Энгус: первый воин

Все согласились и громким хлопаньем в ладоши одобрили предложение. Практически все понимали, что, создавая Дэнло, мы таким образом навеки изменяем лицо Британии. Помимо этого, было решено еще до окончания зимы отправить множество гонцов, чтобы разнести эту новость как можно дальше и набрать пополнение армии для сражений следующего года. Под конец вожди разделили город на кварталы, где будет проводиться нынешняя зимовка. Морскому Волку была поручена оборона северной части города, такой же удаленной от всех, как он сам.

Но скоро произошли неожиданные перемены, и у отца появилось много союзников.

Едва только посланцы Айвара и Хальфдана разнесли весть об успехе их похода в страну восточных англов, все больше и больше викингов в поисках приключений кинулись в эту страну. Некоторые из них, услышав о падении Ноттингема, так жаждали золота и славы, что даже не стали дожидаться хорошей погоды и ринулись пересекать льдистые опасные воды, что разделяют Британию и Норвегию, прямо в середине зимы. Самый мощный отряд этих отчаянных авантюристов прибыл из Бирки. С ним прибыли и четыре ярла: двое из Великого Новгорода и двое из Альдейгьюборга (Старая Ладога). Все они были из племени русов, и это вызвало у Морского Волка большой интерес. Глаза его по-молодому заблестели, и надежда исполнить свою клятву заставила оставить уединение и снова присоединиться к остальным вождям не только на советах ярлов, но и на пирах. Отец знал, что не имеет права отдыхать, пока не отмщен Ранд Ларсен.

На протяжении всей зимы вновь прибывающие подкрепления постоянно встречались бесконечными пирами. Всего было в избытке, и все предавались излишествам. Жареное мясо, различные хлеба, тушеные корнеплоды, эль и каждому столько женщин, сколько он пожелает. В горячих речах звучала бравада и, пожалуй, больше ничего. На этих еженощных пирах вожди нескольких отрядов в конце концов вспомнили о каких-то давних забытых историях, которые в свою очередь разбудили давнюю забытую вражду. И уже несколько раз во имя старых обид лилась кровь. Но это были честные поединки, без провокаций и без трусости. Морской Волк присутствовал на всех пирах, что заставляло его врагов думать, будто он ищет возможности вознаградить себя за долгое время затворничества. Отец и в самом деле даже садился играть в шахматы со своими противниками, но никогда не забывал о своей главной цели. Он прислушивался к каждому слову в речах, интересовался всеми плаваниями, расспрашивал о людях, о фактах, обо всем, что могло хотя бы как-то иметь отношение к Свану. Он даже произнес тост в честь Асготра, русского ярла из Великого Новгорода, города на берегу далекой реки Волги [9], и попросил его тоже рассказать какую-нибудь историю. Отцу все казалось, что, поскольку ярл был из русов, он непременно должен знать Свана.

— Говорят, что русы совершенно бесстрашное племя, — забросил крючок отец. — Их саги на струнах бардовских арф пересекли северные моря. Так расскажи нам, Асготр, о великом Новгороде, твоем родном городе.

К этому времени Асготр был уже изрядно пьян и язык его сильно заплетался. Но от возможности, предоставленной ему Морским Волком, он аж подпрыгнул, обрадованный тем, что может привлечь внимание вождей к собственной персоне. Асготр был крупным мужчиной даже для норманна. Как и у всех русов, голова его была наголо выбрита, а на Теле вытатуированы всевозможные сказочные существа. Он еще раз хорошенько приложился к рогу с элем, сбросил с колен сидевшую там рабыню, что вызвало громкий хохот слушателей, и начал свою речь.

— На третий год после великого похода Торссона некоторые славянские племена, участвовавшие в той войне, попросили великого ярла Рюрика и его братьев Синеуса и Трувора править ими и установить в их стране порядок. Рюрик с братьями поселились вдоль Волги и получили под свое командование храбрых и опытных воинов. Согласившись на просьбу народа, они основали три царства, но скоро братья Синеус и Трувор умерли, и вся власть перешла к Рюрику, который обосновался в своей крепости на берегах Волги. Крепость эта получила название «нового города», или Новгорода, — пылко объяснял Асготр.

