Воины Арктара

– В этом люди похожи на нас, орков, – довольно прогудел Агрон. – У нас тоже сражаются все мужчины. Только воинскому ремеслу мы учимся не два года, а целую жизнь… У эльфов, например, все иначе. У них сражаются и мужчины, и женщины, причем каждый выбирает свою судьбу сам, достигнув Поворотного Возраста. Захочет – может стать садоводом или рудокопом, а захочет – обучиться воинскому ремеслу.

– Чего я никогда не понимал, так это ваших, орочьих, битв между кланами, – вздохнул маг. – Вы – единственный народ в землях Арктара, сражающийся сам с собой. Степи бескрайни, вы же пытаетесь их делить.

Агрон не ответил. Он и сам не раз задумывался о междоусобных войнах, порою уничтожавших целый клан, а то и два. Мужчины погибали, сражаясь друг с другом, а оставшиеся без их защиты женщины и дети не могли добыть себе пропитания или защитить себя от степных хищников. Был ли в этом смысл? Вряд ли.

Когда он был еще юнцом, едва способным поднять боевой топор, его отец повел клан Саморов на битву с Ойдонами. Из-за чего началась война, Агрон уже не помнил. То ли кто-то из Айдонов покусился на Саморскую женщину, то ли занял стоянку, облюбованную другим кланом… Итог был печальным. В бою полегли десятки Саморов, Ойдоны же были уничтожены полностью. Его отец тогда сжалился над оставшимися без защиты женщинами и позволил им влиться в его клан…

Кельт-Адас был прав. Только орки сражались с орками, считая свой клан священным, а все остальные – лишь его бледной тенью.

Наверное, смысл в этом все же был. В постоянных боях, в беспрестанной борьбе за жизнь в суровых степях орки до совершенства оттачивали свое боевое искусство, легко давая отпор злу, спускающемуся с гор. Ни один гном, эльф или даже могучий огр не мог одолеть в единоборстве вампира. Для орка же не составляло труда расправиться сразу с двумя. К тому же, когда с гор спускались буркалы, вампиры или иные твари тьмы, орки забывали о межклановой вражде, и вчерашние враги сражались бок о бок, прикрывая друг друга… То же самое произошло, когда значительная часть гномьего племени решила последовать примеру людей и уйти в Запретные Земли. Семь лет назад все кланы орков объединились, чтобы остановить Исход гномов. И остановили! В бою полегло множество соплеменников Агрона, но потери гномов исчислялись сотнями.

Впервые Агрон подумал, что, если бы нашелся кто-то, способный объединить враждующие кланы, и повел их за собой – перед армией орков не устояли бы даже огневики. Подумал и содрогнулся, вспомнив Гимрода и его речи, призывающие орков к походу в глубь Земель Арктара. К тому, чтобы огнем и мечом сокрушить всех, кто встает у них на пути.

«Пожалуй, – подумалось ему, – заполучив все четыре Свитка; необходимо будет прежде поквитаться с Гимродом, чтобы он не натворил бед здесь, а уже потом отправляться по ту сторону гор навстречу неведомому злу».

– Кажется, наши с тобой народы похожи больше, чем я думал, – невесело усмехнулся Алекс. – Люди тоже сражаются друг с другом…

– Из-за женщин? – откликнулся Агрон. – У орков это самая частая причина войн.

– Ну, и из-за женщин тоже. Люди любят брать чужое. Не воровать, не тайком красть вещи, принадлежащие другому, а силой – чужое. Магадан пережил множество войн. Обитатели других городов завидуют его жителям и периодически пытаются захватить город. Теряют своих воинов, на какое-то время заключают мир, чтобы потом снова напасть.

– Зачем?! – искренне удивился Кельт-Адас. – Не проще ли построить свой город, краше и лучше того, о котором мечтали?

– Проще… Иногда мне кажется, что это понимают все, кроме наших правителей. А иногда думается, что понимают и они, но почему-то не могут остановиться. Наверное, это такая особенность людей – силой брать чужое.

Кельт-Адас недоверчиво покачал головой, и Агрон, встретившись взглядом с магом, кивнул ему. Он не был столь учен, как огневик, и прочел стократ меньше книг, но даже он, по передававшимся из поколение в поколение легендам да по немногочисленным гномьим книгам, составил совершенно другое суждение о людях.

