Хозяйка Империи

Посол с Островов вместе с сопровождающими подошел к ограждению. К императору обратился барон Майкл Крондорский, официальный представитель Мидкемии, который неоднократно участвовал в церемонии представления послов:

- Ваше Величество, имею честь представить вам посла Островного Королевства...

Он вдруг умолк, и Мара встрепенулась от неожиданности.

Посол поднял руку, чтобы снять украшенную перьями шляпу и отвесить поклон, как это было принято у него на родине, - и остолбенел. Согнутая в локте рука загораживала его лицо. Свита тоже замерла. Имперские Белые не могли скрыть удивления.

Наконец варвар посол снял шляпу и медленно поклонился, не сводя глаз с лица Джастина. По залу пробежал ропот. Мара посмотрела на нового посла, и у нее снова упало сердце. Человек, который напомнил ей о потерянном возлюбленном, уже надевал свою причудливую шляпу с белыми перьями и золотой кокардой. Опасаясь, как бы глаза не выдали ее чувств, Мара поспешила закрыться веером и начала усиленно обмахиваться, чтобы по городу не поползли слухи, будто августейшая регентша без всякой причины льет слезы. До ее слуха донеслись заключительные слова барона Майкла:

- ...эмиссара его королевского высочества Лайама, короля Островов.

- Можешь подойти, - сказал Свет Небес совсем по-мальчишески.

Мара услышала, как Имперские Белые открывают проход в ограждении, чтобы посол мог подняться на возвышение и вручить Императору свои верительные грамоты.

Мидкемиец поднялся на первую ступень. Он был обут в сапоги, и его шаги отдавались грохотом в притихшем зале. Мара осторожно сложила веер, а эмиссар Островного Королевства уже шел по верхним ступеням.

Остановившись в трех шагах от трона, он еще раз поклонился. На сей раз шляпа после поклона осталась у него в руке. Мара вгляделась в его лицо.

У нее вырвался беззвучный крик. Профиль этого человека и профиль ее сына, облаченного в белые парадные одежды с золотой каймой, были зеркальными отражениями друг друга. Но черты мальчика только начинали обретать признаки зрелости, тогда как лицо мужчины было испещрено морщинами, какие появляются у светлокожих людей от прожитых лет и палящего солнца. Некогда рыжие волосы обильно припорошились белым, а в расширенных глазах застыло изумление.

Только сейчас Хозяйка Империи поняла все. Ей открылось то, что заметили все собравшиеся, как только посол появился в зале, но тогда Маре мешали широкополая шляпа посла, крутой подъем ступеней и минутное малодушие, заставившее ее спрятаться за веером.

- Кевин, - беззвучно выдохнула Мара.

Аракаси, первый имперский советник, сделал шаг вперед, чтобы принять верительные грамоты. Улыбнувшись, вопреки своему обыкновению, он заметил:

- Ты изменился.

Узнавание было обоюдным. С ответной улыбкой Кевин сказал:

- Ты тоже. Без маскировки тебя не узнать.

Едва взглянув на документы, Аракаси обернулся и произнес:

- Величество, перед тобой барон королевского двора Кевин, посол Островного Королевства.

Джастин кивнул:

- Добро пожаловать. - По его голосу было ясно, что он из последних сил старается хранить достоинство: ведь перед ним стоял его кровный отец, о котором он столько слышал, но видел впервые в жизни.

Мара прикрыла рот рукой, словно желая удержать непрошеные слова. От этого простого движения по телу Кевина пробежала судорога. Его глаза - их синева стала еще ярче - устремились на нее. На его лице, таком знакомом, но все же изменившемся с годами, улыбка боролась с мрачностью.

- Я так и знал, что найду тебя здесь, - приглушенно сказал он, так, что его слышали только находившиеся на возвышении. - Кто же еще мог бы удостоиться титула "Хозяйка Империи"? Но ваш Свет Небес... - Его крупная, выразительная рука указала на Джастина, и взгляд стал острым, как лезвие. - Госпожа, почему же ты мне не сказала?

Можно было подумать, что бывшие возлюбленные остались в огромном зале наедине.

