угодит ему в сердце или в голову.

Сделав глубокий вдох, Луи пересек порог и нашел взглядом Рафаэля, замершего у дальней стены, среди бильярдных столов, с кием в руках. Тот успел нанести еще один удар, пока Луи медленно шел через зал, а затем распрямился и встретился взглядом с глазами кузена.

— Вот и ты, — констатировал Рафаэль, — прошу прощения, граф Валленштейн, признаю свое поражение, ко мне пришли.

Рафаэль пододвинул к своему партнеру по бильярду пачку купюр, которую тот тут же ему милостиво вернул.

— Не стоило прерываться, — сказал Луи, обходя стол, — если я правильно тебя понял, ты, возможно, играешь в последний раз.

Рафаэль повел плечом и опустил кий на стол, рядом с другим — который положил граф Валленштейн.

— Я надеюсь на более благоприятный исход, — сказал он.

— Я тоже, — согласился Луи, — надеюсь, твой азарт будет удовлетворен за столом, и завтра мы еще сыграем с тобой партию как друзья.

— Мда… — сказал Рафаэль, разминая пальцы, и подал лакею знак.

Тот опустил на стол шкатулку и открыл ее так, чтобы содержимое видел только Луи.

Луи кивнул.

— Я по-прежнему считаю, что это глупо, Рафаэль. Рисковать жизнью из-за такой ерунды.

— Ерунды, — Рафаэль вскинул бровь, и в глазах его блеснула злость, — в этом вся суть, Луи. Для тебя это ерунда. Просто игра. А мое сердце превратилось в прах.

Луи вздохнул.

— И я собираюсь доказать это, — продолжал тем временем Рафаэль.

— Как? Как этот бесполезный спектакль поможет доказать что-то кроме того, что мы два дурака?

— Скоро узнаешь, — Рафаэль прищурился, — и так… брат… я вызываю тебя. Перчатку швырять не буду — некрасиво хлестать друг друга по щекам.

Он замолк, с любопытством выжидая реакции Луи, но тот тоже молчал.

— Вызов принят, надо полагать.

— Да, — глухо сказал Луи.

— Оружие выбираешь ты, — Рафаэль провел рукой над столом, очертив ларец с пистолетами и два бильярдных кия.

Луи непонимающе воззрился на него.

— Мы можем стреляться, здесь и сейчас. Только выйдем на задний двор. Один из нас умрет, а другого ждет суд и бегство из Вены, он будет жить, скрываясь от правосудия до конца своих дней.

— Хорошо, что ты это осознаешь, — подтвердил Луи.

— Но ты можешь выбрать вот это, — Рафаэль взвесил в пальцах кий. — Тогда нам правда придется ввести ставки, которые будут стоить не меньше, чем стоила бы наша жизнь.

— Я слушаю тебя, — Луи изо всех сил пытался скрыть облегчение.

Рафаэль достал из-за пазухи чек и положил его на стол. Наклонившись, Луи разглядел подпись графа Лихтенштайна.

— Это сто тысяч, — озвучил его мысль Рафаэль, — которые мой отец предназначил тебе. Я взял этот чек с его стола, и если ты выиграешь — они твои. Тебе не придется соблюдать его условия и, как он выразился, "заботиться обо мне".

— Что с моей стороны?

— То, что нужно мне, — Рафаэль сделал театральную паузу, — Кадан Локхарт, этот несчастный кастрат.

Луи вздрогнул на последних славах и стиснул зубы, чтобы не ударить.

— Ты иначе говорил о нем до последних пор, — процедил Луи.

— Я думал, что он ангел, обитающий на земле. А он лишь подстилка для таких, как ты.

— Тогда зачем рисковать ради него головой?

— Увидишь — если на то будет воля судьбы.

Луи опустил взгляд на два комплекта оружия, лежавшие на столе. Перевел взгляд с одного на другой. В эти мгновения ему в самом деле хотелось Рафаэля застрелить — и в то же время он понимал, к чему неизбежно приведет настоящая дуэль.