Люди были суровыми, но справедливыми судьями и вершителями судеб. Люди никогда не претендовали на большую награду, чем им причиталось за труды. В них не было зависти и ненависти, и именно поэтому, как считали тогда все народы Заповедных Земель, люди владели магией жизни, умея врачевать смертельно больных и даже возвращать души, покинувшие угасшее тело. То, что говорил Алекс, шло вразрез с легендами и мифами…

Хотя кто знает, может быть, люди ушли за Туманные горы именно потому, что жаждали чего-то нового? Чего не было ни у кого из народов Заповедных Земель?..

– Две тысячи лет назад, до Исхода, люди были другими… – сказал Кельт-Адас. – В них не было зависти. Хроники клана не могут лгать. К тому же живы многие, кто помнит времена людей в Заповедных Землях. Наш общий знакомый Далманир, например…

– Значит, что-то изменилось в них… В нас… – Алекс смутился и умолк на полуслове, поняв, что только что разграничил себя и свой народ.

– Люди потеряли свой путь, – безапелляционно заявил Агрон. – И я боюсь, что его потеряют и орки.

– Я тоже этого боюсь! – неожиданно сказал огневик. – То, что я вижу, не радует моих глаз.

«То, что я вижу»… Агрон успел позабыть о способности служителей Огня видеть мир чужими глазами. Значит, сейчас Кельт-Адас знал, что происходит и в Орочьих Степях, и в гномьих чертогах. Агрон хотел было расспросить его о своем клане, о Гимроде – продолжает ли тот склонять орков к войне, или осознал свою глупость и бросил это занятие? Но, посмотрев в глаза мага, решил не спрашивать ни о чем. Захочет – расскажет сам… А если нет, значит, Агрону и незачем знать о происходящем в стане Саморов.

Они увидели пещеру на двенадцатый день пути. Тропа, все это время пролегавшая по низинам, вдруг круто взяла вверх, заведя путников на вершину одной из гор, а затем там вдруг раздвоилась. Одна вела на запад, в Запретные Земли, другая же – вниз, в глубокую впадину, на дне которой явственно угадывался вход в пещеру. В пещеру, куда, не нагибаясь, мог бы войти титан…

Путникам потребовалось не больше секунды, чтобы понять, что перед ними – логово дракона, и не более сотой ее доли, чтобы укрыться за ближайшей скалой, подальше от глаз чудовища, которое могло как быть в своем логове, так и облетать окрестности.

Соваться в пещеру было бы величайшей глупостью в жизни, и наверняка роковой. Скалы вокруг были обильно усеяны костями, а вход в пещеру и вообще походил на серый ковер, настолько плотно покрывали гранит кости, как целые, так и превращенные временем и могучими лапами дракона в невесомое крошево, время от времени взметаемое порывами ветра.

Конечно, был шанс, что дракон сейчас где-то далеко добывает себе пищу или просто парит в вышине, наслаждаясь солнечным теплом и мощью своих крыльев. Тогда можно было войти в пещеру, разыскать Свиток и исчезнуть раньше, чем огнедышащий страж вернется домой. Для этого потребовалось бы всего ничего: немного мужества, немного безрассудства и огромное везение. Первого и второго у трех путников было в избытке. В третье ни один из них не верил.

Затаившись в небольшой пещере, не видимой ни из логова дракона, ни с воздуха, они устроили военный совет. Увы, никто и ничего не знал о повадках и нравах драконов. Сколько времени они проводят на охоте, сколько отлеживаются в пещерах после сытного обеда, сколько могут обходиться без пищи и воды…

Вариантов было два – дождаться, пока дракон отправится на охоту, и в его отсутствие забраться в пещеру или биться с ним и, победив, забрать Свиток. В вероятность победы над предком всех черных драконов Земель Арктара мог верить лишь Алекс, видевший этих тварей только на картинках в книжках сказок. Агрону же довелось видеть дракона в деле, а Кельт-Адасу – и вовсе сражаться с одним из них.

Семь лет назад Саморы остановились на стоянку в полутора десятках верст от Эльфийских лесов, практически на самой границе владений орков. Обычно они не разбивали лагерь близ леса – к чему дразнить гордый лесной народец? Эльфы ревностно охраняли свои владения, и нередки были случаи, когда в пришельцев, рискнувших слишком приблизиться к лесам, летели их меткие стрелы. Однако в этот раз саморы решили рискнуть… Причин было две – во время Исхода гномов погибло много доблестных воинов и еще больше лежало ранеными. Слишком мало было мужчин, способных охотиться, и Сандрон, отец Агрона, решил встать лагерем как можно ближе к лесу. Во-первых, в надежде выторговать у эльфов немного дичи в обмен на добытые в сражениях с подземным народом секиры и кольчуги, а во-вторых, полагая, что близ лесов окажется больше зверья, что облегчит добычу пропитания для клана.