Пепелище славы

– А ты поближе подойди – тогда начну, – лениво отозвался Шенгар, с любопытством наблюдавший за процессом спасения утопающих.

– Сначала мы думали, ты трусишь. Но вчера ты доказал, что готов убивать! Шенгар развел руками:

– Боюсь увлечься! Меня брат просил нескольких ему оставить, а вот как всех вас перестреляю – что я ему скажу?

Мокрые и мрачные, орки возвращались обратно к месту неудавшейся переправы.

– Коготь Ужаса, ты еще там?

– Чего надо?

– Ты кто вообще такой? Мы с ребятами уже голову сломали!

«Ах, брат Орог, чтоб тебя эльфы на завтрак сварили!» – подумал Шенгар. Старое орочье ругательство соответствовало исторической истине со знаком наоборот, хоть и появилось еще до первой войны Света с Тьмой. «Не мог точно объяснить, как именно врать стариканам!» Но Шенгар не был бы собой, не нашедшись, что ответить.

– Я? – переспросил он с неприкрытым презрением в голосе. – Я – самый первый орк, созданный Владыкой! Он как глянул, какой я вышел складный, так и прогнал прочь в горы. Испугался, что лучше его самого окажусь! И стал вас, недоделанных, строгать! Орки на берегу дружно загоготали.

– Ладно, Коготь Ужаса, – усмехнулся седовласый. – Надеюсь, завтра удастся попробовать, каково на вкус твое сердце!

– Подойдешь ближе, чем сейчас, я тебе стрелу прямо промеж глаз засажу, – пообещал Шенгар.

На том и расстались. «Стариканы» побрели к своим пещерам, Шенгар пошел проведать, как дела у его пациента.

Длинноухий лежал в дальнем краю пещеры на ложе из веток и травы, которое соорудил для него Шенгар. Дыхание его было глубоким и размеренным, а с губ не сходила счастливая улыбка. Жар спадал, и Шенгар счел это хорошим признаком.

– Ты уж давай, выкарабкивайся, – сказал он эльфу, мешая варево из грибов и целебных трав. – А то у меня скоро стрел отбиваться от этих придурков не хватит. Придется и впрямь их перестрелять. И будем мы с братишкой Орогом вдвоем ворочать камни в шахте. Точнее, это я их буду ворочать, а он – указания давать. Куда такое годится!

Эльф, разумеется, ничего не ответил. Привычным жестом Шенгар разжал ему зубы и влил приготовленный отвар.

Из осторожности, Шенгар дождался рассвета на площадке у входа, а затем вернулся в пещеру и уснул, зарывшись в теплый мех безрукавки. Ему снились лепешки длинноухих, боевой топор из сияющей стали и девчонка из клана Песня Войны. Лицо его в тот момент было таким счастливым и безмятежным, словно он сам хлебнул грибного отвара.

ГЛАВА 6.

В тронном зале, как называл Орог про себя большую пещеру, намечалось что-то интересное. Он подполз ближе к щели, чтобы лучше видеть и слышать происходящее.

За прошедшие ночи, когда большинство орков отправлялись наружу, он успел хорошо исследовать окрестные ходы и обнаружить массу интересных вещей. Например, то, что у тронного зала имеется второй потолок, а в потолке – большая трещина, через которую очень удобно наблюдать за тем, что творится внизу. А еще то, что дальше по течению река обрывается водопадом в огромный зал, и в нижней части этого водопада просматриваются лопасти водяного колеса, а также площадки и лестницы для обслуживания механизма. Под шум воды он, не опасаясь быть раскрытым, заколотил в стену несколько костылей и спустился по веревке до верхней площадки. Пока он этим занимался, огромный зал наполнился мягким розовым светом – по всей вероятности, он поступал с поверхности, где как раз должен был заниматься рассвет, через систему линз и зеркал. Однако, раздумывать о тонкостях освещения, Орогу было некогда: в конструкциях внизу он с радостью узнал некоторые из приспособлений, описанных в книге по металлургии, которую перечитал так много раз, что мог пересказать близко к тексту.