У Мары подступил комок к горлу. Она слишком хорошо помнила их расставание: этот человек, израненный и избитый, до последнего отбивался от охранников, которые по ее приказу должны были насильно отправить его в родные края.

Тогда она не нашла в себе сил выразить все чувства словами. Теперь слова сами рвались наружу:

- Я не решилась тебе сказать. Из-за сына ты бы остался по нашу сторону бездны, а это было бы преступлением против всего, чему ты меня научил. Ты бы никогда не женился, не жил бы для себя. Джастин знает, кто его отец. Ты на меня сердит?

- Джастин, - эхом повторил Кевин, будто пробуя это имя на вкус. - В честь моего отца? - Мара робко кивнула, и Кевин сверкнул взглядом в сторону мальчика, прямо сидевшего на золотом троне. - Сердит?.. - Мара содрогнулась. Он всегда выяснял отношения в самое неподходящее время и не думал понижать голос. - Да я просто взбешен! - Поймав ее взгляд, он стал говорить тише, но тон остался таким же резким. - Меня ограбили! Меня лишили возможности видеть, как растет мой сын!

Лицо Мары залилось краской. Он не утратил способности выводить ее из равновесия. Напрочь забыв о цуранской сдержанности, она начала оправдываться:

- Если бы я этого не сделала, у тебя бы не было других детей.

Кевин хлопнул ладонью по колену. Теперь его голос Доносился даже до тех, кто стоял внизу:

- Госпожа, при чем тут другие дети? У меня нет других детей. Я так и не женился. Я служил принцу Аруте - двенадцать лет сражался с гоблинами и темными эльфами в Хайкасле и Нортуордене. Потом ни с того ни с сего меня вызвали в Крондор и сообщили, что Император Цурануани просит об обмене послами и якобы в Королевстве трудно сыскать более подходящую фигуру, чем я: происхожу из благородного рода (хотя и не могу рассчитывать на наследство - ведь у меня есть старшие братья и дюжина племянников), бегло говорю на цурани. Вот наш король и выбрал меня, вернее, принц Арута произвел это назначение от имени брата; и что же? Я, украшенный орденскими лентами придворный барон, кланяюсь своему сыну, словно ученая обезьяна! - С этими словами мидкемийский посол обернулся к Императору: - Он совершенно на меня не похож, правда? - Кевин с улыбкой подмигнул Джастину, но, переведя взгляд на Мару, вновь заговорил с ледяной холодностью: - Надеюсь, твой муж не зарубит меня мечом?

Хозяйка Империи сообразила, что Кевину ничего не известно о тех событиях, которые произошли за последние четырнадцать лет.

- Хокану воспитал этого ребенка, зная всю правду о его зачатии.

Кевин изумился:

- Разве это не властитель Шиндзаваи встретился мне у входа - с юной женой и двумя новорожденными младенцами?

Мара только кивнула.

Но Кевину никогда не изменял дар речи.

- Выходит, ты не замужем? - Мара отрицательно покачала головой. - Но ведь у тебя был муж. Как же удалось таким странным образом обойти цуранскую традицию?

- Это называется расторжением брака по причине бездетности. Хокану требовались наследники, чтобы укрепить правление Джастина и содействовать Благу Империи. Результат ты видел. - Мара попыталась обуздать чувства, боясь упасть в обморок. Она была у всех на виду; какое же смехотворное зрелище она, должно быть, являла собою!

По знаку Мары Аракаси объявил:

- День прошений объявляется закрытым. Всем дозволено разойтись и вознести хвалу нашему Свету Небес.

Собравшиеся расходились неторопливо; большинство нарочно медлили, чтобы уловить обрывки странной беседы, ведущейся на тронном возвышении. Мидкемийская свита пребывала в полной растерянности.

Мара заметила, что на нее обращены взоры доброй сотни людей. И вдруг она поймала себя на том, что ей это безразлично. Она гордо выпрямилась, приняв официальный вид:

- Кевин, придворный барон, посол мидкемийского короля Островов, выполняя материнскую обязанность, представляю тебе твоего кровного сына: это Джастин, Девяносто Второй Император, Свет Небес Цурануани. Смиренно молю богов, чтобы его вид пришелся тебе по душе, а характер сделал честь твоему роду.