Астральное тело - 1

Больше всего меня удивляло в этой по существу нелепой и чуждой мне ситуации то, что я принимал ее, эту ситуацию, такой, как она есть, не оценивая, не сопротивляясь, не переделывая на свой лад. Я не вмешивался в ее ход. Все чаще я стал замечать за собой подобное. Это — чудеса созерцания. Красочность обступает тебя со всех сторон, и если ты не потянешься к ней своими чувствами, помыслами или телом, останется только красочностью. И тогда ты почувствуешь прилив неведомых сил и нестерпимую радость…

— Как дела, Сергей Александрович? — спросила Екатерина.

— Екатерина, — сказал я, — извините, а как будет звучать ваше отчество?

— Васильевна, — подсказала Зоя Карловна.

— Ну, что я, сама не скажу, что ль?! — возмутилась Екатерина в сторону своей подруги, и та, промолчав, только лишь часто заморгала.

— Понимаете, Екатерина Васильевна, — не обращая внимания на пререкающихся подруг, продолжил я развитие своей мысли. Мы вот подумали с Зоей Карловной за чаем, что пора уже и ремонтик здесь организовать, в этой комнате, не правда ли?

— Правильно! — поддержала меня Екатерина. — Сюда ни влететь, ни войти — сарай, и только!

— На чем? — спросил я.

— Что на чем? — неуверенно переспросила меня неожиданно притихшая Екатерина Васильевна. Она, словно провинившаяся, опустила глаза, потому что я видел, как Зоя Карловна на какое-то, едва уловимое мгновение, неодобрительно покачала своей сорвавшейся подруге головой.

— Я имею в виду, на чем влететь, — пояснил я.

— А-а!.. — как бы опомнившись, воскликнула Екатерина. Вы меня не так поняли, Сергей Александрович, я имела в виду вбежать! — И она тут же поменяла тему нашего разговора. Сергей Александрович, а я вас недавно слышала по радио.

— Да. Было дело… — и я немного засмущался.

Нашла все-таки Екатерина мое слабое место! И потащила, потащила.

— У вас прекрасные стихи! — ознаменовала она и полушепотом добавила: — Почитайте, пожалуйста.

— Да как-то и неловко, честное слово. И потом я сейчас плохо помню наизусть. Да и ангина дурацкая, тоже еще как назло, может, в следующий раз? — отпрашивался я.

— Ну, ну! Сергей Александрович! — вмешалась Зоя Карловна. — Дама просит.

— Хорошо! — сказал я.

И мне ничего не оставалось делать, как читать стихи, и я прочел.

Земля и Бог, — все так

привычно.

Среди людей вопрос ребром:

Земля и Бог, — что есть

первично,

А что придумано потом?!

Одним Иисус Христос

опека.

Другие бьют земле поклон.

Нам не живется без икон.

В себе забыли человека!..

Забыли в мире мы

о многом…

Среди распутицы дорог

Когда-то, чтоб воскреснуть

Богом,

Стал человеком даже — БОГ!..

***

Космический ребенок, звездный малый,

На мир Земли он заглядеться мог.

И так, отстал от папы и от мамы…

„Я здесь, богиня мама, папа Бог!

Агу, Агу!..“ Напрасны эти крики.

Проходят годы, вырос человек…

Он узнает божественные лики

Или не помнит их он целый век…

***

Вздохнул невольно пра-пра-пращур

И отхлебнул добра и зла.

Его душа, глаза тараща,

Корнями в тело проросла…

Я читал стихи медленно, с таинственными расстановками. Читал только те стихи, которые хорошо чувствовал наизусть. Екатерина Васильевна и Зоя Карловна слушали меня, переглядываясь, притаившись, сидя возле стола, и даже ни разу не шевельнулись…

Я окончил чтение и тоже притаился… Прошло, может быть, с полминуты…

— Как осмысленно вы читаете… — кротко похвалила меня Екатерина.

— Сегодня форточку можно не открывать! — отозвалась Зоя Карловна.

— Это почему же?! — удивился я.

— Да вы уже все помещение стихами проветрили!

— Вот это да! — улыбнулся я. — Никогда еще не задумывался над поэзией с подобной стороны.

Я поднялся со стула, отошел к двери и сказал:

— Ну мне пора, меня ждут бумажные перегородки службы! Ничего не поделаешь!

— Сергей Александрович! — остановила меня Екатерина, когда я уже сделал первый шаг из книгохранилища. — А с ремонтиком я тоже помогу!

