Туманы осени (СИ)

Наконец мой спутник решил, что мы достаточно углубились в лесок и выбрав место бодро заявил, что вот тут мы и передохнем. Я равнодушно пожала плечами, не видя особой разницы, между теми или этими деревьями. Парень очень быстро стал оборудовать нашу временную стоянку. Я предложила помощь.

- А умеешь? - он с интересом посмотрел на меня.

- Так как ты, точно - нет, - честно сказала я, - во все глаза глядя, как он, совсем не суетясь, быстро и ловко делал то, что считал нужным. В какой-то своей, только ему понятной последовательности и ритме.

Срезал дерн для будущего кострища и обложил его камнями, что подобрал у корней давно упавшего дерева, обнажившего песок склона. Подобрал сухие веточки, кусочки коры и пучок прошлогодней травы, каким-то чудом еще не сгнившей под дождем, а золотившейся среди зелени. Положил рядом несколько палок хвороста, и умело разжег костерок мхом и корой. Потом споро, не упуская жара только что поднявшего свою голову огонька, накормил костер палочками покрупнее, и сложил шалашик из остального хвороста, который быстро стал разгораться, наполняя нашу стоянку ровным рыжим светом и мощным теплом, быстро разгоняющим лесную сырость. Затем он, прислушавшись, совсем ненадолго ушел, а вернувшись протянул мне фляжку со свежей, такой холодной водой, что от первого же глотка заломило зубы.

- У тебя здорово получается, - не могла не сказать я.

- Да? - он чуть удивленно взглянул на меня, - спасибо, конечно. Но чему научили, то и умею.

- А тебе сколько лет? - все же не сдержала я вопроса, давно крутившегося на языке. Хоть внешне парень и был явно меня моложе, но я не могла не признать, что знал и умел он на порядок больше меня.

Парень оторвался от разведения костра и словно задумался над моим вопросом.

- Забыл? - подначила я.

- Да не в том дело, - рассеянно отозвался он, - просто думаю по счету какого Мира тебе понятнее будет.

- А по счету твоего?

- Тогда не знаю. Те, кто кончают Школу или Цитадель, считают по-другому. Там учат, что у мужчины три возраста. Первый, - это когда он полностью беззащитен, с рождения и до того, как ходить научился, наверное. Второй, когда можешь постоять за себя. А третий, это когда готов принять на себя ответственность за другого. А по годам, типа зима - лето? Так это у всех по-разному.

От услышанного я растерялась. Но возразить было нечего. Ведь действительно, я встречала и детей, со взрослыми поступками и серьезными глазами и взрослых, так и не выросших, а словно застрявших в детстве.

- Хорошие у тебя были учителя, - серьезно сказала я.

- Теперь я не жалуюсь, сам понимаю, - хмыкнул он.

- А раньше?

- А тебе это все зачем? - он внимательно посмотрел на меня.

- Мне всегда было трудно доверять людям, - нехотя озвучила я очевидное. Тебя я знаю всего ничего, а пошла за тобой, и ты мне чем-то нравишься, понимаешь? Нет тревоги. Меня это беспокоит. Вот и пытаюсь обилием сведений себя же и успокоить.

- Да? - он был явно заинтригован моей откровенностью.

- Да. Видишь ли, ничего и нигде не ждет человека. Все надо приносить с собой: тепло - в дружбу, счастье - в будни. Любовь - в семью...- я замолчала.

- Диким и однажды брошенным приручаться, это смертный приговор себе подписать. - негромко отозвался он, - Но что ты хочешь узнать, чтобы успокоится хотя бы на первое время?

- Как тебя зовут?

- Вот это я попал, - непонятно чему рассмеялся парень, - знала бы ты, сколько у меня имен. Считай, в каждом Мире я по-другому назывался, ты не каждое и выговоришь.

- Тогда назовись своим, тем которым называешь себя сам. И на которое откликнешься в любом случае, - неизвестно почему, вдруг проговорила я.

Он замер, а потом поднял на меня глаза и посмотрел в упор. Раньше я считала, что он черноглазый, как Марьянка. А тут вдруг ясно увидела, глаза парня были темно синие, цвета бархатистого неба начала ночи. Кого-то он мне напомнил. Этим цветом глаз и взглядом в упор, нет не угрожающим. А скорее оценивающим, мол, я-то скажу, но жить с этим знанием тебе. Потянешь? Но кого? Нет, не вспомню. Потому что у моего воспоминания нет продолжения. Тогда я не захотела знать. А теперь не отвела глаз, и он сказал.