Водяное колесо было предназначено для раздува огромных мехов, нагнетающих воздух в исполинскую печь для выплавки металла. Было ясно, что гномы сильно превзошли в технической мысли людей, писавших книгу, но в общих чертах Орог быстро догадался о предназначении тех или иных механизмов. «Темный Владыка, до чего же тут все здоровое!» – пронеслось у него в голове. Если до сих пор у молодого орка сохранялись какие-то иллюзии относительно того, что вдвоем с братом они разберутся с гномьим хозяйством, теперь они развеялись окончательно. Столько руды и угля, сколько сжирает эта печь за один присест, им рубить и жечь добрый месяц. И еще не факт, что с первого раза все получится правильно. Стариканы так же необходимы для претворения в жизнь мечты о железном оружии, как сама рудная залежь.

Смешанные чувства раздирали душу Орога, когда он возвращался тайными коридорами обратно к любимому убежищу над тронным залом. Его не покидало ощущение того, что, делая один шаг на пути к осуществлению своих планов, он отдаляется от них на два…

Тем временем, в тронном зале бедолаге Ригги снова приходилось отдуваться за всех.

– Вождь, мы… Мы опять не смогли до него добраться! – докладывал, пытаясь держаться с максимальным достоинством, трехсотлетний страдалец.

На половину лица и шеи у Ригги запеклась темная корка размазанной крови. Свежие потеки струйками стекали с правого уха, навсегда утратившего былую остроконечность. За этими признакам безошибочно определялось чувство юмора братишки Шенгара. Из чего Орог с радостью заключил, что брат в порядке и развлекается, как может.

– Что?!! – вождь толкнул ногой сжавшегося в комок эльфа и сгреб Ригги за край панциря. Ветхие ремни лопнули, и в руках у вождя остались два ряда ржавых пластин. Вождь с отвращением отбросил рухлядь в сторону и врезал Ригги по здоровому уху.

– Он ранил Граша, – обреченно вздохнул Ригги. – Граш еще долго не сможет стрелять.

Пострадавший лучник, замотанный полосами грязной грубой ткани, поспешил спрятаться за спины воинов.

– Дурбаг и Марги хромают, а Буртак совсем плох.

Выражение лица вождя не предвещало для Ригги ничего хорошего. Горемыка сжался в предчувствии удара, но, вопреки ожиданиям, вождь опустился обратно на трон.

– Ришнар! – угрюмо каркнул он.

Из горстки воинов вышел хмурый, плотно сбитый орк. Спутанные патлы были наполовину седыми. Глаза пылали из-под косматых бровей злыми алыми угольками. Длинный шрам пересекал темную физиономию старого воина от лба до нижней челюсти.

– Барги, – хрипло проговорил седой. – Он стреляет из лука как десяток длинноухих. Ты хочешь угробить в этих скалах остатки клана?

– А ты хочешь, – зло сощурился Барги, – поединка за место вождя?

– О, – усмехнулся Ришнар. – Мне надо было заботиться об этом пятьдесят лет назад. В четыреста с лишком сложно переигрывать прошлые ошибки. Но мне все еще хочется просто пожить! Я не собираюсь лезть под стрелу. Барги шумно дышал, потеряв от такой наглости дар речи.

– Ты будешь доживать свою жалкую жизнь в каменном мешке! – выдохнул он, наконец. – Вместе с предателем Уршнаком! Шрам делал ухмылку Ришнара кривой и на редкость скверной.

– Буртак при смерти. Плохая рана, очень плохая, – проговорил он. – НАС остается слишком мало.

Вождь вздрогнул, словно его пронзили невидимым клинком, но быстро взял себя в руки.

– Мы все здесь старые товарищи, – произнес он наконец. – КАЖДОГО связывает с ним много воспоминаний.

Орог готов был поклясться, что между этими двумя происходит что-то гораздо большее, чем простой разговор о боевых товарищах. Нечто, известное вождю, старому воину – и, вероятно, тому раненому, Буртаку.

– Я просто хочу сказать, – примирительным тоном сказал Ришнар, – мы не знаем, кто эти двое, и зачем они явились. Они могли принести вести от Владыки.

– Поздновато он о нас вспомнил, не находишь? – фыркнул Барги. – И кого он прислал? Двоих сопляков, едва оторвавшихся от сиськи! Хороша честь для старейшего клана!

Вождь настолько увлекся, что почти забыл о воинах, с интересом следящих за развитием разговора.

– А вы чего уставились?! – рявкнул он. – А ну пошли прочь, дайте поговорить!