— Кадан Локхарт, — тихо сказал он, — принимает решения сам. Максимум, что я могу позволить поставить на кон, это свое согласие не мешать тебе.

Рафаэль насмешливо смотрел на него.

— Ты и так не сможешь мне помешать.

— И тем не менее это все, что у меня есть. Он пойдет с тобой, если ты его убедишь.

— Пусть так, — часы пробили шесть, и Рафаэль внезапно взмахнул рукой, приказывая лакею унести пистолеты, — итак… мое право провести время с Каданом Локхартом против чека на сто тысяч гульденов.

Он подал знак распорядителю зала, и тот опустил на стол шары.

Оба взяли в руки кии и начали игру.

Кадан стоял у самого выхода из бильярдной с широко раскрытыми глазами и не верил до конца своим глазам.

Луи первым нанес удар, но удача изменила ему, и ход перешел к Рафаэлю.

Тот мастерски загнал в лузы несколько шаров подряд, но затем промахнулся — и снова ударил Луи.

Игра двигалась медленно, и время, казалось, сгустилось и текло как патока, не желая толком двигаться вперед.

Кадан готов был взвыть. Да, Луи оставался жить, но как он мог поставить на кон его. Против ста тысяч… Кадан в ярости ударил по стене кулаком.

Кии били один за другим — скорость игры стремительно нарастала, игрокам не терпелось закончить кон.

Луи раскидал шары в такую позицию, откуда одним ударом мог загнать их по углам. Удар оставался настолько простой, что Кадан, не имея никакого опыта в бильярде, смог бы сделать его и сам.

Луи обошел стол и выпрямился, разминая плечи. Затем снова наклонился, прицеливаясь, и, прежде чем нанести удар, на мгновение поднял глаза.

Взгляд его замер на лице Кадана, полном ненависти в этот миг, рука дрогнула, и удар прошел вскользь.

Толпа собравшихся зевак испустила вздох.

Рафаэль неторопливо обошел стол. Насмешливо посмотрел на Луи, затем на Кадана.

— Я вас предупреждал, месье Локхарт. Вы ничто для него, — сказал он. — Вот так легко он готов отказаться от вас.

Рафаэль нанес удар прежде, чем Луи успел возразить — и белый шар направился в цель. С глухим стуком цветной слетел в лузу, и наступившая тишина сменилась грохотом аплодисментов.

Луи и Рафаэль стояли молча, дожидаясь, когда гомон утихнет. Всего несколько минут прошло — и зрители потеряли к своим комедиантам всякий интерес. Толпа принялась рассасываться, кто за столики для заказов, кто к другим бильярдным столам, где только еще начиналась игра.

Они остались втроем, и снова наступила тишина.

Рафаэль опустил кий на стойку и легкой пружинящей походкой подошел к Кадану. Коснулся его руки и поднес к губам.

— Вы принадлежите мне, господин Локхарт. Я уже перестал надеяться, что однажды это произойдет.

Кадан стиснул зубы и рванул ладонь из его рук.

— Я никогда не буду принадлежать вам, — отчеканил он, — кто бы и что вам ни пообещал.

Кадан развернулся и почти что бегом направился прочь.

— Кадан, — окликнул Луи и намеревался было броситься за ним, но Рафаэль преградил ему путь.

— Я выиграл, — сказал он твердо.

Луи с ненавистью смотрел на него.

— Лучше бы я выбрал пистолеты, — сказал он в сердцах.

— Тогда вы были бы мертвы. Признай, Льеф, что победа за мной.

Луи вздрогнул и отступил на шаг назад.

Лицо Рафаэля едва заметно изменилось, и теперь Луи уже не сомневался, что перед ним стоит тот, кого он когда-то знал. Кого он называл братом сам.

— Признай, — требовательно сказал Рун.

Луи многое мог бы сказать. Что Рафаэль соврал, и что Кадан в любом случае никогда не будет с ним… Но он представил, как снова лягут на стол пистолеты, и по новой завертится колесо, и вместо этого произнес:

— Да, ты выиграл, Рун. Ты меня победил.