— Но зачем ты пришел сюда из столь далеких краев? Ведь в славянских землях у вас и без этого много городов. Чего ты хочешь здесь, среди земель, что завоевали мы, норманны? — вдруг спросил его один из норвежских военных вождей.

— На самом деле я посланник Рюрика, — объявил Асготр. — Я прибыл сюда, чтобы рассчитаться за старые долги. Когда-то Рюрик потерял у вас два корабля — они были ограблены морским червем, позорящим племя русов, — человеком по имени Сван. Эта тварь похитила и лучшую рабыню Рюрика, Мур, которую подарил ему в знак своей дружбы легендарный Огреб по прозвищу Железный Кулак. И теперь Рюрик послал на поиски этой проклятой гадины уже четыре корабля. И вот мы здесь. И мы найдем его и устроим праведный суд, а тот, кто поможет поймать нам этого предателя, заслужит вечную благодарность от короля Рюрика Новгородского.

При этих словах Асготра отец, казалось, окаменел. Потом по его телу пробежала мучительная судорога, и глаза вспыхнули огнем ярости. Но он не выдал себя ни жестом, ни словом, а Хальфдан, желая скрыть свое знакомство со Сваном и опасаясь какой-нибудь выходки со стороны Морского Волка, поспешил сменить тему.

— А расскажи-ка ты нам теперь о захвате Миклагарда [10]! — попросил он.

Остальные же ярлы, уже и так достаточно пьяные, быстро забыли про Свана и захлопали, поддерживая просьбу Хальфдана. Отец же не стал настаивать на продолжении рассказа о Рюрике, словно и не слышал его. Сам рус, казалось, тоже забыл о Сване и пытался изо всех сил удержать равновесие, чтобы поведать историю о взятии Миклагарда. Наконец он как-то устроился и гордо приготовился рассказать историю храбрости и мужества об осаде самой мощной крепости в мире, столицы Византийской империи. Однако прежде он еще раз приложился к рогу, чтобы промочить горло, и только после этого начал рассказ о своих приключениях.

— Десять лет назад племя русов собралось в Витахольме, в крепости Вытечев, что означает «знак огня». Наше намерение было дерзким и доселе неслыханным: мы собирались завоевать Миклагард, богатейший город, о котором все слышали. Там когда-то обосновались римские императоры, принеся с собой все богатства Рима. И вот, отплыв от города Вытечева, мы за шесть недель спустились по реке Днепр, презирая все опасности, которые поджидали нас на каждом шагу путешествия. На пути нам пришлось преодолеть каменные преграды — пороги — и проскочить семь огромных водопадов. После первых трех мы вынуждены были остановиться, ибо четвертый, что был впереди, «вечно дикий» Айфор, заставил нас вытащить ладьи на берег и волочить их. Мы выставили охрану, поскольку земля вокруг принадлежала печенегам — самому ужасному племени в округе, которое нещадно грабило всех путешественников. Мы сняли поклажу с лодок, связали рабов и отправили их берегом тащить суда до самого водопада. Там мы снова нагрузили ладьи и беспрепятственно добрались до устья, где поставили мачты и подняли паруса. Черным морем мы и добрались до Миклагарда.

— И каков же был ваш флот? — заинтересованно спросил Айвар.

— Великий город атаковали сто ладей, — спокойно ответил Асготр. По залу пробежал ропот удивления. Величина армады поразила всех, а больше всего самого Айвара, который вдруг почувствовал во флоте русов угрозу своему всевластному правлению. Он вздрогнул всем телом, ибо понял, что если русы узнают, что он скрывает Свана, то обретет в их лице непримиримых противников. А война против Рюрика будет смертельной для того, кто, как он, намеревался стать королем всего острова Британия.

Но Асготр, не обращая внимания на то, что многие его уже не слушали, продолжал свой рассказ о храбрости и отваге, которые выказали русы при взятии Миклагарда.

— Удача была на нашей стороне, — гордо вещал он. — Мы сумели напасть на город именно тогда, когда император отплыл со своим флотом воевать против арабов на востоке, оставив город беззащитным и открытым. Мы штурмовали его десять дней подряд и забрали неслыханную добычу еще до возвращения императора.