— Я обязательно учту ваше предложение, — сказал я. Спасибо, Екатерина Васильевна.

Я вышел из библиотеки, а позади послышалось:

— Зойка!

— А-а ха-ха!

„Господи! — воскликнулось во мне. И я громко произнес про себя, а вовне лишь прошевелил губами имя. — Господи Иисусе! Ведь это же — две ведьмы!“

Реальное воображение

Все больше я начинал верить в мистику, — все большее вокруг становилось таинственным. Да оно так и бывает на свете! Чем больше рисуешь, тем четче вырисовываешься ты сам. Мне порою даже кажется, что еще надо разобраться кто кого рисует: художник картину или картина художника! Мы воображаем или же мы являемся частью воображения? А самое главное, где граница между воображаемым и реальным? И если эта граница существует, то кто же является пограничниками, как не мы сами! И все же граница есть. Она является реальностью, хотя бы потому, что в мире существует любовь.

Да, именно любовь прорывается через границы наши и отыскивает свое повторение по обе стороны этих границ!

Спросите влюбленного: что с ним? Этот несчастный ответит вам: я люблю!

Итак, кого или что он, влюбленный, полюбил? Он полюбил воплощение своего вкуса! И физическое и духовное воплощение в каком-то определенном лице или деле. Он полюбил свои представления, свой образ, свои, найденные воочию, устремления, свою желанную ласку, свои взаимоотношения, а значит он по-любил себя, прежде всего! Он встретил, обрел себя, замкнул себя на себе самом в какой-то отдельности своей или же объемно, во всем.

А что же это значит: замкнуть себя на себя самого? Великолепное слово, полностью отвечающее этому состоянию эгоизм! Да! А что здесь плохого?.. Высшая степень эгоизма одиночество… влюбленный, точнее — эгоист, ну, в общем, человек, открывший в себе себя, часто больше не нуждается в очевидном, реальном объекте своей любви. Он с простодушной легкостью восклицает: „Как дай Вам Бог любимой быть другим!“

Мы все слепы от рождения. Мы ищем себя, от самого чрева матери, собираем себя во всем — в людях, в ситуациях, делах, книгах, воображении и так далее. Весь окружающий мир как бы вызеркаливает нас! И когда мы уже полностью себя отразим, нам уже не нужен становится весь окружающий мир, ибо он уже открылся в нас… Мы влюбились, мы нашли себя и… стали эгоистами! Одно из важных и зачастую последних зеркал эгоизма выявляет твой любимый человек…

Чувствую, что назрело множество возражений, не буду спешить, пусть их рост продолжается. Мне думается, что чем шире перепад между ними, тем ярче все становится вокруг. Да здравствуют: высокое и низкое, черное и светлое, смерть и жизнь! Возражение и движение — не одно ли это и то же?!

Самые беспощадные люди на свете — это влюбленные, правда, те влюбленные, которые еще находятся на стадии не окончательного эгоизма, те, которые еще не ушли в себя, в свой эгоизм, в одиночество своего мира. Попробуй только хотя бы косо посмотреть на предмет любви такого влюбленного! Какая беспредельно звериная озлобленность и жестокость в ответ! Впрочем, поэты и философы пытаются приукрасить это, ссылаясь на то, что влюбленный защищает любимое дело или любимого человека. То-то и оно, что он — защитник именно любимого, то есть защитник себя! В этом и есть красота гармонии…

Бесспорно, что можно защищать и нелюбимого или нелюбимое и при этом оставаться самим собой — невозможно! Ведь делать подобное противоестественно! Не будет человек совершать то, что ему не нравится. Катятся с горы, а не в гору! А если все-таки наоборот, то это значит, что человек, по объемности, менее нашел себя. Так сказывается воля более сильного, воля общества, государства, права. Что поделаешь, но здесь вступает в силу закон соподчиненности, закон энергетической гармонии.

В любом случае, делать нелюбимое — всегда претит человеку!

И еще, высшая ступень любви — одиночество! Как же приходят к нему? Мне кажется, что здесь есть только два пути. Первый — когда ты себя накопил в самом себе путем очень раздробленным, очень собирательным… Такие люди зачастую всю свою жизнь пока они еще не испытали прелесть одиночества, несчастны и печальны, а иногда и сорвиголовы! Второй путь когда ты себя накопил в себе самом весьма избирательно, более конкретно, то есть любил того-то и то-то… Такие люди становятся одинокими, испытывая постоянно счастье и спокойствие…