- Я - Максимилиан. Но зови Максом. Так и привычней, и короче.

Я кивнула. То ли ему, то ли своим мыслям. Все-таки я оказалась права. Это Макс. Что же теперь? Пока не знаю. Но без новых ожиданий время теряет свою ценность. Так что поживем, увидим.

"Похоже, что прогноз "Будет хуже!" оказался оптимистичным..."

Максимилиан.

Я сидел у костра и сквозь ресницы поглядывал на свою неожиданную спутницу. Вот её глаза стали закрываться, и я в аккурат успел подскочить и уложить заснувшую, неожиданно для себя, Зою. То, что она мне не доверяла, было правильным. И это еще раз подчеркивала травка, что я положил в костер. Практически безвредная, но дающая именно такой эффект, внезапного сна. Я наткнулся на неё случайно. И тем не менее, сорвал не задумываясь.

Меня очень беспокоило то, что я не мог не отвечать, если Зоя меня спрашивала. Итогом моих откровений было то, что она знала обо мне больше, чем те, с кем я учился и жил в Школе и Цитадели, вместе взятых. И это за несколько часов общения. А что же дальше? И это при том, что Зоя не выспрашивала, а просто вела разговор. Мне, умеющему вести себя при принудительных беседах и даже не совсем беседах неожиданно стало страшно. Она была искренна со мной. Я чувствовал, что действительно интересен ей не как кролик неизвестной науке породы или удачливый Ловец. И даже не как Путешественник, она ничегошеньки о нас не знала. Я был ей интересен, как человек. Может потому и назвался своим именем. Которое не слышал из уст другого человека со времен детства в доме матери.

Собирая траву и дровишки для костра, я видел, как окружающий Мир начинал обретать краски. Это значило только одно, мы шли правильной дорогой и туда, куда было нужно, но вот ей или мне? И стоит ли мне продолжать быть её спутником, или мне надлежит вывести Зою в Мир, убедиться, что он расцвечен и цвета в правильном порядке. В смысле небо - голубое, а трава - зеленая. (Если будет наоборот, это не Мир, а его Отражение). И убраться с её дороги? А может она мне послана Судьбой. Она и есть ответ на мои вопросы? Ключ к будущему? И упустив её я лишусь возможности узнать и уже навсегда? Травинки моей неожиданной помощницы почти догорели, еще минут десять и Зоя очнется ото сна. А вопросов было по-прежнему гораздо больше, чем ответов. Вернее, ответов не было вообще.

Я вздохнул и потянулся к внутреннему карману куртки. Там, в крепком и надежным кожаном мешочке были Руны. Когда-то я плотно застрял в одном из Миров. Ведь на каждую силу всегда найдется кто-то более сильный. Так есть Ловцы и ловцы. Таких, каким я был сейчас, работая в магазине, было совсем не много. Я работал, что называется, под заказ. А вначале, когда только начинаешь, работаешь "на удачу", ведь в других Мирах тоже есть ловцы, и ты там их законная добыча. Нас, ловцов еще с маленькой буквы, выпускают в разные Миры, как мальков в озеро или речку. Выживут самые толковые и умелые.

Выживут и вернутся в Цитадель для продолжения обучения. Жестоко. Да. Кто же спорит. Просто в Цитадели такой вопрос вообще не задается. Или ты или тебя. Хотя для мелких вопрос "или" вообще не существует. Мне повезло, в том возрасте, когда из тебя вынимают душу, измываясь над телом, меня еще не поймали и я бродяжничая, прибиваясь то к мелким шайкам воров, то к цирку, а то вообще, уходя в море юнгой. Научился многому, но главным было умение по пустякам не нарываться, но коли влип стоять за себя до конца, держать слово и удар, и вовремя сматываться. Я чувствовал опасность нутром.

В общем Цитадель получила в моём лице еще тот подарочек. Но что бы про них не говорили, мой Дар был слишком редок, а потому ценен. А дураков среди наставников не было, придурки, конечно, попадались, куда ж без них. Но с этим ответвлением эволюции, к тому времени я уже умел справляться. И все было бы хорошо, но сейчас столкнувшись с Зоей я, такой подготовленный и умелый, кроме понимания, что она не "просто" Зоя, не видел больше ничего. Привыкнув полагаться на свою чуйку, я явно расслабился. И похоже, подвел сам себя. Сейчас же моя чуйка спала не хуже Зои. Крепким сном. А беспокойство накатывало не просто волнами, внутри поднимался почти девятый вал.